Читать интересную книгу "Личный интерес - Ольга Вечная"

А у девчонки стала подтекать крыша.

Иногда я злюсь на ее мужа Ростика: женился — развлекай. Порой кажется, что Рада не способна пережить гибель Адама в принципе. Это ненормально и нездорово. И это большой грех, наша религия запрещает обесценивать жизнь.

Бог есть любовь. Любовь не как желание обладания, а как признание ценности других и себя самого.

Не хотите про религию — окей. Как бы там ни было, на базовых понятиях христианства строится современная этика. И она говорит ровно о том же: жизнь любого человека — ценность.

Радка бы свою давно угробила, если бы не дети. Проблема в том, что я не могу воскресить Алтая ни для нее, ни для себя.

Она приехала в Москву и встретила на форуме очередного лже-Адама, который на этот раз «точно похож». Я даже разговаривать с ней не хочу. Сколько можно? И себе нервы трепать, и мне заодно.

Будто для меня это легко. Будто я окончательно смирился.

Аж руки трясутся от ярости, погасить которую не всегда просто. А Рада ее греет, подпитывает этими разговорами. Своей бессмысленной, сжигающей мою душу надеждой.

На этот раз ее встревожил Давид Литвинов. Бизнесмен с севера, живущий преимущественно за границей.

Если бы Алтай был жив, он бы дал мне знак. Он бы не позволил мне себя хоронить. В общем, я отправил Раду к психиатру. Может быть, современная наука поможет ей выбраться.

* * *

— Впрочем, — говорю я своему приятелю философу, потягивая кофе, — земная жизнь полна страстей. Обуздание гордыни и усмирение плоти — наша цель.

— Смотря в какой период жизни, господин адвокат.

— Вы о чем? Разве ваша аскеза не добровольный акт?

— Мне уже тридцать три года как не тридцать три.

— Вы лжете, вам меньше, — бубню я, рассматриваю экран мобильника.

На нем две фотографии рядом: Адам Алтайский и Давид Литвинов десятилетней давности. У Алтая лицо обезображено, поэтому сложно сказать наверняка. Но... как будто какая-то схожесть и правда есть.

Входящий вызов, на экране инициалы ТТ.

— Извините, это важно.

Я делаю глоток кофе и отхожу в сторону.

Для справки: деньги с неба не падают. Вообще никогда. Аскеза, может, и спасет душу, но только лишь одну. Я из крайне религиозной, даже в каком-то плане аскетичной семьи. Когда мы с сестрой были маленькими, мы одевались и питались хуже всех в школе. Даже свой скачок роста я приравниваю к началу дружбы с Адамом, когда мы начали сшибать деньги и жрать мясо несколько раз в неделю.

Глядя на своих родителей, могу сделать следующий вывод: заботиться только о собственной душе, игнорируя потребности тех, кто от тебя зависит, — не путь к её спасению. Просто быть такого не может. У меня нет своих детей, но я стараюсь компенсировать это помощью тем, кто в ней нуждается.

А для этого нужны деньги. Иногда — в огромном количестве. И для того, чтобы они все же «свалились с неба», временами необходимо идти на сделки с совестью.

Содействие олигарху Тимофею Тарханову — одна из них.

Ничего вопиющего я для него не делаю, всего лишь помогаю отмыть и вывезти деньги, которые чуть позже вернутся в страну на его счет, но уже легально. За это получаю скромный процент.

— Слушаю.

— Савелий Андреевич, всё в силе?

— Разумеется. Обижаете.

— Конечно-конечно. Не хотел расстроить, но есть просьба.

— Давайте.

— Мой сын Артур летит в Москву к бабушке. Да, знаю, вы думаете, что это плохая идея, но его мать настояла, и я ничего не мог поделать. Вы не могли бы присмотреть за ребенком? Просто ради отцовского спокойствия. Мальчик давным-давно не был дома, он и по-русски-то плохо разговаривает. Я переживаю. Плюс... вряд ли, конечно, но вдруг о его визите прознают мои недоброжелатели. Я со всеми подружился, но мог о ком-то и забыть. Возраст, память.

— Хорошо. Скиньте его номер телефона, фотографию. Номер бабушки. И еще. Он не будет против отслеживания по геолокации?

— Куда он, мать его, денется! Незнакомый город!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я сбрасываю звонок и смотрю на изображение Давида Литвинова. Не похож. И все же... Пульс странно ускоряется. Морщусь. Именно в этот момент осеняет догадка: может, отдаленное сходство — не что иное, как игра генов? И Литвинов с Алтаем родственники?

* * *

Я возвращаюсь к философу, и некоторое время мы курим в тишине.

— Холодает, — подчеркиваю я. — Вы не мерзнете?

— У меня есть где переночевать, не беспокойтесь.

— Ваша аскеза — сознательный выбор, это я давно уже понял. И не совсем его одобряю.

— Вы знаете, что в индуизме жизнь делится на несколько этапов: взросление, труд, поклонение Богу удовольствия Каме… — Лев Семенович делает многозначительную паузу, и я усмехаюсь, представляя себе книжку с картинками под названием «Камасутра».

Некоторые касты индусов умеют поклоняться Богам и ни в чем себе при этом не отказывать.

— Что смешного, господин адвокат? Это важный период в жизни мужчины. И разве вы сейчас находитесь не в нем? Какую женщину вы прямо сейчас хотите?

Как по команде воспоминания словно канатом утягивают к Александре Яхонтовой. Ярко представляю ее улыбку, игривый прищур глаз, нежнейшую кожу плеч и груди. Голодно сглатываю.

Под ребрами неприятно жжёт, и я с облегчением отмечаю, что это дым, который задержался в легких.

— О ком вы сейчас подумали? — докапывается философ.

— Ни о ком конкретном. О женщинах. Я листал «Камасутру» как-то давно. Где же столько времени на неё взять?

— Этап поклонения Богу Каме пропускать нельзя, господин адвокат. Сексуальное удовольствие самое прекрасное.

Да, Господи.

Лев Семеныч словно с цепи сегодня сорвался, старый мартовский кот. Вроде бы не весна на дворе, чтобы с ума сходить. Отвечаю по возможности аккуратно:

— Я исповедую другую религию. Не забывайте.

Надеюсь, что разговор этот мы закроем.

— А я атеист, но это не мешает нам обсудить спорные темы. Будете доедать бутерброд?

— Нет, угощайтесь. Вас, атеистов, всего два процента от общего количества людей не земле. На мой взгляд, глупо тянуться к меньшинству.

Старик-философ улыбается:

— А вы знаете, что цель практически всех религий, возникших в осевое время, — достигнуть благодати? Цель индуизма — покинуть колесо сансары и воссоединиться с Богом. Обрести долгожданный покой.

— Важна не только цель, но и путь.

— Вы настолько против постельных утех?

— Я при всем желании не смогу уверовать в Бога,