который Бис натягивал брючину, — …и правую руку. Поле боя не покинул. Будучи тяжело раненным, осуществлял общее руководство эвакуацией раненных, пока не потерял сознание. Потом, его эвакуировали в госпиталь…
— Четверо военнослужащих погибло тогда… — добавил Бис. — Ещё двое, в том числе, один офицер, скончались позже в госпитале…
— Я сказал то, что написано в Википедии, — обелил себя Аллагов.
— В Википедии, как и Библии, полно ошибок и противоречий! — не снижая давления, сказал Бис. — У тебя всё? Или ещё что есть… в Википедии? — выложил он последнее слово отдельно от остальных, не зная, на кого злиться больше.
— Имей терпение, да?! Перебиваешь, доун, без конца!
— Не перебиваю, — автоматически огрызнулся Егор, выпустив впереди себя ладонь протеза, будто избегал нападения, — всего лишь восполняю пробелы любимого тобой сайта! — улыбнулся он.
— Зачем говоришь так, доун: он нелюбимый, он информационный… — не остался в долгу Аллагов. — Короче, в ноябре того же года Указом нашего командира…
…Егор, грешным делом, успел подумать не о том…
— …Верховного Главнокомандующего, за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга тебе присвоили звание Героя России… — словно чашку гороха на голову Егора высыпал Муса. — Реальная информация?
— Допустим… — Бису стало не до острословия.
— Можешь ответить чётко: реально или нет?! — настаивал чеченец. — Чего как не мужик!
— Так точно, — опустил голову Бис, будто каялся в ничтожной провинности.
— Ты — реальный герой России?! — уронивши челюсть, чуть не задохнулся Муса, потеряв голос до сиплого шёпота. — Как наш — Рамзан?!
— Видимо: да, — пожал плечами Егор.
— …После этого ты ещё воевал в спецназе… без ноги?!
— Продолжил служить в спецназе, — поправил Егор Мусу, — …уже не служу.
— Ха — ха! Ха! — обрадовался по — мальчишески Аллагов, посмеявшись как булычёвский служащий — биоробот Института времени Вертер, многозначительно потерев ладони друг о друга.
Бис строго посмотрел на Аллагова:
— Бинго! Ты, молодец, всё узнал! Чего теперь хочешь? — сказал почти равнодушно.
— Посчитаться с тобой хочу!
— За что? — уставился Бис на Аллагова. — …Если не секрет?
— Нет секрета, — пожал плечами Муса, не собираясь скрывать. — Я домой звонил, в Грозный. Одного уважаемого человека разыскал: Ваха Сутаев зовут. Поговорил с ним… Знаешь такого?
— Нет, вряд ли… — честно ответил Егор, почему — то полагая, что правдивого ответа Мусе не требовалось.
— Не важно… — сказал Муса, не настаивая дальше. — Он тебя знает! — Я напомнил ему один случай, и он вспомнил: русского звали — Егор. Фамилии не вспомнил, только звание — «старший лейтенант» и позывной, которым ты пользовался: «Водопад»…
Егору «обожгло кипятком» левую пятку, захотелось её растереть.
— Что за случай? — внимательно разглядел Бис лицо Аллагова, но узнать в сидящем перед ним человеке с курчавой спутанной бородой и серьёзными хмурыми глазами горца, горящие озорством в моменты радости, никого из прошлого не смог.
— Во время войны в Чечне я жил в Грозном, на улице Хмельницкого… Мне тогда было семнадцать… После того случая со мной моя мать до самой смерти ходила с опущенной головой. У нас, доун, принято записывать провинности отдельного человека на всю его семью. Так что мой грех носила мать. Отца не было, убили ещё в первую… Убили неизвестные… Я был мал, шла война, никто не разбирался, вот я и решил, что убили русские… тогда удобно было так думать — всегда винили русских во всём: в войне, которую вели; в геноциде, который устроили; в том, что сравняли с землёй родной город; в том, что в каждой семье горький траур…
— Я помню одного Ваху… — вдруг заговорил Бис. — Он был жив, и дети у него были совсем маленькие. Ты не мог быть его сыном! Жена у него была молодая, красивая — может, поздно женился; может, была вторая… Не знаю… В прошлом он был подполковником Российской Армии, артиллеристом; когда мы познакомились был уже на пенсии… Последнее место службы — Ростов… В двухтысячном, в Грозном, занимался розничной торговлей… Он?
— Нет. Другой…
— Тогда не знаю. Тогда, говори дальше?
— Короче, в моём сердце тогда был страшный гнев! Я был страшно зол, желал смерти всем русским, я хотел убивать русских, резать им головы… Я был глуп! Однажды мне предложили заработать денег, дали ведро со взрывчаткой, сказали установить на дороге и взорвать колонну военных… За это мне обещали пятьсот долларов. По двести пятьдесят — пополам — с моим другом Ахметом… Ночью, нас поймали спецназовцы и забрали в плен. Я не злился, мне уже представлялось, я умру как шахид! Ахмед всю ночь плакал. Ночь нас продержали в клетках, рядом с собаками, а на утро одели мешки на голову и сдали родителям… Я был жестоко выпорот, а мать с тех пор не поднимала головы, никому не смотрела в глаза. Мой стыд стал её стыдом. Это было унизительнее всего! Сатаев много тогда беседовал с нами обоими, много говорил, сказал, что мы должны молиться Аллаху за русского офицера, который вернул нас живыми, чтобы и он вернулся живым с войны! Но я всё равно был зол: хотел, чтоб он сдох, как собака! Скоро узнали, что спасший нас офицер погиб, подорвался на фугасе, в районе завода «Красный молот»… Я позже был на месте подрыва. Я был глубоко потрясён увиденным, но до сих пор не могу объяснить, чем…
Егор молчал, опустив глаза, словно переживал те далёкие и, в то же время, казавшиеся такими близкими и свежими события снова.
— Ты помнишь это? Вспомнил меня? Ахмеда? Я часто вспоминаю ту ночь в клетке, помню, как Ахмед скулил как собака! Та ночь перевернула мою жизнь! Думаю, и Ахмеда — тоже. Всевышний изменил моё отношение к чести и к некоторым русским! «Водопад», это же ты? Ты вспомнил?
— Вспомнил — вспомнил, — тихо добавил Егор без злости, в том смысле, что: продолжай, не тяни.
— Бис… Егор, я в долгу перед тобой и цена ему моя собственная жизнь! Это милость Всевышнего, доун, что ты жив и Хвала Аллаху, что он собрал нас на войну вместе, против одного врага, в один чеченский взвод, да! — радовался Аллагов. — Ты для меня теперь брат! Клянусь: я буду предан своему слову, как никто другой! Тебе не нужно никого бояться здесь, здесь тебя никто не обидит, будь я проклят, если это будет не так! Человек, замышляющий зло, поставивший перед собой цель навредить тебе — теперь мой враг и будет нейтрализован до того, как ему удастся что — то сделать! Таким лучше быть на моей стороне или держаться на другом конце света!
— Ты что, это серьёзно?! — поднял Бис уставшие глаза на