Атаковать?
Четырехрукие прекрасно знали правильный ответ на этот вопрос.
Стрелять в масанов бессмысленно, но есть катаны, без которых хваны на работу не ездили, а план проникновения в пентхаус Тыц разработал заранее, и по плану им с напарником было плевать, кто держит оборону: люди или нелюди. Не минута на работу, а минута двадцать – так они прикинули и почти не ошиблись.
Дурацкое, кстати, слово – «почти». Кровью пропитано так, что аж сочится, но продолжает жадно пить красное и никогда не насытится…
Изначально хваны планировали пройти через холл и подняться в пентхаус на лифте, попросту отведя охранникам глаза. Но масанов элементарным мороком не проведешь, поэтому пришлось лезть наверх через шахту, и уже там, внутри защитного магического кокона, препятствовавшего наведению портала, завязывать бой.
Двое против пятнадцати. Безумие?
Как посмотреть.
Курьер – чел, это пустяк, который можно не считать. На крыше восемь масанов, но встречаться с ними хваны не собирались. Восемнадцать внизу вообще проблемы не представляли: пока им подадут сигнал тревоги, пока они поднимутся – так надолго четырехрукие задерживаться не собирались. Оставались шестеро внутри, а двое четырехруких против шестерых масанов это почти поровну, с легким перевесом в сторону гостей с Алтая.
Обычно.
Тыц и Жас врубились в пентхаус двумя скоростными мясорубками и две масанские башки срубили молниеносно, сполна использовав эффект неожиданности. Почуяли чела, его страх, увидели стоящий на столе ящик и рванули вперёд, на замерших масанов… И напоролись на магический щит последнего поколения – такого артефакта у мятежных кровососов никак не должно было быть. Кинули «Навский аркан» и занялись подтянувшейся с крыши восьмеркой, в глубине души понимая, что контракт провален. Попытались отступить к лифту – уйти порталом мешал магический полог, – но не успели. Через расчётную минуту двадцать Тыц крепко получил по лысой голове, а Жасу выели грудь картечным залпом.
Затем масаны поставили оглушенного хвана на колени, руки за голову, не забыв стянуть лодыжки тонкими, но прочными, как волосы Спящего, пластиковыми кандалами, пнули под ребра и попросили говорить.
– О чем?
– Рассказывай с самого начала.
Но там всё было настолько запутано, что начать с самого начала Тыц не мог при всём желании.
Потому что с самого начала всё происходящее было операцией Зелёного Дома.
– Рад тебя слышать. – Пробурчало в трубке, и Ризнык улыбнулся:
– Действительно рад или делаешь вид?
– Конечно, рад, – рассмеялся хван. Он понял, что у Андрея есть несколько свободных минут, и поддержал шутку, позволяя другу слегка расслабиться. – Ты же знаешь, как я не люблю общаться с покойниками.
– Доводилось?
– Я сотни раз ходил ночью по кладбищам, но ни одна гадина не вылезла.
– Тебя даже мертвецы боятся.
– Специально для них есть старое доброе правило: убил один раз, убью и второй.
– Я думал, это ваш семейный принцип.
– Мы не любим двойную работу, – вальяжно ответил Тыц, но следующий вопрос он произнес предельно серьёзно: – Как твои дела, дружище?
– Теперь лучше, – медленно ответил Андрей.
– Что это значит?
– Я понял, что делать дальше.
– То есть дело может кончиться успехом?
– А что для тебя успех?
– Нужно остаться в живых.
– Обещал кому?
– Иначе жена запилит.
Мужчины рассмеялись.
Что нужно взять из «закрытого места», Андрею рассказал Ярга, но это была последняя точная информация.
«Пергаментный свиток и ладанка. Я понятия не имею, для чего они нужны, но так велели монахи. И ещё они сказали, ты догадаешься, что с ними делать».
«Именно я догадаюсь?»
«Нет, они просто предположили, что я не отправлю на возрождение Выселок конченого придурка».
Так и поговорили.
Ладанка оказалась обыкновенной: выцветший шелковый мешочек с землей внутри. С одной стороны мешочек был сильно выпачкан кровью, которая почему-то не выцвела и не исчезла с ткани, а с другой – чистый. Сама ткань, кстати, должна была истлеть, и то, что ладанка сохранилась, навело Андрея на мысль, что она является артефактом. На неправильную мысль. Почти двадцать минут Ризнык тщательно исследовал шелковый мешочек, пока не убедился, что загадочные свойства ладанки объясняются чем угодно, но только не колдовством, и занялся свитком.
Который тоже оказался с секретом.
