Читать интересную книгу Его Америка - Акпер Булудлар

переживает кризис идентичности — исчезает то множество большей, чем он, коллективной одинаковости, указав на которую он мог бы о-то-же-ствиться, то есть сказать: «Я то же самое, что и…».

Так вот, в место этого многоточия Амитай предлагает ставить идею общины как источника и воспроизводителя утешающих человека смыслов, а зачастую и соц. услуг. И в этом моменте лучше всего раскрывается эта задумка уравнять роли и значимость государства, рынка и общины в деле обеспечения таких необходимостей хорошего общества как доступные всем здравоохранение, образование, службы экстренных случаев и спасения, защита окружающей среды и пр.

В организации общиной таких услуг, основанных на локальных культурах хорошести и волонтерстве, кроется много достоинств. Самым явным, конечно, является отсутствие денежных вложений со стороны государства, то бишь из кармана обычных людей. Лично я видел и был причастен к нескольким таким инициативам. В Кентукки, где я проводил год по академическому обмену, я волонтерствовал в группе помощи отстающим подросткам с их домашками и пр. Каждую неделя я выкраивал по пять часов своего времени на это, и оставался довольным. Дальше, в Ноттингеме я был свидетелем, как группа студентов решилась стать Nottingham Night Owls — добровольческой службой помощи слишком пьяным студентам в выходные вечера-ночи. Проблема в том, что такие опьяневшие молодые люди могут просто не дойти до дома, а провалятся где-нибудь на улице в минусную погоду. Был случай, когда девятнадцатилетний студент из другого города умер от отравления алкоголем прямо на улице. Или когда девушка, попавшая в какую-то беду (не помню точно), не смогла дозвониться до помощи — была слишком пьяна. В ответ на такие истории, группа наших студентов решила патрулировать улицы и помогать трезвым умом чрезмерно пьяным. Примером из России могут служить добровольческие отряды поиска потерявшихся людей. Один такой я видел в фильме «Нелюбовь» Звягинцева. Но конечно, этих примеров и в России, и на Западе можно найти уйму. И главным их преимуществом является то, что, во-первых, никто за это общее добро не платит, и во-вторых, у людей появляется, громко говоря, смысл жизни, положительные ценности, свобода посвящать себя чему-то доброму и т. п. В свете всего этого, можно наконец-то предложить одно из десяти правил хорошего общества.

Первое правило

Государство не должно принимать тех законов и самолично организовывать те услуги, которые могут быть внедрены, переданы или произведены через общинные моральные кодексы. Ну вы, конечно, сразу возразите: а разве у разных общин не разные дискурсы морали? И я отвечу: «Да, оно так и есть». Но как я отметил в начале, речь вполне может идти о локальных хороших обществах, то есть хороших общинах; и автором правил на таком уровне вполне может выступать община сама, состоящая из приверженцев определенной морали. Эти группы могут формироваться по этническому, половому, гастрономическому (мясоеды — вегетарианцы), религиозному, профессиональному, физкультурному, философскому, политическому и пр. признаку. И если обществу в целом необходимо урегулировать какую-то проблему (допустим, высокую преступность, бедность или первую помощь в отдаленных поселениях), то прежде, чем институционализировать какое-то правило (допустим, отяготить наказание или увеличить кол-во полиции, выдать больше денег или открыть больницы), государство должно обратиться в местные добровольческие отряды, комитеты справедливости (Fairness Comissions in the UK, being launched since 2010)24 и пр. общинные структуры.

И ни в коем случае нельзя мыслить эти общины территориально, иначе это будет копией местного самоуправления, где людей объединяет не общность морально-этических ценностей, а просто место жительства. В эпоху интернета, общины могут само-организовываться и на огромных расстояниях и инициировать разные волонтерские программы. И речь здесь не о том, что с помощью, скажем, зачина общинного продовольственного банка удастся всех покормить и госбюджет не пострадает от этого. Квинтэссенция в том, что появляется экосистема поддерживающих взаимоотношений, когда изолированный обезумевший индивид может выйти из своей квартиры и найти или дать помощь другим и быть выслушанным.

