А в это не верил уже я. Кем бы ни было создание из прошлого — оно точно появилось не просто так. От воспоминаний стало неуютно, а кожу в тех местах, где во сне касалась ведьма, защипало, вынуждая поморщиться. Фантомные боли. Осторожно потерев пылающую точку на груди, я медленно посмотрел на Анну.
Поджав губы, она методично накручивала светлый локон на палец, что-то едва слышно мыча под нос. Какой-то знакомый мотив, но так сразу и не вспомнишь. Девушка была слишком увлечена своими мыслями.
Только почему-то предпочитала ими не делиться.
— Ма-а-арк, — послышалось мне в тихом свистящем звуке, а я недоуменно уставился на Анну.
Она не напевала. Нет, Анна просто сидела, а звук шел не с ее стороны.
Он шел из моей ванной.
Словно заметив мой взгляд, Анна вопросительно посмотрела на меня. Дыхание перехватило от резкого жжения на груди. Пятно пылало так, что казалось еще немного и прожжет майку. Анна нахмурилась, приподнявшись на стуле.
— С тобой все в порядке?
— Да, — спокойно ответил я, тряхнув головой, — мутит от гадости твоей, пойду освежусь.
— Хорошо, — безразлично пожала плечами Анна, — если придет твоя бывшая, что мне ей сказать?
— Придумаешь что-нибудь, — отмахнулся я, разворачиваясь на пятках.
Я старался идти как можно спокойнее. Сообщать Анне, что я слышу ее голос из ванны сейчас совершенно не хотелось. С одной стороны, встречаться добровольно с ведьмой снова лицом к лицу, желания особого не было. С другой — просто необходимо было разобраться, где между ними двумя спряталась истина.
Поэтому спокойно закрыв за собой дверь, я огляделся вокруг. Никаких изменений, пылающих порталов — ничего. Глянцевая плитка в мыльных разводах и кое-где следы плесени — вот и все. Моя ванная комната была ровно такой же, как и десять минут назад. Говорить вслух я не решился, поэтому просто открыл кран с водой, щедро умывая лицо.
— Молчи, — голос ведьмы раздался прямо за моей спиной, обдавая жаром, а я дернулся, врезавшись головой в зеркало, — не оборачивайся.
Я открыл было рот, но горячая черная ладонь быстро коснулась моих губ, тут же исчезнув. Зачерпнув ледяной воды, я тут же приложил ее к лицу, смаргивая выступившие слезы.
— Просто думай, — голос начал стихать, а ведьма словно выругалась на незнакомом мне языке, — если ты не можешь лгать, но твоя суть — ложь, что ты будешь делать?
Чертовы ребусы. В опаленном болью сознании слова таяли, как пломбир на солнце. Все силы сейчас уходили на то, чтобы просто запомнить то, что говорит ведьма. Подумать над этим я смогу и потом.
— Нет, нет, Марк, давай, сейчас, пока я здесь, — ее голос терялся, а на смену жаре пришел холод, — что ты будешь делать?
Почему семь инквизиторов? Зачем было на них накладывать морок? Чего так испугалась ведьма, увидев Анну?
Почему она просила Анну найти и уничтожить убийцу, а меня — найти их всех?
В голову лезло все, что угодно, кроме происходящего здесь и сейчас. Вода продолжала бить по эмалированной поверхности раковины, за своим шумом пряча то, что так отчаянно пыталась донести до меня ведьма.
Стоп.
Уставившись на свое отражение, я уловил у себя за спиной черную тень, покрывшуюся рябью.
Отчаянно?
Почему я так упорно разделяю их?
— Все так, — прохрипело нечто за моей спиной, а я прикоснулся к отражению, быстро протирая запотевшее зеркало.
Ведьма не может говорить со мной прямо? Ведь именно это она сейчас имела ввиду под своим ребусом.
“Что ты будешь делать?”
Не лгать, но и не говорить правду. Я буду обтекать ее всеми возможными способами используя все доступные средства, если моя цель того стоит.
— Не верь мне, не верь тому, что видишь, Марк, — прошелестел голос в последний раз.
Закрыв кран, я присмотрелся к покрасневшим губам. Ведьма практически не коснулась их, поэтому ожог испарялся стремительно, не грозясь остаться замеченным. Действуя больше по наитию, я нащупал в кармане зажигалку и поднес ее к лицу.
Пламя вспыхнуло столбом, стоило только чиркнуть колесиком.
