– Вы с ней на связи?
– Нет, – соврала Паула. Она решила не упоминать электронное письмо, которое Ракель отправила ей, должно быть, перед тем, как выехать в аэропорт. Томми оставался у нее до половины четвертого утра, и Ракель была вынуждена едва ли не выпроваживать его из своей квартиры. Ей пришлось поставить будильник на шесть, чтобы успеть собрать вещи. Впрочем, она великодушно простила Паулу, за что та была ей благодарна.
– Надеюсь, она позвонит мне, когда вернется домой, – краснея, словно подросток, произнес Томми.
– Конечно, позвонит, – еще раз соврала Паула.
Вскоре началось шоу.
Паула должна была признать, что на нее произвели впечатление сведения, которые Юханне и Роберту удалось собрать за такое короткое время. Помимо предсказуемых вопросов о превышении скорости и чеках такси, они откопали и несколько прегрешений молодости. Кроме всего прочего, несколько смазанных фотографий с вечеринок в летнем лагере для молодежных активистов. Венделе, как всегда, удалось оставить публику в сомнении, несмотря на то что гостья открещивалась от обвинений. Курила ли Лена Сундин марихуану? Вела ли микроавтобус нагишом от Гётеборга до Буроса? Паула видела со своего места, как Томми морщился, нервно сцепив пальцы, когда Вендела привела высказывание однокурсника Сундин о том, что во время их совместной учебы та была убежденной коммунисткой. В ближайшее время пресс-секретарю придется попотеть, это очевидно.
Домой Паула вернулась смертельно усталая, около девяти вечера. Юхан разогрел оставленную ей порцию «карбонары» и Паула с благодарностью глотала липкие спагетти. Она не ела с самого обеда, если не считать полкило конфет, которыми она заглушала голод в течение вечера. Юхан сидел на кухне рядом с Паулой и смотрел, как она ест. Она жевала и рассказывала про сегодняшнюю запись, а Юхан ловил каждое слово. Когда Паула описала ужас пресс-секретаря, Юхан засмеялся – просто заржал! – и она вдруг подумала, что даже не знает, за кого он голосует. Среда, в которой Юхан вырос, предполагает симпатию к партиям левого крыла: отец работал машинистом, мать – приходящей сиделкой, но теперь оба на пенсии: отец по возрасту, мать – из-за больной спины. Однако выбранная профессия указывала на симпатии к правым.
Паула положила вилку на пустую тарелку:
– Слушай, Юхан, а за кого ты голосуешь?
– Не скажу, – засмеялся он.
– Ну ладно, прекрати, правда, за кого ты голосуешь?
– Не скажу.
– Серьезно?
– Да.
Паула посмотрела на Юхана. Он сидел, откинувшись на решетчатую спинку стула, скрестив руки на груди. Чуть заметная улыбка мелькнула в уголках рта, но намерений Юхан явно не изменил.
– Почему? Я вот могу рассказать, за кого голосую! – попыталась Паула.
– Я знаю, за кого ты голосуешь. – Юхан сделал паузу. – Ни за кого. За то время, что мы знакомы, ты ни разу не ходила на выборы.
Паула смутилась.
– Ну и что, зато я могу сказать, за кого голосовала бы.
– Мы говорим о выборах в риксдаг, губернский парламент, городской совет или парламент ЕС? А может быть, о каком-нибудь из тех референдумов, в которых ты не участвовала? – Юхан все еще улыбался, но в его голосе слышались резкие нотки.
– Сменим тему.
Оба умолкли, Паула положила свою тарелку в раковину и залила водой, после чего направилась в гостиную включить телевизор. Юхан последовал за ней.
– Кстати, тебе письмо. Из США. – Юхан сел на диван рядом с Паулой. – Оно на кухне.
– Наверное, от Джеронимо, – отозвалась Паула, поднимаясь с дивана.
На пути в кухню она услышала, как Юхан произнес, как бы про себя:
– Может, и от Джеронимо.
Письмо и в самом деле было из США, с нью-йоркским штампом. Перевернув конверт, Паула увидела, что адрес отправителя не указан. Впрочем, этого и не требовалось: она прекрасно узнала почерк, которым писались многочисленные записки. Джейсон обожал оставлять маленькие послания Пауле. Если утром он уходил раньше ее, на кухонном столе всегда лежала записка, а если раньше уходила Паула, то записка лежала на столе уже с вечера. На работе она нащупывала записки в карманах. «Missing you», «Call me» и даже «я люблю тебя» по-шведски без единой ошибки. Еще он звонил ей – и на работу, и к Джеронимо – и слал электронные письма. Любое послание заканчивалось словами «love you», даже на закате отношений. Отмахиваясь от громких фраз, Паула убеждала себя, что просто у него манера такая, что его «love you» означает не более чем «ты мне нравишься» и что эти признания ни в коем случае нельзя понимать буквально. Как дружеский поцелуй в щеку.
Паула теребила конверт в руках. Именно этого она и стремилась избежать: писем и звонков, обманов и чувства вины. Почему он не хочет это понять? Надо бы отослать письмо обратно: «адресат неизвестен» – он бы все понял. Не открывать письмо. Не читать.
– Ты не хочешь открыть письмо?
Паула вздрогнула: словно кто-то озвучил ее внутренний монолог. Юхан стоял у нее за спиной, она чувствовала его дыхание.
– Нет, я знаю, что это такое, – ответила Паула, беззвучно переводя дыхание. – Это напоминание от рекламного бюро – налоговые документы, которые я должна была отправить им.
– Разве они не используют конверты с логотипами?
– Да, но не для авиапочты. – Сердце Паулы колотилось так, что едва не выскакивало наружу сквозь свитер. Она небрежно бросила конверт на разделочный стол. – Ну, – повернулась она к Юхану и со смехом пощекотала его живот, – признавайся, за центристов голосуешь?
* * *
– Анна, у тебя найдется время встретиться со мной?
– Ты имеешь в виду, есть ли у меня минутка между кинопробами для очень беременных актрис?
– Ну, не обижайся!
– Я и не обижаюсь! Конечно, у меня есть время встретиться с тобой.
– Может быть, сегодня после работы?
– Конечно, приходи ко мне, я что-нибудь приготовлю. Стуре встречается со своей бильярдной компанией.
– Бильярдной компанией?
– Да, с ребятами, которые собираются где-то раз в месяц, чтобы поиграть на бильярде.
– Вот и хорошо. Тогда я приду к тебе после работы. Пока.
Паула положила трубку и застыла на месте. Последние дни ей было не особенно хорошо. Она знала, что так и будет, если она откроет это чертово письмо. Проклятый Джейсон! Кто его заставляет так поступать с ней? Преследовать, уговаривать, требовать внимания. Ей стоит немалых усилий не выдать себя перед Юханом. Внезапно Паула словно увидела себя со стороны. Какой надо быть, чтобы казалось, что ты ведешь себя как обычно? Не быть слишком внимательной, иначе у него появятся подозрения. Не слишком отстраненной, иначе у него появятся подозрения. Эта эквилибристика утомляла Паулу, выводила из себя.