Поджимаю пальцы к ладони и прислушиваюсь. Стук невысоких, но очень решительных каблучков нашего завуча стихают где-то в коридоре.
— Мы же не прогуливали, — замечаю шепотом.
Ваня отвечает так же тихо:
— Посмотрел бы я, как ты Пал-л-лне это объясняешь.
Отстраняться мне совсем не хочется, и Ваня меня не отталкивает. Так и стоим, прижавшись друг к другу. Это ощущается еще более волнительным, чем я мечтала. Все в груди искрит и закручивается, кровь в организме разгоняется до сверхзвуковой скорости, от чего в ушах шумит.
Завуча давно уже нет рядом, прятаться не от кого, но Ваня все еще говорит шепотом:
— Я скучал.
Я молча киваю и сглатываю, чувствуя, как вязкая слюна ползет вниз по иссохшемуся горлу. Физически не способна словами ответить ему тем же. Хотя, разумеется, я тоже скучала. Еще сильнее, чем обычно. Всем своим существом рвалась к нему, контрольную завалила, я столько лет его любила, конечно, блин, я скучала!
Но он смотрит мне в глаза и будто ищет там что-то. Не понимает. Он же всего этого не знает.
Поэтому говорит:
— А ты? Скажешь?
Разлепляю сухие губы и прохожусь по ним языком. Я много раз мечтала о том, что скажу Ване обо всем, что чувствую, но теперь, когда это действительно уместно, я и слова вымолвить не могу.
Ваня прищуривается, вопросительно дергает головой.
И я выдавливаю едва слышно:
— Я тоже скучала.
Тогда Громов шумно вдыхает, как перед прыжком в воду, и целует меня. Я не совсем понимаю, в какой момент и как он меняет положение рук, но в ту же секунду Ваня опутывает меня со всех сторон. Все, что мне остается, и чего, по правде, я всегда хотела, это поддаться и ответить ему.
То, как он воспринимается на вкус, и те ощущения, которые накрывают меня от этой откровенной близости, начисто лишают меня рассудка. Все, чем я живу в этот момент — это Ваня и мои чувства.
Сначала он очень нежно прихватывает мои губы, как будто пробует, как будто уже забыл. И только спустя время я чувствую его язык. В этот момент мы наконец окончательно соединяемся и смешиваемся, становясь чем-то новым.
Проходят долгие минуты, которых мы не замечаем, потому что полностью отдаемся изучению друг друга. На физиологическом и эмоциональном уровне ищем точки соприкосновения, а находя, стремимся укрепить эту связь.
Просто поцелуй? Неправда. Когда он происходит с любимым человеком, то становится чем-то очень важным. Пусть и расходится с тем, что я себе нафантазировала.
Не привыкшая к таким ласкам, я первая отстраняюсь, оставляя между нами приличное расстояние.
Что обычно говорят после поцелуев? Что делают? Я же понятия не имею!
Хорошо, что Ваня не позволяет мне сильно много думать. Просто обнимает, притягивая обратно к себе. Вздыхает мне в макушку.
Спрашивает почему-то:
— Все хорошо?
— Да.
— Идем?
Я молча киваю ему в грудь. Потом разворачиваюсь и бегу по лестнице вниз вперед него. Чувствую окрыляющее счастье и холодящий ужас от того, что оказалась на территории, которая настолько мне незнакома.
У раздевалки Ваня догоняет меня. Молча помогает надеть куртку, смотрит внимательно, изучающе, очень цепко. Я же все время отвожу глаза. Кажется, мне очень страшно.
— Опять вы? — говорит дядя Сережа, убирая в сторону телефон с очередным сериалом.
— Так уроки кончились! — вырывается у меня со смешком.
Охранник грозит мне пальцем и самодовольно выдает:
— У тебя — нет! Я посмотрел, Субботина.
Бубню обиженно:
— Угу, с чего такая честь?
Он же почему-то смеется. Берет свой телефон и запускает видео. Уже не глядя, машет нам рукой:
— Идите, горемыки. Шучу я. Семь минут до звонка, что ж я, мариновать вас буду?
Мы выходим на крыльцо, и становится очевидным то, что нужно наконец открыть рот, и что-то сказать. Даже если не обсуждать наши отношения напрямую, то хотя бы фоном должно звучать то, в какой мы сейчас точке.
И я действительно поворачиваюсь к Ване, чтобы что-то произнести, но телефон в кармане джинсов вибрирует, и я малодушно хватаюсь за эту возможность. А когда читаю сообщение, меня и вовсе накрывает колючим холодным ужасом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что случилось? — спрашивает Ваня.
