— Нет, — покачал головой Йонто, и показалось, что он едва сдержал улыбку. — Просто красиво.
С ответом я не нашлась, да его от меня и не ждали.
Вот только на сердце стало тепло. А еще почему-то захотелось плакать.
Какая же я глупая.
Глупая, но счастливая. Хотя бы здесь и сейчас.
Когда-то давно на такой же ярмарке Йонто впервые увидел статуэтки из цветного стекла. Воздушные, изящные, они притягивали взгляд и завораживали, их нестерпимо хотелось коснуться — и одновременно казалось, что они разобьются, стоит лишь дотронуться до них.
Сегодня Ана походила на такую статуэтку. И дело было не столько в платье, которое ей необычайно шло, сколько в сиянии, от нее исходящем. Она светилась изнутри, совсем как то прозрачное, тончайшее стекло в лучах солнца.
Красивая. Нежная.
Хрупкая.
Решение привести сюда Ану показалось не таким уж хорошим почти сразу. Было чересчур шумно, людно и суетливо. Никогда раньше он не замечал этого. Никогда раньше он ни за кого не отвечал…
Йонто крепко сжимал узкую ладонь и боялся, что она вот-вот выскользнет, и толпа бесследно поглотит Ану. Люди слишком громко кричали, слишком сильно толкались… все было слишком. И он хотел увести ее отсюда, но вовремя заметил: ей нравится. В царящем здесь хаосе, представляющемся ему одной сплошной опасностью, она видела что-то свое, то, чего он так и не смог разглядеть. А может быть, почувствовать.
Он привел ее сюда, чтобы она повеселилась, посмотрела на что-то еще, кроме деревьев, мелких зверьков и нечисти. А потому стоит держать свои страхи и опасения при себе. В конце концов, не допустить, чтобы они воплотились в реальность, его забота.
А Ана… Ана выглядела счастливой. И постепенно заражала этим счастьем и его.
И он тоже любовался танцем угольно-черных теней на огромном белом полотне, боем стремительных и легких, словно вода и воздух, мечников, распускающимися прямо на земле огненными цветами. Подбадривал, пусть и молча, упорно карабкающегося по скользкому столбу мальчишку и бросал монетки бродячим музыкантам, чьи песни задевали в душе нечто невидимое, болезненное. Но при том ни на миг не забывал держать ухо востро, чтобы, к примеру, убрать зазевавшуюся Ану с пути высокого, богато одетого толстяка, перед которым, казалось, даже стены предпочитали расступаться.
— Хорошего человека должно быть много, — завороженно протянула Ана ему вослед.
— Тебе до хорошего человека есть и есть, — не удержался Йонто.
— Ну знаешь ли! — возмутилась она. — На себя посмотри!
— А кто сказал, что я хочу быть хорошим? — парировал он.
Ему нравилось поддразнивать ее. Нравилось, как вспыхивали румянцем обычно бледные щеки, как блестели глаза, как дрожали в едва сдерживаемой улыбке губы — потому что ей тоже была по вкусу эта игра.
— Я, — сложила руки на груди Ана. — Я тебя насквозь вижу! — И добавила задумчиво совсем уж непонятное: — Прямо как рентген.
Она жадно впитывала саму атмосферу всеобщего праздника. А вот покупки ее не интересовали, и даже платье они так и не выбрали.
— А как тебе это? — ткнул пальцем в очередной наряд Йонто.
— Как-то фу, — не оценила Ана, и он с неожиданным весельем признал: действительно, фу.
Точнее и не скажешь.
С нарядами дело обстояло не то чтобы грустно, нет, очень даже радостно. Излишне. Слишком пышные и тяжелые, о яркости и говорить не стоит — от одного только взгляда рябило в глазах. Зато Йонто наконец-то оттаял и даже начал улыбаться.
Впрочем, идиллия продлилась недолго. На любом празднике найдется тот, кто обязательно испортит все веселье. А то и драку затеет… Эту ярмарку, несмотря на сказочность, сия участь тоже не миновала. Впереди, за прилавками с ароматной выпечкой, кипела эпичная битва. Мы разумно решили ее обойти, но она все равно до нас дотянулась. Пусть и самым краешком.
Я не успела понять, в чем дело, как Йонто шагнул вперед, закрывая меня собой… А в следующий миг в его плечо врезалось крупное яблоко.
