Я торжественно кивнула, как будто это была новая информация, счастливая, что ее недооценили. Но на самом деле я знала это лучше, чем кто-либо другой. У меня просто не было роскоши выбора.
***
Солнце било мне в затылок, пока я щурилась на коттедж. Рядом со мной Миразель ворковала над пионами, поглаживая лепестки между пальцами. Я понятия не имею, куда она ходила, когда не бродила по саду Макса, но она всегда материализовалась, когда я оказывалась на улице одна. Меня это вполне устраивало — какой бы странной она ни была, Миразель мне нравилась. С ней было легко быть рядом, и она была одной из немногих людей, которые не заставляли меня чувствовать себя болезненно из-за моего акцента, потому что она была единственным аранцем, которого я встречала, чей словарный запас был даже меньше моего собственного.
Вскоре после того, как я договорилась с Нурой, она повернулась к нетипично тихому Максу и попросила поговорить с ним наедине. Для меня это был очевидный сигнал уйти, поэтому я удалилась в сад, чтобы попрактиковаться в одиночестве.
Тем не менее, я продолжала бросать взгляды на этот дом, пока шли минуты. Мое любопытство грызло меня.
Через некоторое время они появились. Нура лишь издалека махнула мне рукой, прежде чем умчаться прочь, что я решила не считать оскорбительным. Макс даже не взглянул на нее, прежде чем двинуться ко мне.
Миразель вскочила на ноги.
— Доброе утро, Макс! Разве сегодня не прекрасный день?
— О чем. Черт возьми. Ты думала? — Макс повернулся ко мне лицом, стиснув челюсти, слова шипели сквозь стиснутые зубы.
— О чем я только думала? — Я чуть не рассмеялась. — Что еще я могла бы сделать?
— Это работает не так. Думаешь, ты что-то там выивыигра
— Нет, — я сказала. — Не полностью. Но мне нужно было попробовать.
Миразель подошла ближе, на ее красивом лице отразилась чрезмерная озабоченность. У этой женщины не было чувства личного пространства.
— Макс, почему ты такой грустный?
Макс поднял руки, мягко отталкивая ее.
— Миразель… — рявкнул он, но остановился и выдохнул. — Три шага, пожалуйста. Это все, что я прошу. Три шага в сторону.
Миразель сделала один, два, три шага назад.
— Что по-твоему я должна была сделать? — Я спросила.
— Сказать «нет». Я бы сказал, что ты должна была это сделать.
— Я не могу.
— Ты не заключаешь сделок с Орденами. Никогда. И дело даже не в том, что это Кровавый договор или что-то еще, что помешает Нуре отказаться от своего слова. Не то чтобы она даже дала тебе слово. Она постарается. — Он усмехнулся. — Пожалуйста.
Я спокойно посмотрела на Макса. Я бы солгала, если бы сказала, что его реакция не заставила меня нервничать. Но ничто из того, что он говорил мне сейчас, не было новостью. Я знала, что у меня нет никаких гарантий. Я заметила явное отсутствие надежд у Нуры. И я знала, что купила себе — купила Серелу — только шанс, и ничего более.
Тем не менее, это было хотя бы что-то. Это все, что у меня было.
— Моему другу нужен хотя бы шанс, — сказала я. — У меня нет другого выхода. И даже если бы Нура сказала нет, все равно я бы согласилась.
Я не могла понять, как Макс посмотрел на меня при этом.
— Тебе не следует.
— Мне нужно произвести на них впечатление. Ты знаешь это. — Я подпрыгнула, когда руки Миразель начали расчесывать мои волосы, и мне пришлось сдержаться, чтобы не оттолкнуть ее пальцы.
— Миразель… — голос Макса звучал так, словно он изо всех сил старался не сорваться на нее. — Дай нам минутку.
Миразель на мгновение выглядела обиженной, прежде чем вернуться в кусты роз.
— Что такое кровный договор? — спросила я, когда она ушла.
— Сделка, заключенная с помощью магии, так что ни одна из сторон не может нарушить условия.
— Что произойдет, если они это сделают?
— Они не смогут.
— А вдруг…
— Тисана, это не относится к делу. Ты не можешь доверять им. Они будут использовать тебя.
Я тоже их использую. И кроме того, какая возможная польза от меня Орденам, организациям, населенным самыми могущественными обладателями в мире?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Для чего?
