Я зажмурила глаза, а через мгновение уже падала, падала, пока вода не ударила меня.
А потом я тонула, окруженный холодом и тьмой.
Страх охватил меня, когда мои конечности затряслись. Ты сказал, что не дашь мне утонуть, осел! Я хотела закричать. Но, конечно, я не могла ни говорить, ни дышать, ни видеть…
Пока я не почувствовала, как сила затвердевает подо мной, как будто сама вода толкает меня вверх и вверх.
Мое лицо вырвалось на поверхность, и я закашлялась. Мои руки инстинктивно метнулись в дикой панике, хватая Макса или все, что могло удержать меня на плаву.
— Расслабься, Тисана. Перестань двигаться, чтобы почувствовать это.
Почувствовать это?
И тут я заметила: я плыла сама по себе. Вода хлынула у меня из-под ног, подхватив меня и поддерживая мой вес. Я согнула пальцы ног, извиваясь, когда течение ласкало их.
Моя голова повернулась к Максу.
— Ты можешь делать это?
— Нет. — Рябь прокатилась по его плечам, когда он шагал, выглядя довольным. — Ты можешь.
Я?
И, как по сигналу, течение остановилось, и я упала. На этот раз руки Макса вытянулись, чтобы поймать меня, и он повел меня к берегу, пока я не почувствовала под ногами мягкую землю. Я снова закашлялась, когда моя голова показалась на поверхности.
Неприятно. Так глубоко неприятно.
— Ты в порядке? — Ладонь Макса не отпускала мою руку, как будто он боялся, что я могу уплыть. Когда я кивнула, он сказал: — Тебе станет лучше или, по крайней мере, ты будешь более последовательной, я уверен.
Я водила рукой по воде, наблюдая за своей пятнистой кожей сквозь пульсирующую поверхность. Я заставила воду двигаться вместе со мной, и она сделала круг вокруг моих пальцев. Довольная улыбка изогнула уголки моего рта.
Раньше я проделывал небольшие трюки с водой для своих выступлений. Но ничего подобного.
— Ты выглядишь слишком довольной собой. — Макс поманил меня. — Опять же, у тебя нет контроля. Покажи мне некоторых из тех бабочек, которые тебе так нравятся, и мы посмотрим, сколько ты заработала за эту маленькую ухмылку.
Я обязана. Первые были неряшливыми, тяжелыми и капающими. Но вскоре они стали более тонкими, более контролируемыми.
— Уже лучше, — сказал Макс. — Это как говорить на другом языке. Как только ты выучишь акцент, тебе станет легче. Мне было любопытно, как далеко ты сможешь зайти.
— Можешь так сделать?
— Вода — не совсем тот язык, на котором я говорю. Общее правило состоит в том, что вода и воздух, как правило, являются владениями Вальтейнов, в то время как Солари больше приспособлены к более физическим элементам, таким как огонь и земля.
Я выгнула бровь.
— Правда? Ничего с водой?
Я намеренно придала своему голосу оттенок дерзости. Сколько бы времени Макс ни инструктировал меня, я ни разу не видела, чтобы он использовал собственную магию. И теперь, после вчерашнего, мне стало как никогда любопытно.
— Некоторые вещи. — Он посмотрел на меня так, будто точно знал, что я делаю. Всегда был один и тот же скептический взгляд: прищуренные глаза, чуть прищуренные, рот скривлен набок.
— Какие например?
Он сделал паузу, словно решая, принять ли мой вызов.
Затем этот осторожный взгляд сменился более сосредоточенной искрой, и я поняла, что выиграла. Он сделал несколько шагов по более мелкой территории, пока вода не обхватила его талию, но не грудь. Затем он распластал руки по стеклянной поверхности.
Сначала ничего не было. Затем вокруг него начали подниматься пузыри, все быстрее и быстрее, словно вода закипала.
Или…
Особенно детский образ возник у меня в голове и отказывался уходить.
Я не могла ничего с собой поделать. Я зажала нос.
— Макс! — Я выдохнула, ошеломленная. — В Трелл очень грубо делать это перед другими.
На мгновение Макс выглядел сбитым с толку. Затем на его лице отразилось осознание, и его рот сжался в очень напряженную, очень прямую линию.
— Тисана… Вознесенные, помогите мне, это была шутка про пердеж?
