люди?! – причитаю я.
– Значит, чуйка не подвела…
– Ты что, Человек-паук, блин? – огрызаюсь я, выглядывая из комнаты. – Чуйка у нее! Ещё скажи паучье чутье!!!
– У меня чутье похлеще! Родственное!
– Да ты же сама во всем и виновата! С блинами своими, дубами, кофе!
Сама не замечаю, как практически слово в слово повторяю речь Дьявола. Вот черт! Как глубоко пробрался!
– Девочка моя, – бросает на меня укоризненный взгляд Кристина, утыкая руки в бока. – Я для тебя и маман твоей вообще-то стараюсь. У одной скоро сердце материнское не выдержит от беспокойства за неустроенную дочь, а вторая в феминистку, прости Господи, превратится.
– Да причем тут феминизм? Ты мне личную жизнь только портишь! Он меня уволил, понятно? Завтра с вещичками на выход, а я только… Что теперь вообще будет?
Только сейчас поняла истинную причину своего тягостного состояния. Мне же завтра последний день… и как это будет? Что-то изменилось вчера, и я теперь не уволена? Или все эти многозначительные улыбочки – хитрый план, чтоб избавиться от меня по всем фронтам, и чтобы не фонила я больше даже на периферии с его братом в обнимку? Как вообще себя теперь вести?
Был бы у меня его номер телефона, покончила бы уже давно с этой непрекращающейся агонией! Позвонила и… что сказала? Да высказалась бы! И то, как он, Дьявол, совершенно невыносим, заставил меня бесконечно рыться в себе. И то, что я ничего не понимаю и мне нужен четкий и ясный ответ прямо сейчас! С конкретным планом по дням, часам и желательно с четкими сроками и постановкой целей. Вот, вот почему я предпочитаю бумажки: в них все просто, линейно и не хочется вскрыться от очередного входящего письма с туманными данными.
Мои нервные расхаживания по комнате прерывает стук в дверь. Замечательно, вот и третий участник этого цирка подъехал, у бедного ребенка нет шанса вырасти нормальной с такой-то матерью. За чем она отправила ее сегодня: крысиные хвосты для отвара, порошок из сушеных крыльев летучей мыши на удачу, ритуальные свечи?
Выхожу в коридор открывать дверь, потому что Кристина явно не спешит. На пороге стоит улыбающаяся круглощекая девица, с которой, не смотря на возраст, все ещё не спала детская припухлость. Как говорит тетя: не наша костлявая порода.
В руках у Дианки огромная коробка мороженого и, судя по золотистой эмблеме, моего любимого, с кленовым сиропом!
– Что, никаких ядов африканских пауков и все в этом духе?
– Дурында ты, – звучит из гостиной. – Я же сказала, карму твою чистить будем. Вино из сумки достань, я пока священный круг закончу!
Диана проходит, закрывает дверь и пока стягивает кислотно-желтый пуховик, тихим шепотом сообщает:
– Мама снова расклад на тебя сделала, говорит, тебя из треугольника спасать надо.
Я закатываю глаза. Вот и как тут не верить во всю эту шнягу? Если Кристина всегда, всегда попадает точно в цель.
– Рыбу убивать не будем! – сразу предупреждаю, едва проходим в комнату.
– Ладно, – легко соглашается тетя. – Можно и мантрами обойтись, а завтра заговоренный талисман оденешь и все, как новенькая!
– Кристина!
– Неси бокалы, мантры лучше всего под кагор идут.
Если бы я была школьницей и в понедельник с утра меня попросили написать сочинение на тему "Как я провела выходные", первой же строкой значилось: рыдала в священном круге, заливаясь вином и смехом. Ни о чем не жалею. Точка.
Но вместо этого понедельник принес мне новую работу и первый настоящий поцелуй с мужчиной из самого горячего ада. Многоточие…
Глава 23. Крутящийся шар под ногами
Яна
Преимущество жить на шестнадцатом этаже многоэтажки, в спальном районе на окраине Москвы, очевидно: стоит стать у окна, глаза упираются в небо. Недостатков, конечно, тоже не оберешься: это тебе и катастрофа со сломанным лифтом, и неприглядная картинка внизу в виде непрекращающейся стройки, и ежемесячный платеж за ипотеку…
Но все же сегодня – только небо. Сначала я даже подумала, что бесстыдно проспала не только на работу, но и всю оставшуюся зиму, так ярко светило солнце. Но нет, просто рассвет теперь раньше, а мороз ударил сильнее, решив компенсировать иней на ресницах ярким пятном над головой.
Должна признать, со всей своей не суеверностью и скептицизмом, мне показалось это хорошим знаком. Вино немного отдавало в голову послевкусием вчерашнего вечера, на шее болтался нелепый талисман, водруженный туда Кристиной, а в желудке белка наяривала в колесе.
Наяривала от всей души!
Вызывая щемящее стягивание в груди, покалывание в затылке и учащенное сердцебиение. Я волновалась. Зависла у окна с чашкой кофе дольше, чем хотела, собиралась медленнее, чем предполагала и в итоге вышла из дома позже, чем было нужно. И опоздала.
С быстро колотящимся сердцем, то ли от бега, то ли от приближающегося часа икс, взмыленная влетаю в офис. Ульяна уже во всю погружена в работу, хоть ее и не видно за высоким столом. Слышно, как она стучит пальцами по клавиатуре и щебечет с кем-то по телефону. Я бесшумно проскальзываю в гардеробную и снимаю с себя верхнюю одежду. Почти все вешалки заняты, кроме двух, болтающихся возле длинного черного пальто. Оно окружено пустотой, словно все боятся грозного соседства, я же вижу здесь знак: это место только для меня.
Вешаю свое пальто рядом с дьявольским и на пару секунд зависаю. День сегодня такой, не иначе. Если на прошлой неделе я искренне считала, что даже здесь, в мире шерстяных изделий, мы олицетворяем полную несовместимость: свет и тьму, добро и зло, чёрное и белое. То сейчас философски отмечаю другое: идеальное дополнение. Инь Ян во плоти.
И сама на себя закатываю глаза. Ох, мы, женщины, чему угодно придадим смысл, когда разум затмевают эмоции. А их у меня сейчас плещется через край.
Рассовываю перчатки по карманам, шарф в рукав пальто, а шапку, категорически не вмещающуюся туда же из-за огромного помпона, в сумку. Поправляю волосы, которые сегодня не поддавались укладке, когда слышу громоподобный голос позади.
– Ульяна, проверь, что не введено в 1С, собери оставшиеся на столе документы и ко мне их на стол.
Чертовский, со спины даже более дьявольский в черном-черном костюме, стоит между нашими столами и указывает рукой на мой. Я застываю в дверях гардеробной, понимая, что меня здесь и не ждали. Смятение и стремительно растущая обида завладевает разумом, сметая напрочь все трепетные чувства, лелеемые мной после субботы. Белка дохнет. Голова проясняется.
– Нет уж, позвольте я сама закончу работу, – зло цежу сквозь плотно сжатые зубы.
Дьявол