Сезарина (смотрит на него с улыбкой). Может быть!.. Побуждения тщеславные и корыстные разгадываются легко… Но ведь у вас более высокая цель… Вы вон куда метите!.. Вы нацелились на нашу семью…
Бернарде (слегка смущен). Да что вы, сударыня!..
Сезарина. Я бы рада была ошибиться… Но вернемся к вопросу о депутате… Кого бы все-таки?
Бернарде. Один из нас об этом мечтает – я имею в виду Монлюкара. Но так как он человек независимых взглядов, то он нас очень просит, чтобы все это шло… помимо него… По-моему, это возможно.
Сезарина. Только не сейчас. Ведь он одновременно выставил свою кандидатуру в Академию моральных и политических наук[36]. Надо всем давать дорогу.
Бернарде. Вы правы.
Сезарина. Я прошу вас, дорогой Бернарде, а также ваших друзей, за одного человека – употребите все свое влияние, чтобы он прошел, а я со своей стороны похлопочу через мужа и через министра.
Бернарде. Кто же это?
Сезарина. Мой двоюродный брат Оскар Риго.
Бернарде. По правде говоря, вы и так для него много сделали, а между тем он был, есть и будет… добрым малым, и ничем больше.
Сезарина. Я это лучше вас знаю, но он мой родственник – должна же я продвигать свою родню!.. Не ради нее, а ради меня самой. Я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Это двоюродная сестра дровяника» – я хочу, чтобы обо мне говорили: «Это двоюродная сестра депутата»… или там «советника»… В его лице я возвышаю самое себя, оказываю честь самой себе.
Бернарде. Хорошо!.. Но ведь он, счастливчик, недалек!
Сезарина. Тем лучше… Это будет всецело наш человек: он будет только числиться в разных местах, а дело делать будем за него мы. Кстати, я хотела поговорить с вами о его отце: не может же он оставаться в Вильнёв-на-Йонне!.. Он болван, но он мой дядя, мне необходимо его куда-нибудь сунуть.
Бернарде. Что он умеет делать?
Сезарина. Ровно ничего.
Бернарде. Пустите его по народному образованию – сделайте его каким-нибудь там инспектором, словом, придумайте какую-нибудь синекуру.
Сезарина. Его сын – докладчик, а докладчики же ничего не делают.
Бернарде. Ну, так он будет помогать сыну.
Сезарина. Я подумаю. Но насчет Оскара мы с вами уговорились, не правда ли? Я надеюсь на вас и на ваших друзей.
Бернарде. Я их настрою.
Слуга (входит. Сезарине). Карета подана!
Сезарина. Ах, боже мой! Концерт, наверно, уже начался, и я не услышу симфонии ре-минор. До свиданья, доктор! Я свое слово сдержу.
Бернарде. А я – свое. Как же насчет ответа?
Сезарина. Приходите ко мне в самое ближайшее время.
Бернарде. Я ваш верный раб на всю жизнь. (Провожает ее до двери и раскланивается.)
Явление IV
Бернарде один.
Бернарде (пятится назад, все еще раскланиваясь). Да, черт побери, нужно всегда держаться за колесницу фортуны – особенно когда она поднимается в гору! Другое дело – когда она спускается… Но пока, хвала небесам, до этого еще далеко, и раз уж Сезарине загорелось – так и быть, выдвинем Оскара, сделаем его депутатом… В толпе, среди других, на него ни одна собака не обратит внимания. А мой черед еще не настал, хотя прелестная Сезарина уже разгадала мои честолюбивые замыслы; она человек догадливый, и они ее сильно задели. Как видно, она признает выгодные браки, только когда дело касается ее самой, она взяла себе монополию на пэров Франции… Запасемся терпением! Она от меня не уйдет – как скоро я ей понадоблюсь для какого-нибудь важного дела, мы вернемся к этой теме. (Заметив Оскара.) А вот и наш милый амфитрион[37]…
Явление V
Бернарде, Оскар, Эдмон.
Бернарде. Все уже обговорено и предусмотрено… Скоро нам доложат, что завтрак готов?
Оскар. Разрешите сначала доложить о приходе гостя. (Эдмону, тихо, показывая на Бернарде.) Это один из наших… (Бернарде, показывая на Эдмона.) Позвольте вам представить моего друга, близкого друга, школьного товарища, – я вам как раз сегодня о нем говорил.
Бернарде (высокопарно). Ах, это тот молодой блестящий адвокат, о котором мы с вами так долго беседовали?
Оскар. Он самый!
Эдмон (подходит к Бернарде). Это для меня слишком большая честь, я никак не ожидал…
Бернарде. С такими достоинствами еще и не того можно ожидать.
Эдмон. Значит, мой друг Оскар был так добр, что уже говорил с вами обо мне?
