Мы смотрели, как другой голубь пролетал над стеной, зажав пергамент в лапах.
— Пятнадцатый, — заметил Саммерин.
Пятнадцатый голубь. Пятнадцатое письмо. Пятнадцатая попытка переговоров. Мы были здесь несколько часов. Макс провел почти все это время, перегнувшись через перила и глядя в воду.
Я не спрашивала его, в порядке ли он — он ужасно скрывал свои эмоции, и было ясно, что это не так. Вместо этого я создала маленькую бабочку из болотистого озера внизу и нарисовала ее, чтобы она парила перед нашими лицами.
— Что в ней неправильного? — Я спросила.
Он почти не смотрел на меня.
— Что?
— Что с ней не так?
Медленно он повернулся. Потом посмотрел на мою бабочку.
— Итак? — подтолкнул я.
— Слишком тяжелая, — проворчал он наконец. С каждым словом его голос становился чуть чище. — И ты стала неаккуратной с движением. Она качается, как…
Но затем произошел сбой. Мы обернулись. Я позволил моей бабочке упасть обратно в вонючую воду.
Все лица вытянулись по стойке смирно, когда мы увидели, как Нура отступила назад, когда одетые в черное фигуры вонзали свои копья в основание ворот. Оранжевое сияние ползло по деревянным доскам, просачиваясь в крохотные щели, разрывая их на части.
Макс выпрямился, обменявшись взглядами молчаливого общения с Саммерином. Каким-то образом ему удалось выглядеть еще бледнее.
Мое сердцебиение участилось, но я подавила свою нервозность, заставив горло проглотить ее.
— Эти солдаты без глаз… Они Владельцы? — Я прохрипела, пытаясь отвлечься.
— Сиризен? Да. Солари, вроде того. — Его голос звучал далеко. Затем он тихо спросил: — Ты помнишь все, что я показывал тебе прошлой ночью?
Я кивнула. Позже тем же вечером он позвал меня из моей магической практики в сад, держа в руках два кинжала и протягивая мне один из них.
— Если ты собираешься согласиться на какую-нибудь глупость, — сказал он, — тогда тебе нужно знать, как защитить себя.
Остаток ночи мы провели, отрабатывая различные защитные маневры — в основном движения, предназначенные для того, чтобы сохранить мне жизнь, если я когда-нибудь окажусь в сложной ситуации, и магия не подведет меня.
Теперь я смотрела, как рушатся остатки этих ворот, и молилась, чтобы мне не пришлось ими пользоваться. Тем не менее, я мысленно репетировала движения. На всякий случай.
— Я полагаю, это не вывело его из истерики, в конце концов, — пробормотал Макс. Саммерин молча покачал головой.
Я закрыла глаза, подумал о Сереле и напомнила себе, зачем я здесь.
И тогда мы начали двигаться.
Холодный металл моста сменился скользкими булыжниками под ногами. Солнце, палящее мне в лицо, уступило место влажным теням, любезно предоставленным высокими таунхаусами, теснившими узкие извилистые улицы.
Я оглянулась на мост через плечо, который вскоре закрыли из виду солдаты позади меня. Я отметила в отдаленной, прозаической мысли, что теперь мы оказались в ловушке на этом острове.
Макс толкнул меня в плечо, как будто тоже разделял мое осознание.
— Будь начеку, — прошептал он натянутым от предостережения голосом, на носу выступили капли нервного пота. — И оставайся здесь.
Улицы Таирна были такими узкими и извилистыми, крутые повороты купались в тенях окружающих зданий. Макс, Саммерин и я шли почти плечом к плечу. Мы были впереди группы, сразу за Нурой и сиризенами, но даже тогда сам город, казалось, давил на нас.
Что еще хуже, с каждым шагом мы попадали во все более и более густой туман, такой густой, что с каждым вдохом мне казалось, что я вдыхаю жидкость. Тела перед нами стали не более чем силуэтами. Впереди Нура поднимала руки, чтобы оттолкнуть болотный туман, как пловец, расталкивающий воду, только для того, чтобы потом возникали новые шаги.
Волосы у меня на руках и затылке встали, в животе закрутилась холодная тошнота.
Что-то было не так.
— Что-то не так, — пробормотал Макс.