Мысли путались, обрывая все только было наметившиеся нити.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что-то же было в этом разговоре такое, что предельно важно. Оно не должно лежать на поверхности, нет. Если я все правильно понял, то ведьма зашифровала послание так далеко, что не сразу поймешь. Именно поэтому она ждала, пока я точно не пойму все протянутые мне подсказки.
“Не верь мне”.
Это могло говорить, как о самой Анне, что сидит на кухне, так и о ведьме, что не может говорить прямо. Но все точно было не так просто.
Выходя из ванной я вдруг впервые задумался о том, что после встречи с ведьмой на этот раз во мне не было ни капли страха. Гораздо более жутким оказалось столкнуться в коридоре с прильнувшей к стене и задумчиво разглядывающей входную дверь Анной.
Где правда
В дверь постучали снова, а я протиснулся мимо застывшей у стены Анны, наспех стряхивая с волос влагу. Нет, в ней не было ничего необычного: все та же растерянность от каждого шороха, все тот же потерянный взгляд. А характер непримиримого и категоричного ко всему подростка. В Анне не переменилось ничего с момента нашей первой встречи.
Тогда что мне казалось не так? Как там было, “противоестественно”? Вот именно такое ощущение плотно засело внутри, напоминая о себе все сильнее. Ведьма, которая пытается помочь, ведьма, которая стояла за моей спиной и бывшая девушка, что похоже была моей женой в прошлой жизни.
Иначе с кем я тогда стоял на площади перед костром?
Не могла же она быть одним из инквизиторов?
Или могла?
Взгляд Анны ощущался на физическом уровне, словно от того, как она смотрит, на голове шевелились волосы. Ручка входной двери показалась мне ледяной. Я и не заметил, что кажется вспотел насквозь, а футболка прилипла к позвоночнику.
Она же заметила? Тогда почему ничего не спрашивает?
Засунув подальше совсем ненужные сейчас мысли, я открыл дверь.
Словно мы виделись вчера, Ирина быстро перешагнула порог, и коснувшись губами моей щеки, обдала ароматом своего цитрусового парфюма. Стянув с головы наверняка дорогие солнечные очки, она кинула их на тумбочку и подмигнула себе в зеркало. Растерянность и страх словно испарились. Сейчас она была такой, какой привыкла себя показывать — в плотной броне из дружелюбия смешанного с высокомерием.
Словно спохватившись, Ирина оперлась на стену, стягивая с ног свои лакированные лодочки.
— Значит все же Платон, — разорвала тишину Анна, а Ирина выронила туфлю, что с громким стуком приземлилась на ламинат.
Я и не заметил, когда Анна успела подойти так близко. Она стояла почти вплотную, сложив руки на груди и практически касаясь меня локтем.
Ирина выпрямилась, вновь нацепив на себя выражение презрительного спокойствия. Анна прикрыла рот рукой, хотя я готов был поклясться, что видел, как она усмехнулась.
— Марк, освободи меня от этих дешевых фокусов, прошу тебя, — кивнув в сторону Анны, Ирина элегантным движением развязала платок, — что за духота у тебя здесь?
Шелковая ткань соскользнула с ее головы, освобождая рвущиеся наружу блестящие рыжие волосы. Это был излюбленный прием Иры — заставлять неметь всех одним своим появлением. Ключ ее образа. Стоило ей войти, как вокруг все словно исчезали. Она любила внимание, хотя на самом деле никогда не признается, что это просто ее маскировка, защитный костюм. “Не подходи — убьет”. Все по законам животного мира. Слабые особи должны отваливаться и бежать подальше в страхе.
Анна уставилась под ноги, с безразличием разглядывая маленькую дырочку на свое носке.
— Что тогда ты здесь делаешь, если это дешевые фокусы? — отчеканила Анна.
Ирина тряхнула головой и подалась вперед, очевидно собираясь что-то съязвить, но я подхватил ее под локоть и потянул вперед.
— Ты так и не научился выбирать себе друзей? — прошипела Ирина.
— Платон где? — проигнорировав ее вопрос, спросил я.
Я хотел лишь перевести тему, но врезавшаяся в мою спину Анна сейчас смотрела на меня полными удивления глазами. Кажется она даже забыла о том, что я что-то от нее скрываю. Девушки недоуменно переглянулись. Видимо так работает та самая женская солидарность. Иначе как объяснить, почему пару секунд назад непримиримые соперницы вдруг явно подумали об одном и том же, я не мог.