пространстве. Но, в конце концов, я сдаюсь. Делаю шаг к ней, забираю из ее рук шапку и натягиваю ей на голову.
– Я уже видел, что ты красивая. Теперь можешь одеться.
Ее сияющая улыбка вызывает прилив совершенно незнакомых эмоций. Этакая смесь из привычного жара и щемящего томления в груди. Пожалуй, она даже чересчур красива. Даже в этой немыслимо детской шапке. Думаю, это мешает мыслить здраво.
На улице нас сразу охлаждает ледяной ветер и слепящий глаза снег. Безоблачное утро к вечеру обернулось настоящей метелью. Забираемся в машину, сразу включаю отопление, прогреваю машину. Наверное, стоит перейти на дизель, чтобы сократить такие минуты бесцельного ожидания, но на моей памяти такие зимы не часто, а сейчас это даже на руку.
– Холодно, – растирает озябшие пальцы девушка рядом.
– Где твои перчатки? – совершенно не самостоятельное существо и как до своего возраста дожила?
– Я подумала, что тут близко и…
– Давай сюда, – беру ее ладони в свои и растираю.
Мой теплообмен сильно отличается от ее, а руки я привык держать в карманах, так что контраст холода и жара в очередной раз поражает.
– Почему-то рядом с тобой я всегда выгляжу дурочкой, – с усмешкой говорит Яна.
– Почему-то.
– Не смейся! – говорит с укором. – Это ты во всем виноват. Вечно подлавливаешь меня…
– Простите, не я скакал в мороз с блином на голове, не я разгуливал в одних колготках в феврале и уж точно не я ношу чей-то язык, как оберег!
– Талисман.
– Есть разница?
– Конечно, есть! Как-нибудь я запру тебя в одной комнате со своей тетей, и она подробно разложит тебе что почем и зачем был пепел дубовых листьев!
– Ты мне угрожаешь? – смеюсь, выводя узоры большим пальцем на тонких запястьях.
Это завораживает.
– Знакомством с семьёй? Конечно! – смеётся абсолютно неадекватное существо. – Помимо безумной тётушки имеется ещё зацикленная на деторождении мать и суровый подполковник-отец. Представляешь, какое комбо?
– Представляю, – перевожу взгляд с изящных ладоней на невообразимые глаза.
В очередной раз поражаюсь, как они меняют цвет от обстановки, освещения и эмоций, которые плещутся на их дне. Ещё утром – почти зелёные, сейчас – глубоко карие, смотрят на меня, словно забрасывают крючок в душу и цепляют им сердце. Мне становится жарко и тесно в пальто, в машине, в созданном мной мире.
– Поехали?
Отрываюсь от согревшихся ладоней, кладу руки на руль.
– За Полиной? – невзначай спрашивает Яна, пристегивая ремень.
– Она сегодня с бабушкой. Ты думала, мы будем ужинать втроём?
– Она часть твоей жизни, – пожимает плечами, не понимая, какой узел натянула в груди. – Так куда поедем ужинать?
– Ко мне.
Глава 26. Царь тьмы
Яна
Эм…
– К тебе? – онемевшими губами вывожу я.
Не так, чтобы я против, настойчивый стук сердца, провалившегося в желудок, совершенно точно "за", но это противоречит всем моим жизненным правилам:
– не заводить служебных романов;
– не связываться с Дьяволами;
– не соглашаться "на кофе" на первом же свидании.
С другой стороны… мне уже двадцать семь, на него упал мой блин, в смысле, выбор, и я правда этого хочу. Ну сколько можно носиться со своими моральными принципами, пора уже совершить что-нибудь безрассудное, хоть раз в жизни, обусловленное порывом.
Но сердечко все равно заходится в бешенной тахикардии от волнения. А какие, собственно, на мне сегодня трусы? О, нет, только не с вишенками! Черт возьми, когда я уже научусь подбирать белье комплектом, а не под настроение! Про лифчик я, значит, подумала, а что "ужинать" прям сегодня к нему поедем – нет. О, боги, ну что за непредусмотрительность!
– Ты смущена, – кидает короткий взгляд на меня Чертовский, на секунду отрываясь от дороги. – Хочешь поехать в ресторан?
– Нет, я… кхм, – нервно сглатываю. – Домашний ужин тоже подойдёт. Могу даже помочь в его приготовлении.
Надеюсь, срок годности тонких светящихся не подведёт.
– Готовишь? – удивлённо произносит он.
Давненько это было…
– Звучит даже как-то оскорбительно! – смеюсь я. – Люблю, умею, практикую. Нечасто, – тут же добавляю я, чтоб не подумал, что я совсем легкомысленная. – Но я вообще… многогранная. Интересуюсь не только бумажным айкидо!
– Что?
– Это я так документооборот ласково называю. Ну, знаешь, кия, и он уже в системе!
Нести околесицу – отличный способ замаскировать волнение. Браво, Яна.
– Так вот, что за магия вуду.
– Никакой магии, только опыт, знания и бесконечная любовь к своему делу, – важно заключаю я.
– Хм.
– Хм?
– Ты полна сюрпризов, Яна Скворцова. Хотя я все ещё склоняюсь к тому, что это все шаманские заклинания. Слишком ты…
Он замолкает и снова кидает на меня взгляд, отрываясь от дороги. Такой темный и пробирающий до последней тазобедренной косточки! Как умеет только он.
– Приехали, – коротко бросает он, заруливая на подземную парковку целую молчаливую вечность спустя.
Атмосфера в салоне накаляется. Воздух становится разряженным, словно в горах, каждый вдох приходится делать все глубже, чтобы насытить лёгкие кислородом. Надеюсь, меня не унесет к радужным пони от такого холотропа[1].
Дьявол паркует машину на свободное место, подозреваю, отведенное специально для него, и глушит мотор. Я отстегиваю ремень безопасности, он вынимает ключи из зажигания. Все происходит так медленно, тягуче и волнительно, что пробирает лёгкий озноб.
Это предвкушение.
И как всё будет? Я не особо опытна в вопросах спонтанных связей. Мы начнем целоваться ещё на лестнице? Было бы романтично в лифте, но, как я уже успела заметить, здание пятиэтажное, вряд ли тут есть лифт. Может, он накинется на меня с порога? Захлопнет дверь и не успею я снять обувь как… Рисую в голове кадры, как мы разбрасываем одежду по пути в его огромную спальню с гигантской кроватью, как мой ботинок улетает куда-нибудь на шкаф, а трусики повисают на люстре. Уверена, с ним по-другому быть и не может.
Даже жду именно этого.
В напряжённой тишине мы пересекаем парковку, уже заполненную автомобилями, и подходим к дверям, очевидно, ведущим наверх. Там все же скрывается лифт. Ещё одна волна предвкушения обдает жаром с затылка до пальцев ног. Стягиваю шапку, разматываю шарф и шагаю в кабину вместе с Артуром. Незаметно встряхиваю примятые волосы и облизываю сухие губы, чтобы быть во всеоружии.
Длинный палец вжимается в кнопку с цифрой четыре, сам Чертовский оборачивается на меня и проходится изучающим взглядом по лицу. Экран над его головой загорается цифрами. Один – многозначительный наклон головы. Два – расстегивается верхняя пуговица пальто. Три – рука ложится мне на талию. Четыре – с̶е̶р̶д̶е̶ч̶н̶ы̶й̶ ̶п̶р̶и̶с̶т̶у̶п мы выходим.
Ноги становятся ватными, очевидно, вся кровь приливается гораздо выше и пульсирует нервным комком