И в силу того, что применение и разветвление общинного морального кодекса всегда подразумевает добровольческое участие, индивид также может остаться у себя дома и продолжать сосать свой палец в позе эмбриона. Никто — в том числе и государство — никого не заставляет в таком раскладе. Свобода здесь также увеличивается от того, что государство, не тратя денег на спасение, допустим, той пьяной девушки, экономит на расходах, то есть взымает меньше налогов и даёт этому индивиду потратить необложенные деньги на что-то ещё, например, на более удобную кровать от IKEA.

И ежу понятно, что правила разных общин для регуляции одной и той же ситуации могут конфликтовать. Например, в том же Ноттингеме я видел, как мусульманская семья, состоящая из отца и полностью покрытых паранджой пяти женщин, переходила дорогу там, где британские девки в коротеньких юбках и топиках с бутылками водки в руках ждали такси в клуб. Это было настолько контрастно, что навсегда врезалось в мою память (и видимо, травмировало мой кавказский темперамент). Но больше всего я удивлялся тому, как эти два противоположных внутренних ментальных правил по отношению к женщине могут так мирно сосуществовать. Ни одна из участников этой сцены не бросалась на другую с целью своеобразно исправить ситуацию. Но могут быть и более серьезные расхождения в видении определенных правил разными общинами/дискурсами, которые могут перерасти в стычки, физическое навязывание одной группой своих ценностей другой. Для предотвращения таких потенциальных стычек следует ввести ещё одно правило хорошего общества.

Второе правило

Вместо Больших нарративов, навязывающихся как со стороны государства, так и со стороны общин, должны состояться Большие моральные диалоги, проводимые в атмосфере терпимости. К чему, собственно, могут привести эти диалоги, никто не знает. Но смутно, на ощупь ощущается необходимость в них, ибо правила должны как-то приниматься, они должны как-то фиксироваться — на уровне писанных или неписанных кодексов; и единственным способом организовать производство регуляций, более или менее удовлетворяющих каждого, является простой разговор. Это не споры об интересах и желаниях разных участников, а больше — дискуссия о верованиях и ценностях, на которых строятся эти интересы. Может кому-то удастся кого-то убедить, и может истина действительно родиться в таких обсуждениях и станет основой нового правила.

Примером морального диалога можно быть дискурс, открытый и поддержанный сторонниками Движения за гражданские права чернокожих в США. Правда, диалогом, «проходившим в условиях обоюдной терпимости», это вряд ли можно назвать; однако по структуре этот процесс, во-первых, почина нового морального дискурса одним лидером или группой единомышленников, во-вторых, его поддержки и разрастания на общенациональный уровень, и в-третьих, институционализации новой культуры на законодательном и ценностном уровнях — в целом, хорошо иллюстрирует рабочий порядок принятия новых правил хорошего общества.

Также коротко опишем принципы такого рода диалога, взятые из книги исследователя Берри Кнайта Rethinking Poverty: What Makes a Good Society? (2017) (стр. 74).

— подчеркивать то, с чем мы согласны (а не точки разногласия);

— рассматривать сотрудничество и компромисс как силу стороны (а не как слабость);

— принять «достаточно хороший» результат (не настаивая на идеологичес. совершенстве);

— проявлять любопытство к различным взглядам, выслушивать и обеспечивать всех возможностью высказаться;

— действовать с осторожностью, состраданием и уважением друг к другу.

Каждое общество или община может, конечно, добавить что-то своё, но в целом суть ясна. Самым важным в этом правиле является физическая возможность безопасно высказаться, — что приводит нас ко следующему правилу.

Третье правило

Свобода слова, свобода собраний и свобода прессы должны быть обеспечены для всех. Об этом правиле вы хорошо знаете и без меня, оно разжёвывается уже несколько столетий, поэтому я не обременю себя его подробным описанием. Ограничусь лишь тем, что гарантом этих свобод является государство и оно имеет право применять силу в отношении любой субгруппы общества, пытающейся отобрать эти свободы у другой субгруппы.

Четвертое правило

Ради защиты прав человека государство имеет право принуждать отдельные субгруппы придерживаться общих правил. Здесь мы всё ещё признаем, что как таковых общих ценностей для всех нет, но немедленно добавляем, что у государства есть право притеснять те субкультуры, которые