семья, включая двух ее сыновей, и ее внучку Санцию ди Кампанья, а также "некоторые других, которых мы сейчас не называем"[119], под которыми Папа почти наверняка подразумевал Карла д'Артуа, Екатерину Валуа и ее сыновей.
Смелость действий Климента (в конце концов, он оспаривал земельные и титульные пожалования, сделанные лицам очень высокого положения, в том числе членам семьи императрицы Константинополя, которые, вероятно, крайне негативно отреагировали бы на их признание недействительными) была несколько скомпрометирована тайной запиской к Эмери, которая сопровождала эти документы. "Если вы сочтете несвоевременным или неразумным опубликовать эти решения, находясь еще в пределах королевства, — доверительно писал Папа своему легату, — сделайте это после вашего отъезда, в достаточно большом населенном пункте, расположенном недалеко от границы". Таким образом, хотя папская булла, отменяющая все пожалования королевы, была издана в январе, королева и ее двор оставались в неведении об этом вплоть до отъезда Эмери в мае. Должно быть, для легата было большим облегчением не нести ответственность за обнародование этой неприятной новости до прибытия его сменщика, нунция, и легат мог выполнить указания Папы, находясь на пути за пределы королевства.
Однако выговор, запрещающий Иоанне находиться в обществе семьи Филиппы и других приближенных королевы, был обнародован в феврале, и придворные сочли необходимым выказать послушание Папе. Сама Иоанна после этих предписаний чувствовала, что будет лучше примириться с мужем и его партией, хотя бы номинально, во избежании новых репрессий. Эмери все еще находился в Неаполе, и королева знала, что кардинал шпионит за ней и не желая давать Папе повод продлить пребывание легата, вернулась к нормальной супружеской жизни с Андреем. Эта перемирие между мужем и женой, в свою очередь, послужило поводом для события, которое в очередной раз нарушило хрупкое равновесие сил при дворе. В апреле стало известно, что королева Неаполя беременна.
* * *
Ожидание наследника трона неожиданно внесло новый, дестабилизирующий элемент в политический статус-кво. Его непосредственным следствием стали перестановки в иерархии приближенных к власти людей. Несмотря на слухи о неверности королевы, похоже, никто не сомневался, что ребенок принадлежит Андрею, и поэтому главным бенефициаром изменения политической ситуации стал будущий отец. Теперь Андрей был не просто господином мужем Иоанны, он был наследником трона и нес ответственность за благополучие и воспитание младенца. В одночасье стало гораздо сложнее отказывать ему в коронации, ранее обещанной Папой. В этих изменившихся обстоятельствах в проигрыше оказались также Карл Дураццо и его мать Агнесса Перигорская. Существование еще нерожденного ребенка Иоанны практически уничтожило все надежды герцога Дураццо когда-нибудь править Неаполем по праву своей жены, поскольку Мария могла наследовать трон только в том случае, если Иоанна умрет бездетной. И даже если этот ребенок умрет, то Иоанна была молода и могла нарожать еще детей. Хотя Иоанна продолжала сотрудничать с членами семьи Дураццо из-за их связей с кардиналом Талейраном, она, так и не простила ни Карлу, ни Агнессе постыдного соблазнения своей сестры и исключила их из своего ближайшего окружения.
Беременность Иоанны узаконила ее положение в королевстве гораздо эффективнее, чем любое распоряжения Папы. Она доказала, что не бесплодна, а это был вопрос первостепенной важности для королевства. Более того, родив ребенка, она продлила бы линию наследования, которая навсегда покончила бы со слухами об узурпации ее деда и, соответственно, ее самой. Еще нерожденный ребенок был одновременно и упреком семье Дураццо, и оправданием ее брака с родственником. Ребенок Андрея унаследовал бы королевство, как было предусмотрено в первоначальном договоре между Неаполем и Венгрией, и это должно было положить конец жалобам матери и старшего брата ее мужа.
Но ожидание наследника лишь подстрекало Елизавету и Людовика Венгерского активизировать свои усилия по приведению Андрея к власти. Людовик отправил в Неаполь ряд епископов и юристов, чтобы посоветовать младшему брату, как подорвать авторитет своей жены и посягнуть на ее суверенитет. Послы Елизаветы в Авиньоне вновь обратились к Клименту, утверждая, что неприлично, чтобы отец будущего государя Неаполя был ниже по рангу, чем его ребенок. Андрей должен был быть не только коронован, снова настаивали венгры, но и разделить власть со своей женой. Чтобы продемонстрировать серьезность отношения венгерской короны к этому вопросу, король Людовик ввел специальный налог, поступления от которого передавались папскому двору.
Достоверных сведений о размере суммы, которую венгры использовали для уговоров Папы на этот раз, нет. Один хронист оценивает взятку в 80.000 золотых флоринов, другой — в 44.000 марок, а более поздние хронисты доводят ее до 100.000 флоринов[120]. Но какой бы ни была сумма, Климент счел ее достаточно щедрой, чтобы немедленно пересмотреть будущую роль Андрея в управлении Неаполем. 10 июня 1345 года Папа написал Иоанне письмо, в котором укорял ее за попытку отсрочить коронацию мужа, и, полностью изменив свою прежнюю позицию, приказал ей предоставить ему "почетную роль"[121] в управлении королевством.
Это новое папское предписание оказалось слишком несвоевременным. Иоанна только-только отделалась сама и избавила свое королевство от Эмери. Нунций Климента наконец прибыл в середине мая, а 19 мая легат официально вернул Неаполь королеве. Пять дней спустя кардинал покинул столицу. Но не успел он уехать, как Иоанна обнаружила, что, прежде чем покинуть королевство, Эмери заехал в один из приграничных городов, чтобы обнародовать папскую буллу, отменяющую все денежные, имущественные и титульные пожалования, которые были сделаны после смерти Роберта Мудрого, и предписывающую вернуть их под страхом отлучения. Иоанна, раздраженная обнародованием этой буллы, которую Эмери держал в секрете с января, была не в настроении терпеть дальнейшее папское вмешательство, тем более что ей было хорошо известно, что за этим стоит семья ее мужа. Ей было девятнадцать, она была беременна наследником трона и уже была официально помазана Церковью (в лице Эмери, представлявшего Папу) в качестве единственной правительницы Неаполя. Нунций, которого прислал ей Климент, был всего лишь епископом и, как таковой, не имел достаточного веса, чтобы бросить вызов члену королевской семьи, полностью контролировавшему свое правительство. В ответ на буллу, Иоанна, в письме Клименту, заявила о своих прерогативах, и в нем же в резкой форме напомнила Папе, что он превышает пределы своих полномочий, установленных в первоначальном договоре между папством и Карлом Анжуйским. После этого она и остальные члены ее двора стали просто игнорировать указания Папы.
Но слухи о том, что Климент поддерживает дело венгерской партии, привлекли к Андрею нового влиятельного сторонника. По словам Доменико да Гравины, Карл, герцог Дураццо, начал открыто поддерживать право венгров на корону и власть. Это гарантировало герцогу определенное влияние в правительстве в случае успеха мужа Иоанны. Ободренный указом Папы и желая оказать давление на Иоанну и ее советников, Андрей стал вести себя так, словно его коронация и правление теперь гарантированы. Доменико да Гравина сообщает, что примерно в это время Андрей завел новое знамя, изготовленное специально по его заказу, на котором был изображен не венгерский герб,