существо так быстро двигалось. Да, сама не была улиткой, заметно опережала любого человека в скорости, но то, как стремительно метнулся из кустов в гигантском прыжке громадный черный кот, просто в голове не укладывалось. Смазанной жиром молнией он скользнул из темноты, легко разорвал тугие ветви, хищным зверем скользнул к троим обомлевшим от неожиданности бандитам, коротким ударом лапы снес им по половине туловища и в мгновение ока исчез, оставив после себя три медленно оседающих тела, щедрые потеки крови на рыхлой земле, четыре крупных отпечатка когтистых лап и едва уловимый аромат угрозы.
Он не издал ни звука во время этой молниеносной расправы. Ни предупреждающего рычания, ни удовлетворенного вздоха, ни злого шипения. Просто возник из ниоткуда, мелькнул в ночи хищным призраком, избавил меня от необходимости заканчивать здесь самой и, выронив что-то из пасти, растворился в лесу, будто его и не было.
Если бы не окровавленные ошметки под ногами, вовсе подумала бы: показалось. Слишком уж быстро все произошло. Но подкатившаяся под ноги лохматая голова была весьма убедительным доказательством и красноречиво говорила, что я не сошла с ума, а все случившееся действительно было.
От мягкого шлепка упавших на землю тел меня ощутимо передернуло. Тяжелый запах смерти удушливой волной накрыл мою разгоряченную погоней голову. При виде лежащей у моих ног чужой башки к горлу подкатил тошнотворный ком. Но при этом я не могла не понимать, что проклятый кот неспроста оказался поблизости. А точнее, он шел за мной по пятам от самого Тирилона. Выслеживал, клыкастый мерзавец!
И я бы непременно кинулась за ним вдогонку, если бы из лагеря не донеслись новые крики. И если бы спасенная мною девушка не очнулась и, тихо застонав, не приподняла голову.
– Лука…
Она оказалась точно такой, как ее описывал Трог – стройной, ладненькой, большеглазой и белокожей. Волосы – иссиня-черные, роскошные, длиной почти до ягодиц. Правда, сейчас они больше напоминали спутанный колтун, но даже это не могло лишить ее редкой для наших краев, какой-то нечеловеческой красоты.
– Лука!
Очнувшись от ступора, я подошла к девушку и, присев на корточки, прикрыла ее обнаженную грудь остатками одежды. Негоже молодой матери щеголять в таком виде перед охранниками. Ну и прохладно все-таки: как бы не застыла. Сама, похоже, еще не замечает своего плачевного вида. Не понимает пока до конца, что случилось. Но плащ я уже отдала, а больше ничего подходящего поблизости не нашлось: стаскивать одежду с убитых мне показалось не слишком мудрым решением.
– Лука! – девушка вдруг прижала руку ко рту и, словно очнувшись, в ужасе оглядела залитую кровью поляну. Пугливо отвела глаза от изувеченных трупов, затем с еще большим ужасом уставилась на меня. – Мой мальчик…
– Все хорошо, – я быстро обняла худенькие плечи, мысленно порадовавшись, что вовремя сообразила убрать когти. – Он в безопасности, тут, неподалеку. Хочешь, приведу?
– Нет… да! Да! Пожалуйста, найдите его!
У хрупкой девушки оказались на удивление сильные пальцы, и они с такой страстью стиснули мои запястья, что я чуть не охнула. Вот что значит материнское горе! Или же надежда – готова на все, лишь бы спасти дитя от двуногих извергов.
Неловко погладив спутанные волосы, я осторожно высвободилась и почти бегом кинулась обратно. Отчего-то мне показалось, что остальные и без меня вполне разберутся. Тем более, судя по еще не утихшим, раздающимся в разных частях леса крикам, здоровенный кошак и так здорово напугал нападающих. А теперь зачем-то преследовал, методично убивая одного за другим, о чем можно было судить о том, с какой скоростью их вопли сперва становились громче, а потом неожиданно обрывались, словно их обрезали.
Мальчишку я нашла на том самом месте, где оставила – живого, невредимого, но до полусмерти напуганного творящимися в лесу ужасами. Завидев меня, Лука широко распахнул глаза, едва не закричал, но быстро узнал и со всхлипом прижался. Натерпелся, бедняжка, так, что на всю оставшуюся жизнь хватит.
– Пойдем, малыш. Тебя мама ждет, – ласково потрепала я русые волосы, а когда он с надеждой поднял глаза, улыбнулась. – С ней все хорошо. И она очень хочет тебя увидеть. Не будем ее огорчать, правда?
Он смог только кивнуть, уцепиться за мою руку, после чего, поминутно спотыкаясь, вяло побрел следом, боясь поверить в то, что кошмар действительно закончился. Через некоторое время я не выдержала и взяла его на руки, но донесла только до последних деревьев – негоже будущему воину приближаться к отцу (надеюсь, тот еще жив), сидючи на женских руках. Да и тяжеловат он для моих усталых плеч. Все-таки недавние раны, погоня и бессонная ночь сказались на них не самым лучшим образом.
Вернулись мы как раз к тому времени, как в округе затихли последние крики, бойня на берегу закончилась, а уставшие караванщики, опустив оружие, с бессильной яростью уставились на тела погибших родичей и друзей. В ночной схватке они потеряли десятерых – почти треть дееспособных мужчин, на плечах которых лежала забота об охране груза и его владельца. Из тех, кто остался на ногах, большинство были в той или иной степени ранены, многим требовался хороший лекарь. Кто-то тихо стонал, не в силах подняться самостоятельно, кто-то уже не двигался, а остальные зло цедили сквозь зубы сдавленные проклятия и с обреченным видом следили за вышедшим из темноты оборотнем.
Не сразу сообразив, что их так напугало, я невольно посмотрела в ту сторону и поежилась сама – кот был настолько страшен, что при виде него даже королевским гвардейцам было бы не стыдно испугаться. Громадный, черный как ночь, с налитыми силой мышцами, что то и дело прорисовывались под темной кожей, с оскаленной мордой, с которой все еще стекали багровые капли, с окровавленными лапами и горящими глазами… встреть такого в глухом лесу, и на всю жизнь останешься седым сумасшедшим заикой. А кот тем временем деловито обнюхал еще шевелящегося бандита, молниеносно откусил ему голову, брезгливо сплюнул и, слегка приподняв мохнатую бровь, совершенно спокойно воззрился на оторопевших людей.
Я зябко передернула плечами, некстати подумав об обороненном у реки амулете. Угу, я все-таки посмотрела – перед прыжком котяра действительно выплюнул из пасти свой драгоценный камушек. Видимо, порванную цепочку починить так и не смог, а с посторонним предметом во рту за бандюганами гоняться было несподручно.