— Ты не гей?
Я смеюсь, переполненный облегчением и чистой гребаной радостью.
— Даже немного.
— Ты солгал.
— Ты предположила, а я не поправил.
Она отстраняется, чтобы посмотреть на меня.
— Почему нет?
— Потому что я хотел прикоснуться к тебе с первой нашей встречи. И знал, что, если ты будешь думать, что я гей, это удержит меня от действий. И так и было… на какое-то время.
— Не могу поверить, что я не поняла…
— Люди всегда делали предположения на счет моей ориентации. Культура должна развиваться.
Справа от меня доносится музыка. Песня группы «Трайб Колд Квэст», такая знакомая, но давно устаревшая. Это мужчина на велосипеде со старой стереосистемой, привязанной к рулю. Я чувствую момент, когда Габриэлла слышит песню, потому что все ее тело превращается в камень. Мышцы напрягаются. Спина прямая. Она пытается вырваться из моих рук как раз в тот момент, когда велосипедист проезжает перед нами. Провожает взглядом мужчину, а затем переводит его к реке.
— Эй. — Я наклоняюсь вперед, чтобы увидеть выражение ее лица. Габриэлла выглядит немного потерянной и сбитой с толку. — Ты в порядке?
— Все хорошо, — говорит она, почти не шевеля губами.
— Я должен накормить тебя и отвезти домой. — Я снимаю ее со своих колен и встаю, благодарный за мгновенное отвлечение, которое помогает справиться с тем, что происходит за моей ширинкой.
— Я возьму такси, — рассеянно произносит она, словно все еще в оцепенении.
Я прикладываю палец к ее подбородку и поворачиваю ее голову, чтобы Габриэлла посмотрела на меня. Девушка моргает, прогоняя туман, и фокусируется на моих глазах.
— Домой, как домой со мной.
Ее глаза искрятся пламенной потребностью, которая воспламеняет мою кровь.
— Если ты продолжишь так на меня смотреть, боюсь, я не смогу держать свои руки при себе.
— Это было бы так плохо?
— Совсем наоборот, Би. Я бы наслаждался каждой гребаной секундой.
Габриэлла обхватывает меня за талию, и приподнимается на цыпочки, чтобы приблизить свои губы как можно ближе к моим.
— Тогда, пожалуйста, Кингстон, — говорит она.
Я опускаю подбородок, чтобы прижаться губами к ее губам, мягко, медленно и без использования языка.
— Пожалуйста, что?
— Отвези меня домой.
Габриэлла
Дорога обратно к ресторану кажется в два раза длиннее, а поездка из Трайбеки обратно в Ленокс-Хилл кажется вечностью. Кингстон заезжает на подземную парковку и ставит машину на парковочное место.
Затем берет мою руку и подносит к своим губам.
— Ты уверена?
— Уверена.
Его ответная ухмылка — мальчишеская с оттенком мужского озорства и здоровой дозой удовлетворения — вызывает во мне дрожь возбуждения.
Я все еще не могу поверить, что он хочет меня. И что хотел с самого начала. Но почему он никогда ничего не говорил? Зачем притворяться, что у нас фальшивые отношения, когда у нас могли бы быть настоящие? И почему, ради всего святого, он позволил мне поверить, что он гей?
У меня так много вопросов, но когда его губы опускаются на мои в лифте, все мои опасения исчезают. Кингстон приоткрывает губы и с привычной легкостью скользит языком в мой рот. Его губы сильные и требовательные, а рот столь же талантлив, сколь и красив.
Раздается сигнал лифта, и двери открываются. Кингстон хватает меня за талию и поворачивает нас так, что я оказываюсь спиной к углу, его высокое тело загораживает мое.
— О, эм… — произносит женский голос у него за спиной. — Я просто подожду следующий.
Дверь закрывается, и я улыбаюсь у его губ.
— Мы должны были разделить лифт.
— Нет. — Парень проводит кончиками пальцев по линии моих волос, ото лба до подбородка, его карие глаза горят, когда взгляд прослеживает их движение. — Никто не увидит тебя такой, кроме меня. — Мягкость его голоса не соответствует суровости его слов.
Я ухмыляюсь и цепляю пальцами пояс его брюк, затем слегка дергаю их.
— Разве это не мне решать?
Он морщится и улыбается.
