— Откуда ты знаешь, что у него тоже? — спросила Ирина.
— Как ты понял, что он нам нужен? — одновременно с ней задала вопрос Анна.
“Ты знаешь их всех,” — звучало в моей голове, — “почти всех”.
Значит так или иначе, все участники тех событий, через первые — вторые руки, были знакомы между собой. Денис давно работал в кафе, куда мы регулярно ходили с парнями, да и с самой Ириной парень был знаком. Не удивлюсь, если в друзьях Платона окажется человек, который связан как минимум с двумя из нас. При чем это было не шапочное знакомство. Нас всех связывали определенные серьезные жизненные события, круг общения. Это, определенно, облегчало поиск.
Единственная, кто был исключением из этого правила, была Анна. Если бы не аппендицит, то мы с ней никогда бы не встретились. Я даже не должен был дежурить в тот день, не моя смена.
— Марк? — Анна осторожно коснулась моего левого плеча, тут же отведя руку в сторону, — Ты здесь?
Я кивнул, двинувшись в сторону чайника, чтобы чем-то занять руки. Зачем я должен найти всех?
Ведьма явно не хотела их смерти. Да, она дергала, угрожала, пугала. Но компания инквизиторов интересовала ее в другом ключе.
Только вот я и Ирина не входили в их число. Нас не было среди инквизиторов, но и мы подходили под понятие “все”.
Щелкнув чайником, я машинально достал три чашки. С трудом выныривая из размышлений.
— Я не знал, что она достала и его, — спокойно сказал я, раскладывая сахар, — а вот почему ты знала и не сказала, Анна — это вопрос.
Ни единый мускул не дернулся на ее лице. Анна лишь тяжело вздохнула, закатывая глаза.
— Твоя подозрительность начинает действовать на нервы, Марк, — сквозь зубы проскрипела она, падая на стул рядом с моей притихшей бывшей, — извини, конечно, я все понимаю, мозг кипит, у меня тоже, но как я могла сказать, если сама поняла это только когда Ирина вошла? Я даже имени его не знала, пока на нее не посмотрела. Между ними связь эмоциональная, так и поняла, — Анна тяжело вздохнула, по привычке облокотившись на стол, а Ирина брезгливо поморщилась, — знаешь, я и сама хочу понять, чего хочет эта ведьма. Просто скажи, а почему ты не думаешь о том, что ведьма поняв, что никого мы убивать не собираемся, не пытается тебя переманить на свою сторону?
Я дернулся, от чего ложка из моих рук предательски повалилась на пол, а Анна тихонько вздохнула.
Да, она и капли не изменилась. Все та же потерянная девушка, что ищет руку помощи. Она думала, что нашла ее, а сейчас в ее глазах блестит отчаяние. Анна не плакала. В ней скопилось столько одиночества, что оно просто сочилось из нее.
— Мы придумали, как заставить всех не спать, а она придумала, как добраться до тебя наяву и помешать этому, — прошептала Анна, убирая налипшие на лицо волосы, — а я понятия не имею, как теперь объяснить, где правда.
Младенец
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
30 апреля 1440 года
Вигмар осторожно завернул зачерствевшую горбушку в чистый кусок ткани и положил в дорожную сумку. На душе старого инквизитора скребли кошки, но выхода не было. Последние два года выдались сложными для всего феода — скотину косила болезнь, земля не давала урожай второй год, а рыба тухла в реке, не успевая пойти на нерест. Остатки скудных запасов иссякли к весне. Измученные голодом люди озлобились, все чаще и громче перешептываясь в сторону Анны.
Это не могло продолжаться вечно. Два часа назад группа обезумевших от голода людей напала на Анну. Люди винили во всем произошедшем ведьму, хотя из остатков какой-то совести все еще не натравили на нее инквизицию.