Андрей прочел древний текст «в лоб», подивился его бессмысленности и попытался расшифровать, надеясь отыскать скрытое послание. Через четверть часа пришел к выводу, что либо разумное зерно надёжно похоронено под гнетом перепутанных фраз, либо пергамент является артефактом. Десятиминутное исследование подтвердило: артефакт. Но настолько древний, что в нем даже отсутствовал специальный разъем для подсоединения «кувшинов» или «мензурок», ставший обязательным восемьсот лет назад.
– Свиток запитывался от «облака», слышал о такой технологии?
– В отличие от тебя мне меньше ста лет.
– Мне тоже. Но я изучал историю магии.
– И бегаешь теперь от Великих Домов с вытаращенными глазами.
– Разве тебе не весело?
– Как в цирке, – подтвердил Тыц. – Только на арене тигры, а не клоуны.
– У тебя странное чувство юмора.
– У меня его вообще нет.
– Тебе интересно, что было дальше?
– Да.
– Я отыскал точку, через которую пергамент подключался к «облаку», вручную сформировал канал и влил магическую энергию.
– Да ты просто герой.
– Просто скромный чародей, – не стал хвастаться Ризнык.
Напитавшись энергией, свиток преобразился: во-первых, стал ощутимо прочнее, теперь Андрею не казалось, что пергамент вот-вот рассыплется в его руках; во-вторых, засветились зелёным буквы. И не просто засветились: расползлись по листу, не оставив даже намека на прошлый текст, и превратились в грубую карту с коротким перечислением необходимых действий.
– Короче, свиток – самый древний из известных мне навигаторов.
– Спутниковый?
– Магический. И с ужасным интерфейсом.
– То есть?
– Когда создавали свиток, современной Москвы ещё не существовало, координатной сетки тоже. Мне приходится привязываться к руслу реки, но точность, мягко говоря, хромает, поскольку оно тоже менялось. Нынешний старт я отыскал с третьей попытки. – Андрей неспешно, аккуратно отсчитывая шаги и не забывая изредка озираться по сторонам, шел по Ленинградскому проспекту в сторону центра. – Если я правильно понял инструкцию, портал активизируется, когда я выполню последовательность необходимых действий и произнесу заклинание.
– Портал куда?
– Понятия не имею. Знаю только, что путь к нужной точке будет разбит на два-три перехода.
– Для маскировки?
– Для безопасности. Тот, кто продумывал дорогу, хотел быть на сто процентов уверенным, что по ней пойдет чел.
Пунктирная линия на пергаменте неожиданно покраснела, а в её конце появился крест.
– Сейчас будет пауза, – предупредил Ризнык.
– Решил воды попить?
– Я на месте.
Тыц подобрался:
– Давай, дружище.
Андрей ещё раз огляделся, убедился, что редкие прохожие не обращают на него никакого внимания, прочитал появившееся на пергаменте заклинание и шагнул в зелёный вихрь портала.
На пару секунд в трубке возникли характерные помехи: противный скрежет железа по стеклу – мобильные телефоны приветствовали магические переходы именно этими звуками, которые оборвал резкий возглас Ризныка:
– Черт!
– Что?
– Моряны… – Раздался выстрел. – Тыц, выручай!
Предусмотрительность.
Если искусство перевоплощения и общепризнанное актерское мастерство были индивидуальными чертами Тыца, то предусмотрительностью «страдали» все хваны – иные в четырехруком алтайском бизнесе попросту не выживали. Именно поэтому Тыц даже в автомобиле не снимал со спины небольшой, не стесняющий движений ранец с солидным запасом артефактов упрощения нелёгкой жизни наёмника.
– С дороги! – заорал вывалившийся из портала хван.
Тыц навел переход на телефон Андрея, и выйдя из вихря, сразу понял, что дело дрянь. Артефакт Сказочника привел Ризныка на небольшую полянку в Лосиный Остров, в зону, охраняемую беспощадными оборотнями Зелёного Дома, два из которых оказались рядом. Опознали в Андрее разыскиваемого Тёмным Двором преступника и бросились в атаку. Прижавшийся к толстому дубу Ризнык ответил из пистолета, но даже разрывные не позволяли надеяться на успех. Моряны быстры, сильны и агрессивны. Моряны – это шестьсот фунтов непробиваемой боевой шкуры, рога, клыки, когти и шипастый хвост. Практически полный иммунитет к магии и два сердца. Пистолетные пули задерживали оборотней, но и только. А грудную клетку они не пробивали в принципе.
Счёт шел на мгновения, и Тыц рявкнул:
– Глаза!
Надеясь на то, что за десять лет спокойной жизни Ризнык не разучился сохранять в бою хладнокровие.