Бернарде. В этом не было необходимости. Ваша европейская слава… ваше громкое имя! (Оскару, тихо.) Как его зовут?.. (Оборачивается и видит, что Оскар отошел от него и отдает распоряжения слуге. В сторону.) Ну, все равно… Пущу в ход несколько специально адвокатских комплиментов… (Эдмону.) Вам, милостивый государь, удается сочетать приемы современной адвокатской школы с красноречием древних.
Эдмон. Милостивый государь…
Бернарде. И эта ваша непринужденность, изящество шуток и вместе с тем необыкновенная сила убеждения, пылкий темперамент!.. И потом, вы хорошо говорите, что нынче редко, – у вас прекрасный голос, величественные жесты…
Эдмон. Разве вы меня слышали?
Бернарде. Я с живейшим интересом следил за всеми процессами, в которых вы участвовали…
Оскар. В самом деле? (Эдмону.) Оказывается, он тебя знает, а мне об этом ни слова!
Бернарде (в сторону, пожав плечами). В высшей степени порядочный молодой человек!
Эдмон. Так, значит, вы слышали мою последнюю речь?
Бернарде. Я сидел далеко, зал был набит битком, и, конечно, многого я не уловил. Тем не менее я тогда же сказал себе: «Вот с кем бы я хотел подружиться», ведь я друг всех талантливых людей. И вот сейчас благодаря нашему приятелю Оскару желание мое сбылось.
Эдмон. Я просто ушам своим не верю!
Оскар. Ага!.. Что я тебе говорил?.. Ты уже наш. А какой славный малый этот Бернарде! Общительный! Душа нараспашку!
Эдмон. Да, правда!
Оскар. То-то!.. Имей в виду, мой друг: все наши таковы.
Явление VI
Бернарде, Оскар, Эдмон, Сент-Эстев, Дерузо, Дютилье.
Оскар. Входите, входите, дорогие гости!.. Вы запаздываете. Боюсь, как бы завтрак от этого не пострадал.
Дютилье. Уверен, что не пострадает.
Оскар. Я сейчас скажу, чтоб подавали. Здесь нам будет удобнее, уютнее, а для пиршества мудрецов необходим укромный уголок.
Дютилье. А, доктор, здравствуйте!.. (Оскару, тихо.) Что это за молодой человек с ним беседует?
Оскар. Наш новый друг. Бернарде его хорошо знает – он вас познакомит. А я пока велю открыть устрицы… Доктор, будьте за хозяина!.. Господа, прошу вас чувствовать себя как дома! Я сейчас! (Убегает в дверь налево.)
Бернарде (идет за ним. Про себя). Ну, вот! Удрал, болван!
Дютилье (Эдмону). Друг доктора – наш общий друг.
Дерузо. Мы – одна семья.
Сент-Эстев. Мы все заодно.
Эдмон. Господа! Вы устраиваете мне чересчур торжественную встречу – я ведь в небольших чинах.
Бернарде (возвращаясь на середину сцены). Полноте, мой друг!.. Долой скромность! Мы изгнали ее из своей среды. Вот наше первое правило: каждый отдает себе должное, каждый сам знает, чего он стоит! И вы, мой юный Цицерон[38], это отлично знаете. (Обращаясь к остальным.) Да, господа, перед вами выдающийся адвокат. «Он славою богат, нуждаемся в ней мы»[39].
Дерузо. Так вы адвокат?
Дютилье. С тех пор как Оскар сделался поэтом, у нас не стало адвоката.
Бернарде. Я не зря вам его представил. (В сторону.) Куда это Оскар запропастился? (Подходит к Эдмону, берет его под руку и подводит к Дютилье.) Господин Дютилье, книгоиздатель – он всех наших друзей приводит в храм бессмертия, а впереди всех идет туда сам.
Дютилье. Послушайте, доктор…
Бернарде. Это вполне естественно: кто правит колесницей, тот приезжает первый… Он придумал издавать книги на вощеной бумаге с полями в восемь дюймов шириной, выпускать афиши размером в пятнадцать квадратных футов, а теперь занят выпуском афиши уже в тридцать квадратных футов. (Подходит к Дерузо.) Дерузо, великий художник, открывший романтический пейзаж. Этот гениальный новатор не унизился до простого подражания природе – он открыл такую природу, которой не существует в природе, которой вы нигде не найдете. (В сторону.) Что же это Оскар не идет мне на выручку? (Подходит к Сент-Эстеву.) Наш великий поэт!.. Наш великий романист, водрузивший в литературе некий подавляющий своим величием обелиск с иероглифами!.. (Оборачивается и видит, что слуги под наблюдением Оскара вносят стол.) Оскар, Оскар, пожалуйте сюда! Помогите мне произвести смотр знаменитостей, я один не управлюсь.