И ведь они были не так уж и не правы. Вигмар потуже затянул узел, рассеянно осматриваясь вокруг. Затягивать было нельзя. Сегодня от зверского самосуда Анну спасло лишь его появление. Вигмар вызвался продать все то, что сделали деревенские женщины и дети за зиму, а по пути обратно купить из еды все, что сможет в ближайших поселениях. В самом феоде денег ни у кого не было, поэтому путь предстоял дальний. Желающих помочь вызвалось много, а народ приободрился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Анна же тихонько сидела в углу, обреченно глядя в окно. На девушке не было лица. Она так же, как и ее отец, понимала, что причина этого мора в ней. Ее незваный собеседник терял терпение. Натравить на Анну инквизицию — чем не способ заполучить весь свет, обращенный во тьму? Только вот если до этого дня им удавалось хоть как-то справляться, то сегодня Анна теряла свою защиту. Накануне Ночи ведьм Анна одна.
Вигмар сжал плечо дочери, а та лишь кивнула, не сводя взгляда с горизонта.
— Гилберт будет здесь. Он не выпустит из дома ни тебя, ни Сибилл, я тебе обещаю, — как можно мягче сказал Вигмар, — он знает, что делать.
Анна едва заметно улыбнулась. Напряженные губы ее не слушались.
— Ты справишься, — Вигмар опустился на корточки, подхватив ледяные ладони Анны и сжав ее пальцы, — ты очень сильная.
— В этом и проблема, — прошептала Анна и зажмурилась, словно вечернее солнце причиняло ей боль, тут же подскочив с места, — может лучше отправить их к соседям? Подумай же сам, им нельзя оставаться со мной. Это опасно.
— Гораздо опаснее оставить тебя одну, Анна, — выпрямившись, Вигмар поморщился от неприятной боли в спине.
Последнее время возраст давал знать о себе все чаще. Старые раны болели так, словно зажили только вчера, а голова и колени гудели от малейшего изменения погоды. Он молился лишь о паре вещей: успеть выдать Сибилл замуж за достойного человека, да чтобы этот достойный человек принял в семью ее старшую сестру, и чтобы Анна справилась.
Удел старшей дочери Вигмара в самом благоприятном исходе был жизнью старой девы. У темных хранителей не рождаются светлые дети, а Анна пройдя этот сложный путь сама не решилась бы обречь на него еще и ребенка. Ей было уже двадцать два года, а она все так же смиренно держалась подальше от всех имевших виды на нее парней.
Но это было последним, о чем они оба беспокоились.
— Я так привыкла, что всегда есть ты, — Анна резко отвернулась, а кончик ее носа дернулся, — но почему тебе нужно уезжать именно сегодня? Почему вы не можете дождаться утра и отправиться завтра?
— К утру мы будем уже в первом городе, — спокойно повторил Вигмар, а Анна шмыгнуа носом, поспешно моргая, — дикого зверья давно уже нет, поэтому и объяснить разгневанной толпе, почему мы должны идти утром, я не могу, ты же понимаешь.
— А если он придет сюда? — Анна уставилась в пол, потирая ушибленное о камни плечо.
Она знала, что Вигмар прав, но страх не давал ей признать это до конца. Страх остаться в одиночестве. Сибилл сейчас была в том возрасте, когда девочка превратившись в девушку вдруг резко отстраняется от старших, считая, что те ее не понимают. Анна прекрасно помнила себя в шестнадцать лет и не винила сестру. У той по крайней мере нет на руках полумертвой матери и младшей голодной сестры, а этому нужно радоваться. У Сибиллы хватало своих забот и последнее, чего хотела Анна, так это вмешивать ее в свои проблемы. Сибилле и так жилось несладко из-за того, кем была Анна.
Ну а Гилберт не ассоциировался у Анны с кем-то родным. Он был хорошим другом, веселым и очень ответственным человеком, но дальше Анна не могла себе позволить развивать эту мысль.
Возможно когда-то Гилберту придется стать тем, кто сделает необходимое, чтобы защитить всех. Они оба это понимали, поэтому придерживались некой отстраненности между друг другом.
Если задуматься, то кроме Вигмара в жизни Анны сегодня был лишь один собеседник, с которым она была собой. Только вот именно этого он и добивался — чтобы Анна пришла к нему сама, от голода, одиночества, страха — чего угодно. Не зря же говорят, что ненависть и любовь ходят рядом. И то, и другое — сильное чувство, которое образует между людьми крепкую эмоциональную связь. Оставалось рассчитывать лишь на то, что никакой связи с тем, кто не человек, существовать не может.