блестела, как капли росы, что когда-то покрывали манну»96. Йегошуа бен Йосеф выражает свою безграничную благодарность такими библейскими аналогиями:
Дражайшая Авигайль, сонамитянка не старалась так для Елисея, как ты для меня в эту субботу... больше того, сонамитянка прислуживала человеку, который не нуждался в ее услугах, а ты побеспокоилась о том, кто находится в нужде. (29)
А голова карпа, которую ты положила на мою тарелку вечером в пятницу, стала для меня тем же, чем был кувшин воды, который Ревекка налила Елиезеру. (31)
Делая доброе дело в исполнение долга благодарности, Йегошуа пообещал взять Авигайль в жены, когда вернется. А в ожидании она хранит у сердца оставленный им платок, «как поступила некогда жена Потифара с одеждой, которую он оставил у нее» (35, сноска).
Иосиф — это архетип мужской красоты, полового воздержания, воздаяния за страдания. Практически все сцены узнавания в романах Дика сравниваются с произошедшим при дворе фараона. Целые истории вырезаны из ткани саги об Иосифе, хотя иногда ради разнообразия эту одежду переделывают для девушки97. Лишь степень собственной сыновней верности Дика определяет, насколько его романтические герои и героини остаются в установленных мидрашем пределах в вопросах любви, секса и брака.
Мидраш определял культурную норму; магид обращался с воззванием соблюдать эту норму. Но вместо того чтобы делать это перед мужчинами во время утреннего субботнего богослужения в главной синагоге или в субботу днем в доме учения, этот магид работал исключительно для женщин, которые могли читать его рассказы и притчи у себя дома, про себя или вслух для других. И в этих морализаторских рассказах злодеем часто оказывался невежа или сам странствующий проповедник, убедивший разорившегося купца из Никольсбурга продать свой драгоценный аффидевит, или такой, который шел первым в длинном списке паразитов. Героем был выдающийся раввин, который умел проповедовать, как Давид Галеви с его знаменитой экуменической проповедью, или Аврагам Данциг с его широко известным этическим завещанием. И когда неудавшийся магид Айзик- Меир находил правдоподобного проповедника, который мог нести его призыв, результатом скорее становился рассказ внутри рассказа, а не что-нибудь, что можно было найти в майсе- бихл.
Бесспорно, половина сочинений Дика, как низких комических, так и высоких романтических, проповедуют одну и ту же тривиальную мысль: «эс из амбестн дос йедер меня зол тон нур мит зайнем глайхн, лучше всего, если каждый человек вступит в брак с равным себе»98. В корне еврейского морального разложения, как может показаться, лежит ложная гордыня родителей, которые хотят, чтобы их дети сочетались браком с представителями высшего класса. Но если такой союз будет заключен, то он неизбежно приведет к краху как родителей, так и детей. В «Боруске- стороже» (1871) Дик позволил ради разнообразия изречь эту истину кому-то другому, и этим персонажем оказался ни много ни мало самый знаменитый магид из когда-либо живших на свете — Яков Кранц, Дубнинский Магид (1741-1804). Его идеологические воззрения были непогрешимы: Кранц, приближенный Виленского гаона, был ярым оппонентом хасидизма. В роли фольклорного героя он был неподражаем, поскольку его жизнь стала источником легенд, а его притчи передавались из уст в уста в его родной Литве и за ее пределами".
Неудивительно, что Дик утверждает, что владеет эксклюзивной информацией («никогда ранее не публиковавшейся») о жизни и деятельности славного соотечественника. Очевидно, вопрос неудачных браков был очень близок сердцу Магида, поскольку наличие предков-раввинов закрыло его родителям глаза на вопиющие недостатки и уродство предполагаемой невесты, что привело к неудачному браку сына. (Случайно ли, что столь многие раввины, которых Дик использовал в качестве своего литературного «я», страдали от своих жен? 10°)
Однажды к нашему Магпду-подкаблучнику обратился один уважаемый человек, который хотел взять жену из другого класса, взыскуя состояния невесты. Это напомнило Магиду случай с Авраамом и его рабом Элиэзером. «Может быть, не захочет женщина идти со мною в эту землю?» — ответил Элиэзер, когда Авраам послал его искать жену для Исаака (Быт. 24:5). Раввины понимали это как хитрость: Элиэзер хотел предложить Исааку собственную дочь. Но Авраам дал ему отпор и сказал: «Ты проклят, а сын мой благословен». Он имел в виду, что Элиэзер вышел из ханаанеев, которых Ной проклял, а сам Авраам произошел от Сима, которого Ной благословил101. Почему, спрашивает Дубнинский Магид, мидраш не говорит обратного: что благословенный не может взять в жены проклятую, ведь логично предположить, что воздержится тот, кто занимает более высокое положение? Подлинная история Боруске-сторожа, которая произошла в родном городе Магида Дубно, объясняет, что имели в виду раввины102.
На этот раз история рассказывается без драматических декораций, через посредство ученого повествователя, снабдившего рассказ длинными пояснительными примечаниями. Дик питал склонность к созданию героев-рассказчиков, поэтому иногда он пытался поднять статус своего сочинения, якобы позаимствовав его из старого пинкеса или общинной книги записей (как в «Канторе», 1874). Этот прием позволял ему использовать рифмованную прозу и другие книжные хитрости. Иногда он строил всю историю вокруг беседы, которую ему, Айзику-Меиру из Вильны, довелось услышать где-нибудь у городской стены («Семь служанок у колодца с семью кувшинами набирают воду для чая», 1873) или по дороге в «Ковенском вагоне» (1874). Однако никогда до «Боруске-сторожа» он не использовал ситуацию проповеди как таковой. Ни один из его рассказов не разворачивается в синагоге или в доме учения. Ближе всего Дик подобрался
к раввинистической речи, когда у Дубнинского Магида спросили совета о планирующейся свадьбе.
Речь Магида, безусловно, вполне ученая, но не настолько, чтобы ее невозможно было понять. Он собирает большую часть цитат из Писания в преамбуле повествования, что позволяет небольшому числу действующих лиц говорить от своего лица. Все начинается с монолога реб Эфраима «Чортла», опоры общины:
Эр вар а ид а муфлег, а меюхес, а датн фун гройс характер, а бал-цдоке, ун а гройсер мешупе бетгарносе, ун дерцу нох ан ойсек бецорхей цибур беэмуне; ун вар азой а гройсер хошев ин штот дос мен флегт нит тон он им вое а гор из верт. Левад дем вар эр а гройсер бал-неэмонес дос мен флегт айнцолн бай им але шлишис-гелтн, колите гелтн. Ун вайл эр вар а гройсер хохем вар эр бай йедер асифе дер рот га-медабрим. (ю)
Он был человеком ученым, родовитым, властным, щедрым, доходы имел большие, но к тому же постоянно занимался нуждами общины. В городе его так уважали, что никогда ничего без него не делалось, даже малая малость. Кроме того, ему так доверяли, что всегда передавали ему деньги при третейских разбирательствах и деньги общины.