– Умно…
Процесс тем временем завершился. Большое строение исторгло из себя заложенный колдуном образ и вернулось к прежнему виду, продолжило бессмысленное кружение, на радость забредшим в Ульм туристам. А у ног Андрея оказалась мастерски вырезанная из черного дерева миниатюра водяной мельницы.
– Личим, вы повторяетесь, – устало произнес Сантьяга.
– Я?! – Шас всплеснул руками. – Вы смеетесь или вы зачем так делаете? Как я мог повториться, если я едва успел позавтракать, а невоспитанные рыжие не позволили мне допить кофе!
– Рыцари получили приказ вернуть вас в Тайный Город как можно скорее, – громко произнес Гуго. И с нажимом добавил: – Мой приказ.
Чуд надеялся произвести на шаса впечатление, но не преуспел: Хамзи, похоже, не расслышал ни слова.
– Один апельсиновый сок, один омлет из шести яиц с беконом, сыром, помидором, перцем и луком, одна половинка грейпфрута… Вдумайтесь, комиссар: одна половинка! Верх экономности, вы не находите? Круассан и кофе, который я не допил! Где я повторился? В чем я хоть раз повторился?
– Тёмный Двор не станет оплачивать счёт, – твёрдо заявил Сантьяга.
– Значит, раскошелится Служба утилизации.
– Попробуйте её раскошелить. – Комиссару Темного Двора нравились неожиданные эксперименты, и он не стал отговаривать старого шаса от выпада в адрес Службы. – Но я не думаю, что у вас получится.
– Я оказался на краю мира, вдали от Родины, один-одинёшенек. Я перенес психическую травму невероятной глубины, жизнь мелькала перед моими глазами все эти полчаса, а в Тайном Городе осиротели брошенные на произвол судьбы дела… Если Служба не оплатит счёт, я потребую возместить упущенную по их вине выгоду.
– Не Служба отправила вас за границу.
– А кто?
– Преступник.
Хамзи на несколько мгновений задумался, но все-таки сумел отыскать правильное решение:
– Я могу связаться с его адвокатом?
– Поскольку мы не поймали первого, не появился и второй, – развел руками нав.
– Так за работу!
– Простите, что?
Тон не изменился, голос прозвучал с непременной вежливостью, но из антрацитовых глаз Сантьяги напрочь исчезла весёлость. И шасу стало холодно.
– Извините… извините, комиссар. – Отступающий к дверям Личим тревожно потряс головой. – Оговорился… часто бывает… стар для таких потрясений…
– Стоять.
Приказ прозвучал едва не шёпотом, прошелестел чуть различимым эхом, но несчастный застрял на полпути с таким выражением лица, словно в медвежий капкан попал. Впрочем, в некотором роде так оно и было.
Сантьяга потер пальцами, словно формируя давно заготовленный вопрос, и медленно поинтересовался:
– В воротнике вашего пиджака мы обнаружили булавку со встроенным артефактом портала.
– Ризнык купил у Кумара двадцать четыре штуки, – негромко сообщил Гуго, чуть склонившись к Ярине. – Я видел список.
Высшие боевые маги понимали, что артефакты жертвам подсунули Ризнык, Тыц или их помощники, но надеялись, что жители Тайного Города смогут припомнить хоть какие-нибудь подробности этого действа: кто был рядом, когда… Помочь в расследовании могла любая мелочь. А вот допрашивать обычных челов не имело смысла: им наверняка отвели глаза элементарным мороком.
– Это очень дорогой артефакт, да ещё с возможностью автоматической активизации, – продолжил Сантьяга, пристально глядя на Личима. – Что вы можете об этом сказать?
– Дорогой? Автоматический?
Несколько мгновений на лице шаса отражался ход внутренних боевых действий, причем – весьма интенсивных действий: с применением танков, авиации и тяжёлой артиллерии. Однако боролся Личим хоть и тяжёло, но недолго, и в конце концов проиграл.
– Берите себе, – махнул рукой шас. И понурился: – Я не в обиде.
Гуго прыснул в кулак, Ярина отвернулась, скрывая улыбку, у Сантьяги чуть заострились уши. Но комиссар тем не менее ухитрился сохранить хладнокровие.
– Вы видели, кто воткнул в ваш пиджак булавку?
Личим развел руками.
– Это случилось вчера вечером или сегодня утром.
– Я рано встаю, потому что много работаю, – горестно поведал Хамзи. – Мне нужно кормить семью и двух безмозглых сестер. Вы знаете, насколько прожорливы безмозглые сестры? – Шас довольно быстро пришел в себя после взбучки и практически вернулся к прежней манере разговора. – Гуго, у вас есть сестры?
– Одна, – машинально ответил чуд.
– И как вы справились?
– Выдал её замуж.
– Вам повезло.
– Булавка, – негромко произнес Сантьяга.
