и эсэсовка снова меня увидела. Ее буквально затрясло от ярости. Палкой она ударила меня по спине. Я упала, и она принялась избивать меня по спине. Мне было больно, но приходилось терпеть. На другую сторону не пойду, ни за что! Попыталась подняться, и палка обрушилась мне на лицо. В ушах зашумело.
Доктор снова оттащил меня на ту сторону. Я снова вернулась.
– Почему ты так поступаешь? – заплакала Лия. – Пусть они заберут тебя в лазарет. Там тебе дадут немного еды и лекарства, а потом ты вернешься.
– Я не больна, Лия! И никто не скажет, что я больна, если я здорова.
– Какая разница?! Это не стоит того.
Эсэсовка снова заметила меня и подтащила ко мне доктора. Ее трясло от ярости.
– Уведи ее отсюда!
Он снова меня потащил, но я вырвалась и вернулась к Лии. Больные девушки изумленно смотрели на меня, но мне не было до этого дела.
– Почему ты такая упрямая? – спросила Лия.
Когда эсэсовка снова увидела меня, я была готова к избиению. Наверное, сейчас доктор снова потащит меня на ту сторону. Но она лишь закатила глаза и пошла прочь.
– Ха! – сказала я, переводя дух.
– Ты такая упрямая, – пробормотала Лия.
– Это все мои рыжие волосы.
– Что с твоими волосами?
– Очень смешно!
– В следующий раз будь добра делать то, что тебе говорят.
– Только если буду знать, что это действительно нужно.
Лия покачала головой. Но никого из больных девушек мы больше не видели.
Глава 24
Ты послал источники в долины:
между горами текут, поят всех полевых зверей;
дикие ослы утоляют жажду свою.
При них обитают птицы небесные,
из среды ветвей издают голос.
Псалтирь 103:10–12
Красна. 1937. Мне 11 лет.
Как-то вечером после ужина к нам заглянул зэйде. Он кашлял так сильно, что с трудом мог говорить.
– Татэ, это нехорошо, – сказала мама. – Ты ходил к доктору?
– Ты говоришь, как буббэ, – ответил зэйде, усаживаясь за стол. – Да, я ходил к доктору несколько месяцев назад. Он сказал, что это просто кашель.
Он снова закашлялся, приложил к губам платок, и тот окрасился кровью. Меня замутило. Мы с Лией в панике переглянулись. Я знала, что происходит что-то страшное, но не хотела об этом думать.
– Ехезкель, Лия, пойдемте. Нам нужно убраться в нашей комнате.
– Но мы убирались утром, – удивился Ехезкель.
– Там уже снова грязно, – сказала я. – Пойдемте.
Лия и Ехезкель последовали за мной. Мы сели на кровать и сидели так, не говоря ни слова. Из столовой доносился тихий мамин голос.
– Ты же знаешь, нужно пойти к доктору. Завтра я тебя отведу. Мы поедем к хорошему врачу, в Бухарест.
– Нет, тебе нужно работать. Со мной поедет буббэ.
– Но ты точно поедешь?
– Да, поеду.
Голос у зэйде был измученным. Он еле-еле шептал.
Когда мы вернулись, мама и зэйде улыбались, но мы-то знали, что они притворяются.
– Кто хочет пойти ко мне спать сегодня вечером? – спросил зэйде.
Мы молчали.
– Ну же, вы трое, не будьте такими серьезными! Глядя на вас, можно подумать, что кто-то умер! Это простой кашель…
Он закашлялся. Я видела, как ходуном ходит его грудь. Я заметила, что в последнее время он сильно похудел.
– Ну же! Смотрите веселее! Кто сегодня пойдет ко мне? Лия, по-моему, сегодня твоя очередь, верно?
– Можно? – Лия посмотрела на маму.
– Конечно. Я соберу тебе сумку.
На следующее утро зэйде привел Лию домой и расцеловал нас перед школой. Мы слышали, как он сказал маме, что через час идет к доктору.
– Он кашлял всю ночь, – сказала Лия.
– Это просто кашель. Кашель – это несерьезно.
Я пожала плечами.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Зэйде вернулся от доктора уже вечером. Мама сказала, чтобы мы ложились спать, а она сходит узнать новости. Когда она вернулась, мы притворились, что спим, но слышали, как она плачет в постели. Мы с Лией лежали на спине, держались за руки и ничего не говорили. Заснули мы очень не скоро.
За завтраком я увидела, что у мамы покраснели глаза. Она помешивала овсянку, потом приготовила салат. Мама вымученно улыбнулась нам. Мы молчали, но потом Ехезкель спросил:
– Почему сегодня все такие тихие?
Мама села, усадила его себе на колени, накрутила пейсы на палец и вздохнула.
– Доктор сказал, что зэйде очень болен.
Голос у нее был ровный и удивительно спокойный.
– Значит, он дал ему лекарство? Ему нужно лекарство!
Мама покачала головой.
– Да, они дадут ему лекарство дома. Но он очень сильно болен, и вы должны это знать.
Сердце у меня упало. Слезы неожиданно подступили к глазам. В глубине души я понимала, что происходит, но, когда мама сказала об этом вслух, все стало реальным. «Но ведь он – мой сильный зэйде, – думала я. – С ним не может случиться ничего плохого. Он справится, и все будет хорошо!»
После школы мы зашли его навестить. Он сидел за столом в своем кабинете. Когда мы вошли, он повернулся к нам.
– И почему у вас такие испуганные лица? – спросил он. – Можно подумать, что вы увидели привидение…
Мы робко улыбнулись, осознав, что мы действительно стоим с разинутыми ртами, а он действительно немного похож на привидение.
– Как ты, татэ? – спросила мама, наклоняясь поцеловать его.
– Со мной все хорошо. Или будет хорошо, как только мои внуки подойдут и обнимут меня.
Мы с Лией и Ехезкелем кинулись его обнимать.
– Ну да, я немного приболел. Я не сломаюсь, если вы меня обнимете, – сказал он и притянул нас к себе.
– Оставайтесь ужинать, – сказала вошедшая в кабинет буббэ и повела нас к кухонному столу.
Мы ужинали и старались вести себя как обычно. И нам это почти удалось, пока зэйде не закашлялся, и мы не заметили на салфетке кровь. После этого мы снова замерли.
Зэйде перестал приходить к нам после ужина – теперь мы ходили к нему. Через несколько недель он так ослабел, что перестал подниматься с постели и официально отказался от работы шохета[35].
Каждую свободную от уроков и домашних дел минуту я проводила с зэйде, хотя мне и страшно было смотреть, как он угасает на глазах. Он всегда был со мной, а теперь я должна позаботиться о нем.
Однажды я пришла к нему в дом. Стоило мне перешагнуть порог, как буббэ приложила палец к губам.
– Он наконец-то заснул, – сказала она, словно о