Я просто стояла, зажимая нос и ухмыляясь.
Мы с Серелом владели таким незрелым юмором не меньше, чем мастерством. И я не знала до этого момента, как сильно я скучала по нему. Шучу — даже неумело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Губы Макса дернулись. Сначала левая сторона, потом правая. А потом вдруг разразился диким, безудержным смехом. Тут я поняла, что никогда раньше не слышала, как он смеется, по крайней мере, таким образом, чтобы это не было язвительным смешком или саркастической насмешкой.
Я могла бы, призналась я себе, привыкнуть к этому.
— Извини, — сказала я, не подразумевая этого. — Я не могла сопротивляться.
Он покачал головой, смех медленно стих.
— Не знаю, что меня больше впечатляет. Что ты пошутила или что это подобает пятилетнему ребенку. Теперь, когда это вне твоей системы, ты позволишь мне сосредоточиться?
Его последние смешки исчезли, когда между его бровями образовалась линия концентрации. Пузыри поднялись еще сильнее.
Вдруг с поверхности воды вырвался пар, на время ослепив меня теплой серостью. Медленно облако рассеялось, и мне понадобилось мгновение, чтобы понять, на что я смотрю: массивную змею, вырезанную из облачного тумана. Она поднималась, поднималась и поднималась, и я вытянула шею, следя за ее призрачным лицом, завороженная.
А затем она бросилась на меня, кружась вокруг моего тела во влажном, теплом тепле, прежде чем взлететь в небо. Она была почти окутана облаками, когда, наконец, рассеялась — и тут я не могла не улыбнуться — сотнями и сотнями маленьких бабочек. Должно быть, ее было видно за много миль.
Когда я снова посмотрела на Макса, его кожа блестела от пота. Он окунул голову под воду и вынырнул, отбрасывая волосы с лица.
— И это все? — сказала я небрежно. — Очень… эффектно.
Ладно. Я была впечатлена.
— Сегодня ты бросаешь в меня всевозможные слова. — Он выглядел довольным собой, хотя и пытался это скрыть. — Не помню, чтобы я говорил, что ты можешь остановиться.
Я управляла бабочкой с настолько искусно сделанными крыльями, что они были полупрозрачными, и улыбалась сам себе.
— Хорошо, — сказал Макс, одобрительно кивнув. Затем его голос стал немного серьезнее, когда он сказал: — Тебе сегодня лучше?
Мне удалось достаточно отвлечься, чтобы забыть о вчерашних событиях хотя бы на несколько минут. При мысли об этом у меня загорелись щеки от смущения.
— Да.
— Тебе пришлось нелегко.
Это был не вопрос. И — конечно, не был. Должно быть, было очевидно, насколько меня переполняли эмоции. Утопили меня.
— Вчера я очень переживала, — тихо сказала я. — Мысли толпы. Лорда. Королевы. Очень много.
Даже это маленькое признание уязвимости чуть не прилипло к моему языку.
Но лицо Макса смягчилось, и его голос был на удивление нежным, когда он спросил:
— Ты часто сталкиваешься с большими скоплениями людей?
Я вспомнила тот день, когда впервые увидела Серела, когда я задыхалась от эмоций рабов в той яме. Пытка. Абсолютная пытка.
— Иногда, — призналась я.
— Это обычная проблема для Вальтейна, — сказал он. — Есть еще одна причина, по которой я привел тебя сюда. Сначала я не был уверен, как я собираюсь помочь тебе в этом. В конце концов, это совершенно незнакомо мне. — Его пальцы скользили по поверхности, выпуская крошечные волны. — Но как Вальтейн, ты чувствительна к тому, что разум других людей выпускает в мир. Все эти… волны.
Когда я увидела, как его руки скользят по поверхности пруда, пришло осознание.
— Как вода.
— Верно. — Он одарил меня слабой улыбкой. — Природа или степень, в которой отдельные Вальтейны чувствуют и интерпретируют их, очень разные, и я уверен, что ты хорошо это знаешь, но мы знаем, как ты их чувствуешь.
— Эмоции, — сказала я.
— В целом мягко, если говорить об умственных способностях Вальтейна. А когда их всего несколько, то не о чем беспокоиться. — Словно демонстрируя, он окунул кончики пальцев в воду, оставляя тонкие круги на ее поверхности. — Но когда ты смотришь на большую толпу…