В городе было совершенно тихо. Прилавки магазинов стояли пустыми — в некоторых были даже фрукты, а вокруг размягченных ягод и апельсинов жужжали мухи. Я посмотрела на затемненные окна, затененные туманом, и нахмурилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тишина простиралась за пределы моих ушей, просачиваясь в мой разум. Неестественная тишина для города такого размера. Опасная тишина.
Я наклонилась к Максу.
— Посмотри на пустые окна.
— Я заметил.
— Я никого не слышу. — Я прижала палец к виску, качая головой. — Ничего.
Затем я подняла глаза на эту центральную башню, возвышавшуюся на вершине холма, с серебряным шпилем, готовым пронзить туманный круг солнца, скрытого туманом. И когда я посмотрела на нее, мой разум взорвался бессловесной массой света, активности и железного страха.
Я видела, как затылок Нуры остановился, повернулся, как будто она тоже заметила, что я делаю.
— Они все там, — начала я.
Но потом там, где ничего не было, вдруг что-то появилось. Туман смещался, двигался, менялся, сгущался и редел сразу, тая.
И я могла видеть их, чувствовать их — люди повсюду, окружающие нас, фигурки, разворачивающиеся из тумана.
Нура издала безмолвный предостерегающий крик. Она подняла руки, и тени закружились вокруг нее, вокруг нас, укрывая нас покровом тьмы. Последнее, что я увидела перед тем, как темнота затмила мое зрение, были копья сиризен, загоревшиеся теплым оранжевым светом, их тела подпрыгнули в воздух и исчезли в никуда. Просто исчезли.
Оглушительный грохот. Голубые искры едва пробивали покров теней Нуры. Я почувствовала, как булыжники под моими ботинками сдвинулись.
Дым заполнил мои легкие. Мои глаза лихорадочно блуждали во тьме, не находя ничего, кроме черноты.
Но затем что-то за пределами видимости — глубже, чем видимость — почувствовало присутствие рядом с нами, почувствовало, как лезвие поднялось и качнулось к Максу…
Я не подумала, прежде чем схватил его за плечи и толкнула, скользя своим телом перед ним, цепляясь за присутствие и изгибаясь, дергая и щелкая так сильно, как только могла. Острая боль пронзила мои руки, поднятые перед лицом…
Потом я почувствовала, как меня дернуло назад, почувствовала, как сотряслась земля, почувствовал резкий удар в затылок.
А затем тьма растворилась в чем-то более глубоком.
***
Я открыла глаза и первое, что я увидела, была кровь. Кровь стекает по булыжникам, покрывая груды мокрого сломанного дерева. Кровь капала мне в глаза, закрывая боковое зрение, размазываясь по моей щеке, когда она прижалась к земле.
Мои пальцы коснулись чего-то мягкого, и я чуть не подпрыгнула, пока не притянула его поближе и не поняла, что это разорванная мягкая игрушка для собаки, окрашенная в малиновый цвет. Моя рука промокла.
— Это было глупо, — пробормотал голос Макса. Он было слабым, почти дрожащим. — Никогда больше так не делай. Я был бы в порядке.
Я попыталась сесть. Боль закричала в моих ладонях, когда я прижала их к полу, и мир закружился, но я заставила себя устоять. Макс схватил меня за плечи, стабилизируя. Когда я подняла голову, он посмотрел на меня со страхом, который застал бы меня врасплох, если бы я не была так полностью сосредоточена на том, чтобы меня не стошнило.
Тени Нуры исчезли, суровое утро отбрасывало гротескные золотые пятна на сломанные балки и смятый камень. Я была в том, что выглядело как чей-то дом — или был им когда-то. Здание превратилось в руины, оставив жуткие фрагменты жизни какой-то бедной семьи, разбросанные по грязному песку. Макс и Саммерин встали передо мной на колени. Саммерин потер между пальцами синюю пыль.
— Молниеносная пыль, — сказал он, нахмурив брови.
Я повернула голову и подавила крик. Две протянутые руки потянулись из-под массивной балки. Остальная часть тела — или то, что могло от него остаться — было погребено под кучей щебня, из-под этой массы сломанных балок текла река крови.
Макс что-то сказал, но я его не слышала.
Он провел пальцем по моему подбородку, повернув мое лицо к себе, и повторил это снова.