— Ты права. — Его ухмылка исчезает, и парень подходит ближе, вклинивает свою ногу между моими бедрами. Он опускает голову, чтобы коснуться губами моих. Движение доминирующее, собственническое и захватывающее. — Хочешь, чтобы кто-нибудь еще видел тебя такой?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Какой?
Он сжимает мою челюсть.
— Покрасневшей. — Кингстон проводит большим пальцем по моей щеке. — С припухшими губами. — Затем ведет большим пальцем по моей нижней губе. Его взгляд опускается на мою грудь. — Дыхание тяжелое, отрывистое. Тело словно умоляет, чтобы к нему прикоснулись. — Парень облизывает губы, и, клянусь, я почти воспламеняюсь. — Скажи мне, что я ошибаюсь.
Лифт снова звенит, и на этот раз, когда двери открываются, мы на его этаже.
— Я ничего не признаю. — Вырываюсь из-под его руки и бегу.
Он не преследует меня, а небрежно поворачивается, ведя себя безразлично. Если бы неочевидный выступ между его бедрами, я могла бы действительно поверить, что не произвожу на него никакого впечатления. Когда парень встречает меня у своей входной двери, то прижимает меня спиной к холодному дереву и снова целует. Целует так, будто я потерялась и, наконец, нашлась.
Руками запутался в моих волосах. Я приподнимаюсь на цыпочки, хватаюсь за его рубашку и держусь, пока Кингстон поглощает меня. Я ожидаю, что он будет блуждать руками по моему телу, что будет настойчиво дергать меня за платье, чтобы раздеть. Чтобы добраться до хорошей части, как сказали бы большинство мужчин. Вместо этого его руки остаются в моих волосах, а его поцелуи становятся благоговейными.
Я теряюсь в ощущении его губ, мастерстве его языка, в том, как Кингстон заставляет поцелуи больше походить на марафон, чем на спринт к финишу. Он касается большим пальцем линии моего подбородка и сморщенной плоти моего шрама. Это ощущение пугает меня. Я отворачиваюсь и прерываю поцелуй, повинуясь инстинкту спрятаться подальше, и сразу же чувствую себя по-детски глупо из-за этого.
— Эй, — зовет он и нежно наклоняет мое лицо к своему. — Не прячься от меня.
Я закрываю глаза.
— Это глупо, но… когда я с тобой, то забываю, как выгляжу.
Теплые губы прижимаются к моему лбу.
— Не хочу, чтобы ты стеснялась рядом со мной. Я знаю, как ты выглядишь, и мне нравится то, что я вижу. Очень нравится. Я думал, что эта часть довольно очевидна.
Я краснею при упоминании его стояка, который крепко прижат к моему животу.
— Старые привычки.
Кингстон отступает достаточно, чтобы согнуть колени, и подхватывает меня на руки.
— Чтобы сделать все правильно, мне понадобится больше места.
Я сцепляю руки за его шеей.
— Знаешь, я могу ходить.
— Знаю. — Он отпирает входную дверь и пинком распахивает ее. — Но зачем лишать меня возможности вести себя как пещерный человек. — Затем несет меня в свою спальню и ставит на ноги прямо возле дверного проема.
— Надеюсь, это не значит то, на что это похоже, потому что я не готова сделать этот шаг, — говорю я сквозь едва сдерживаемый смех.
— Пока нет, но мы будем работать над этим. — Парень прижимается губами к моему уху. — Повернись, — мрачно приказывает он.
Я делаю, как просит Кингстон, но прикрываю задницу руками.
Он фыркает-хихикает.
Я оглядываюсь через плечо.
— Что? Я всегда осторожна… Вау. — Моя челюсть отвисает как раз в тот момент, когда парень снимает свои парадные брюки и бросает их на ближайшее кожаное кресло. Затем стягивает носки, расстегивает рубашку и бросает ее поверх остальной одежды, пока не остается в одних черных боксерах.
Моя любимая модель нижнего белья от «Кельвин Кляйн».
Должно быть, это какой-то довольно прочный хлопок, способный удержать внутри такую массивную эрекцию.
Опускаю руки обратно по бокам.
Он смотрит на мой зад, поднимает брови и ухмыляется.
— Значит, передумала?
Я с трудом сглатываю. Потребность моего тела подавляет любое желание осторожности.