— Я еще не знаю. — Макс посмотрел на меня своими странными блестящими глазами из-под тени нахмуренных бровей, губы скривились в задумчивости, плечи напряглись. Его забота опустилась на дно моего живота и лежала там тяжелой.
— Я могу это сделать, — тихо сказала я.
— Вот чего я боюсь. — Он глубоко вдохнул, ноздри раздулись, когда он выдохнул. — Я надеялся, что больше никогда не окажусь на поле боя.
Я удивленно посмотрел на него.
— Она сказала, что ты тоже должен пойти?
Макс фыркнул.
— Нура? Она могла бы попробовать и посмотреть, как далеко это заведет ее. Но если ты пойдешь, то и я пойду.
— Ты…
— Я не отпущу тебя туда одну, Тисана.
Это осознание — осознание того, что моя цель и то, чем я решила пожертвовать в своем стремлении к ней, больше не принадлежало мне одной, — сокрушило меня так внезапно, что я почувствовала, что качаюсь под этой новой ответственностью. Некоторое время я молча смотрела на Макса, приоткрыв губы, ища слова и не находя их.
Я нервничала перед походом на Таирн, но только смиренно и отстраненно. Теперь что-то более острое дернулось в моем сердце, когда я поняла, что, намеренно или нет, я втягиваю Макса обратно во все, против чего он так отчаянно боролся.
— Ты не должен.
— Не будь смешной. Я не закончил школу дерьмовой дружбы Зерита Олдриса.
— Макс…
— Не обсуждается.
Макс по-прежнему смотрел на меня задумчивым взглядом, а я молча смотрела на него, осознавая два момента.
Во-первых, я не собиралась отговаривать его от этого.
А второе поразило меня сильнее: осознание того, что что-то изменилось в характере наших отношений, а я этого просто не заметила. Но с решимостью, засевшей глубоко в моей груди, я поняла, что в этой хрупкой, неуверенной дружбе я получила что-то ценное. Я сомкнула пальцы вокруг этого нежного подарка и притянула его ближе.
— Спасибо, — сказала я, и Макс только кивнул. Один взгляд на его далекий взгляд, и я поняла, что он уже на поле боя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Макс выглянул из-за края моста и вцепился в металлические перила, словно в любой момент мог упасть в мутную воду. Я смотрела, как белые костяшки пальцев покрылись белизной, а мутная кожа выдавала отсутствие самообладания. Я задавалась вопросом, есть ли у меня такой же очевидный тремор. Я пыталась похоронить свой страх так глубоко внутри себя, чтобы никакое эхо не достигло поверхности, но все равно казалось, что он кричит каждой моей порой.
Пот стекал у основания шеи, по спине, между грудей. Я пыталась винить жесткую ткань куртки Ордена Полуночи, которую я носила, — жестокую в сочетании с болотной жарой, — а не собственную тревогу.
Я перевела взгляд на ряды и ряды плеч, выстроенные аккуратными цветными полосами. Большинство из них были золотыми, обозначая членов Королевской гвардии, которые вообще не были владельцами. Потом было несколько голубых колонн с лунными знаками на их спинах. И зеленый, отмеченный бронзовыми солнцами. Когда я заглянула через плечо, я заметила, что несколько пар глаз метнулись к нам, слегка вытянув шеи. Глядя на Макса, несомненно. Казалось, все были удивлены, увидев его.
Город Таирн возвышался над нами, темный и безмолвный, освещенный восходящим солнцем. Он был расположен на вершине трех рек, построен на скалистом холме. В результате он был общеизвестно недоступен — три моста вели в главный город, который сам был сосредоточен вокруг одного круглого здания, увенчанного единственным серебряным шпилем: поместья Савойи и центрального зала Тэрна.
Я прищурилась. В этом здании, по-видимому, жил Патхир Савой, человек, которого мы должны были уговорить выйти из укрытия. Сын человека, чья кровь пропитала мои ботинки.
Саммерин стоял рядом со мной, следя за моим взглядом. Его тоже, как выяснилось, попросили (или приказали) присоединиться к маршу, как члена Орденов и бывшего члена Вооруженных Сил, хотя, в отличие от меня, он не получил личного визита, что все еще озадачивало меня.