– Утром меня едва не сбил какой-то чел, – припомнил Личим. – Пронесся мимо, как сумасшедший, я ещё подумал, что эти челы окончательно свихнулись на своем здоровье. Живут, смешно сказать, несколько десятков лет, а над здоровьем своим трясутся так, словно Спящий им два тысячелетия отмерил.
– Вы уверены, что мимо пробегал чел?
– Нет, – мотнул головой шас. – Я вообще его не разглядел.
Рыцарь отвернулся, воевода закусила губу, Сантьяга глубоко вздохнул, поправил галстук и терпеливо продолжил:
– Но кто ещё станет бегать по утрам, вместо того чтобы идти на работу?
– Хван, – тихо сказала Ярина. – Только они способны пробежать так быстро, чтобы сбить с толку не замороченного шаса.
– Согласен, – кивнул Гуго.
– Я могу идти? – пролепетал шас.
– Всего наилучшего. – Сантьяга взглядом посоветовал несчастному Личиму не высовываться из укрытия хотя бы полгода, после чего повернулся к подошедшему Ортеге: – Что в Лондоне?
– Кто-то устроил шикарный магический аттракцион с фейерверком.
– Жертвы?
– Выясняем. Но кажется, нет.
– Преступники демонстрируют потрясающую аккуратность, – заметила Ярина. – В Лосином Острове тоже обошлось без жертв.
– И я обратил внимание, – поддакнул де Лаэрт. – Им пришлось вырубать морян и дружинников в условиях ограниченного времени, но ни Тыц, ни Ризнык не использовали боевое оружие.
– Ризнык стрелял, – напомнила воевода.
– Для ваших оборотней выстрел не страшнее комариного укуса.
– Они не хотят ссориться, – медленно произнес Сантьяга. – Но это не значит, что они не готовы убивать. Убьют, если мы подойдем слишком близко. – Комиссар обвел взглядом притихших коллег. – Объясните воинам, чтобы не расслаблялись: пока мы обходимся без жертв отнюдь не потому, что преступники – миролюбивые слабаки. Против нас действуют опытные и безжалостные наёмники, так что пусть наши бойцы не стесняются атаковать первыми.
– В Ордене не принято недооценивать противника, – буркнул де Лаэрт.
Ярина же лишь плечами передернула. После чего обратилась к помощнику комиссара:
– Так все-таки что в Лондоне?
Ортега покосился на Сантьягу – тот едва заметно кивнул – и развел руками:
– В Лондоне ничего, разве что Биг-Бен.
– Я не настроена шутить.
– Лондон – пустышка, воевода, мы его даже от кровососов зачистили.
– От упырей этот город никогда не очистится, – подал голос Сантьяга. – Но в остальном я с Ортегой согласен: Лондон – пустышка.
– Комиссар?
– Слишком шумно, – объяснил свою позицию нав. – Ризнык и Тыц – профессионалы, и то, что они пытаются отвлечь нас топорными импровизациями, я лично списываю на недостаток времени при планировании или же недостаток ресурсов. – Сантьяга вновь помолчал. – Мы отыскали двенадцать прыгнувших, а переходов было четырнадцать, из двух городов преступники ушли «тройными прыжками».
– Лондон и Ульм, – протянул Гуго.
– При этом в Лондоне кто-то сильно пошумел, а в Ульме все прошло тихо и гладко. – Комиссар улыбнулся. – Но серьёзные дела, как мы все с вами знаем, напоказ не делаются.
* * *
Москва, Щелковское шоссе,
15 июня, среда, 12:50
– Какого Спящего?! – взревел Вилар.
– Такого Спящего, – сварливо отозвался Фуран. – Того самого Спящего, в чьих снах мы с тобой кувыркаемся.
– Мы не настолько близки, чтобы кувыркаться.
– Это была аллегория.
– Ты уверен?
– Нет, я иногда путаюсь в человских силлогизмах, – признался диспетчер. – Они их столько напридумывали, что даже у Спящего мозги кипят.
– В чем ты путаешься?
– Не важно.
Действительно – не важно. Потому что важно сейчас то, что Вилар услышал несколько секунд назад и во что до сих пор не мог поверить.
– Повторим наш диалог ещё раз, – медленно произнес оперативник. – Я прошу тебя организовать поиск приметного, будто оранжевый хамелеон, грузовика «М35», а ты…
– А я говорю, что расследование этого дела запрещено директивой Темного Двора, – весомо закончил диспетчер. – Можешь позвонить Сантьяге и попросить объяснений.
– Долбаный Урбек!
– Успел договориться? – понимающе уточнил Фуран.
– Похоже – да.
– Сочувствую.
– А может…
Оставалась слабенькая, призрачная надежда на то, что честные, неподкупные и радеющие за справедливость сотрудники рискнут…