Подозреваю, синяк будет таким же… крупным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Подхватив съедобный снаряд, Йонто подбросил его на ладони и вернул по обратному адресу. Среди увлеченных мордобоем раздался смачный шмяк и неприличный вопль, но более конкретных претензий мы дожидаться не стати — припустили с места боевых действий со всех ног. Моих, естественно, потому как Йонто мог бежать гораздо быстрее.
Едва оказавшись в безопасности, я остановилась, развернулась и успела заметить гримасу боли на его лице и то, как быстро скользнула ладонь по пострадавшему плечу. Как назло, левому.
Божечки… Дайте мне сил и отсыпьте правильных слов!
— Йонто… — ласково позвала я. — Скажи, пожалуйста, ты не думаешь, что проще было бы убрать меня из-под удара, а не подставляться самому?!
— Но так намного быстрее, — пожал он плечами и вновь болезненно поморщился. Столь мимолетно, что, не приглядывайся я, и не заметила бы.
— И тупее! — не выдержала я. — Ты мог пострадать!
— Зато ты не пострадала, — отмахнулся Йонто.
Тяжелейший случай. И я представления не имела, что с этим делать!
— Ну хорошо… Предположим, мы попали в более серьезную ситуацию, и ты пожертвовал собой, схлопотал в грудь кинжал и лежишь такой красивый и не вполне живой… Кто помешает оставшимся злыдням меня добить?
Кажется, правильный вопрос найден — вон как задумался.
Не совсем та мысль, к которой я хотела его подвести, но… Хотя бы так для начала. А дальше, может, получится донести до него ценность его собственной жизни безотносительно моей или чьей бы то ни было.
Мягкие сумерки уже окутывали мир, и на площади зажигались разноцветные фонарики. Большие и маленькие, они парили в воздухе и стояли на земле, висели на деревьях, словно диковинные плоды, и покачивались над шатрами и прилавками. Пузатый, похожий на светлячка фонарик завис прямо над нами, и теплый золотистый свет вплелся в волосы Йонто, замерцал в его глазах яркими искорками. Я затаила дыхание. Слишком уж красивым был этот миг. Таким красивым, что даже сердце сжалось… и забилось чаще, вынуждая шагнуть ближе, протянуть свою ладонь навстречу другой ладони, сильной и надежной.
Но хрупкое волшебство момента разрушили самым бесцеремонным образом. Сначала позади Йонто воздвиглась настоящая гора, а затем на его плечо — и опять левое, ну что за невезение! — опустилась огромная лапища, кою и рукой-то язык не повернется назвать.
— Мамочки! — охнула я, невольно отшатнувшись, а Йонто молча и без видимых усилий вывернулся и встал лицом к бородатому рыжему великану, закрыв меня собой.
— Сколько раз предупреждал — не подкрадывайся, — укоризненно сказал он.
Бородатый басовито рассмеялся, и у меня отлегло от сердца. Слава Великому предку, ну и Небесам заодно, не враг. Таких, как этот человек, лучше держать в друзьях.
— Не ожидал увидеть тебя здесь, — прогрохотал великан, добродушно улыбаясь. — Но раз уж увидел… Идем-ка, покажу, что из твоей шкуры к следующей ярмарке сделаю!
Я поперхнулась воздухом. Что, простите? Из его шкуры?!
— Из моей шкуры можно сделать только никому не нужное чучело, — фыркнул Йонто, оглянувшись и ободряюще подмигнув. Словно — в который уже раз — мысли подслушал.
— Ты прав, дружище, — оценил шутку бородач. — Нигу в этом плане куда полезнее.
Уф… Вот о какой шкуре речь! Нельзя же так людей пугать…
Великан, приглашающе махнув рукой, скрылся за пологом ярко-зеленого шатра, рядом с которым мы и стояли.
— Испугалась? — обернулся ко мне Йонто. — Прости.
— А тебе… обязательно к нему идти? Он странный! — поделилась сомнениями я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Шутки шутками, конечно, но кто местные нравы знает… Уж точно не я!
— Ничего со мной не случится, — улыбнулся Йонто. — Моя шкура Ахта не интересует, его больше привлекают редкие экземпляры. Он ими торгует. Хочешь взглянуть?
Наверное, стоило бы, но… Я вспомнила укрытого тьмой нигу и наотрез отказалась от новой встречи, пусть даже и всего-навсего с безобидной шкурой.