— Стефане плохо, просит приехать.
Глава 37
Из такси я вылетаю пулей и по лестнице взбегаю, практически не касаясь ступеней. Только по топоту за спиной понимаю, что Ваня следует за мной. Изо всех сил жму на звонок, даже не потому, что он плохо работает, а просто потому что паникую.
Дверь распахивается довольно быстро. Так же быстро мне становится очевидно, что Стефаня в порядке. На ней ее парадное шелковое кимоно, расшитое золотыми птицамии, в руке уже привычный мне огромный вейп. Пахнет на этот раз арбузом. Волосы собраны в два пучка и подвязаны красной банданой.
Проходит несколько секунд, когда мой ошалевший мозг обрабатывает увиденную картинку. Ваня в это время догоняет и напирает на меня со спины.
Стефа же глубоко затягивается и выпускает в воздух клубы арбузного дыма.
— Привет! — выдает невозмутимо.
Я отмираю и возмущенно повышаю голос:
— Ты с ума сошла?
— Что за вопли?
— А как мне не вопить, Стефаня?! Ты зачем написала, что тебе плохо?!
Она снова затягивается и заинтересованным взглядом окидывает Громова за моей спиной. Я раздражаюсь еще сильнее.
Она переводит взгляд на меня и подает плечи вперед, изображая недоумение:
— Я разве писала, что мне плохо?!
Я столбенею. Потом бросаюсь доставать из кармана куртки телефон. Попадаю, разумеется, не сразу, слишком злюсь.
Открываю наш диалог в мессенджере и поворачиваю смартфон экраном к Стефане. Она жестом фокусника извлекает из кармана кимоно очки с толстыми стеклами, водружает их на нос. Все это, разумеется, неспешно.
Говорит:
— Так ты почитай внимательнее.
— Мне перечитывать не нужно! Ты написала «Геля, чувствую себя плохо, можешь приехать?».
— Нет, Ангелок. Я написала «Чувствую себя не очень. Когда заедешь в гости?». Вот же.
— Это то же самое!
— Ну, — Ваня склоняется над моим плечом, нажимает пальцем на экран телефона, пролистывая диалог, — по правде говоря, это вообще не то же самое.
— Ты на чьей стороне? — огрызаюсь хмуро. — А почему ты написала, что тебе «не очень»?
Стефа невозмутимо убирает седую прядь под бандану:
— Потому что ты меня спросила.
— Я?
Ваня все еще не убрал руку, поэтому сам прокручивает чуть выше, на то место, где я действительно утром отправляла ей сообщение. Кажется, поцелуй с Ваней начисто стер мне память. И, возможно, отключил часть мозга, потому что я действительно психанула на ровном месте.
Он тихо смеется, толчками выдыхая воздух носом, и я плечом чувствую вибрацию его грудной клетки. Внутри все приятно теплеет от того, что теперь мы можем просто стоять вот так близко.
— Здравствуй, Ваня, — тем временем говорит Стефаня с таким достоинством, как будто на приеме у королевы. И королева тут, разумеется, одна — в кимоно и с вейпом.
— Здравствуйте, Стефаня. Давно вас не видел, кажется, вы помолодели.
— Ой, это все прическа, — хихикает она, — ну что, проходите, раз пришли!
Молча захожу и разуваюсь, стыдливо опустив голову вниз. Жутко неловко за свою глупость. Развела панику, Ваню еще сюда притащила.
Пока раздеваюсь, Стефа уже отправляет Громова мыть руки. Специально мешкаю в коридоре, перебираю косметику на маленьком столике. Трогаю старую пудреницу, открываю помаду, выкручиваю и нюхаю. Пахнет Стефаней.
Наконец тоже иду в ванную и в дверях сталкиваюсь с Ваней. Делаю шаг в сторону, освобождая ему проход, но он все равно скользит ладонью по моей талии. На выдохе вскидываю взгляд к его голубым глазам. Там добрые смешинки. Он подмигивает и идет на кухню.
Я прикрываю дверь и включаю прохладную воду. Обстоятельно мою руки, потом прикладываю мокрые ладони к щекам, аккуратно, чтобы не испортить макияж. Снова набираю воды, протираю шею, убираю волосы от лица. Укладка портится, да и черт с ней, зато мне становится легче. Ладно, подумаешь, сглупила. Не хотелось просто выглядеть дурочкой в глазах Вани. Но гораздо легче было притворяться идеальной со стороны, когда мы встречались только в коридорах школы. Сейчас как будто нужно позволить ему увидеть чуть больше.