Загремели ключи, дверь камеры отворилась.
— Мэри, Элизабет, Джеймс, — назвал нас по именам этот человек, выстраивая по старшинству.
Они провели нас по коридору и винтовой лестнице. Стражник так крепко держал меня за руку, что у меня онемели пальцы.
— Осторожнее, Джейми, — прошептала я.
Хотела напомнить ему, что надо держаться за перила, а потом сообразила, что у него связаны руки.
Я ничего не видела и поэтому делала маленькие шажки. Отчетливо вспомнилось, как Белла, еще щенок, гонялась за палочкой по замерзшему пруду. Я на цыпочках вышла на лед, чтобы поймать ее. То, как я шла сейчас, словно боясь, что пол подо мной проломится, напоминало, как я шла тогда по льду.
Слышно было, как впереди идет Мэри. Даже сейчас она двигалась с королевской элегантностью. Из всех нас она наиболее ясно представляла свое будущее и ту жизнь, от которой сейчас была вынуждена отказаться. Как часто она говорила: «Когда я выйду замуж…», или «Когда я стану королевой…», или «Когда у нас будут дети…». У нее уже имелся список любимых имен мальчиков и девочек. Сегодня она не будет кричать, не потеряет лицо. Она будет держаться. Умереть с достоинством — не совсем то, чему нас учили на уроках королевского этикета, но Мэри восемнадцать лет жила как королева, и я знала, что она и умрет как королева.
Интересно, что будет о нас сказано в учебниках по истории для детей будущего. Неужели мы последние из членов королевской семьи Британии?
Внизу в воздухе пахло камнем и холодным дождем. Двери отворились, и я с облегчением почувствовала на лице прикосновение прохладного воздуха. На щеку упала дождевая капля, потом еще одна — на лоб.
Вдруг желудок свело от страха. Ведь это последний раз, когда я могу почувствовать всю прелесть раннего утра и дождь на лице. После всего случившегося, всего, что я перенесла и за что сражалась, я не могла поверить, что все кончится вот так, последней прогулкой с завязанными глазами. В чем был смысл моей такой короткой жизни? Я была дочерью, сестрой, подругой. Было ли этого достаточно? Мама всегда говорила, что самое важное в жизни — любить и быть любимой. У меня было и то и другое.
— Ну, иди же, — подтолкнул меня стражник.
— Стойте.
Я остановилась и скинула ботинки, ступила на росистую траву, одновременно мягкую и немного колкую. Нужно в последний раз почувствовать под ногами траву.
— Я хочу побегать, — с надеждой в голосе сказал Джейми. — Пожалуйста.
— Никакой беготни, — строго ответил солдат.
— Прошу, позвольте ему, — просила Мэри. — Он всю жизнь болел, и только сейчас…
Я услышала, как второй стражник переминается с ноги на ногу и что-то шепчет первому. Жаль, я не видела их лиц.
— Ну, хорошо, — нехотя согласился первый. — Три минуты. Мы снимем повязку, чтобы ты не споткнулся, — ворчливо добавил он.
Я не видела Джейми, но слышала его топот и радость в его голосе: он кричал от счастья. Солдаты были тронуты и позволили ему играть намного дольше, чем три минуты. И единственный раз в жизни Джейми смог побегать на воздухе, как обычный мальчик. Дождь усиливался, и на башне пробил час нашей казни.
— Снимите с них повязки.
Я сразу узнала голос Корнелиуса Холлистера.
Когда с меня сняли повязку, я оглянулась на Зеленую башню, кишащую людьми Холлистера. Увидела несколько знакомых лиц: Порцию и Таб, принарядившихся по такому случаю, самодовольного сержанта Факса. И — в форме, среди солдат, стоявших в переднем ряду, — Уэсли. Я задержала на нем взгляд. Была уверена, что он отвернется, устыдившись, но он встретил мой взгляд и глазом не моргнув. Я вспомнила, как заботливо он лечил мои раны, как обнимал меня. И в тот момент поняла, что это было по-настоящему. И я об этом не жалела. Он был плоть от плоти своей семьи, как и я, и, в конце концов, он заслуживал моего прощения.
Стражники отвели нас на эшафот. Перед нами висели три толстые петли, слегка покачиваясь на ветру. Человек в маске и плаще стоял рядом с виселицей, у рычага. Деревянный пол под ногами явно был положен над пустотой. Я опустила глаза и увидела люк. К эшафоту была привязана старая телега, запряженная лошадью. Через несколько минут она увезет наши бездыханные тела на кладбище.
Холлистер обернулся к толпе, поднял руки, требуя тишины, и зачитал приговор. Оказывается, мы были виновны в измене, посягательстве на свободу… Пока он обращался к своей армии, я, не обращая внимания на речь, внимательно его рассмотрела. Он был в темной офицерской форме, украшенной медалями, которыми сам себя наградил. Он улыбался белозубой саркастической улыбкой, которая не изменилась с тех пор, как он принес моей матери смертоносные фрукты. Лицо его постарело, морщин стало больше, на висках появилась седина, но улыбка была все та же, и голубые глаза светились торжеством.
— Склоните головы и прочтите последнюю молитву, — приказал он.
Как бы мне ни хотелось прошептать слова прощания, я не думала, что смогу выдержать взгляд брата и сестры. Я старалась смотреть только вперед и не обращать внимания на улюлюкающую толпу.
Над виселицей закружили вороны. Есть такая легенда: если вороны покинут Тауэр, падет королевская власть, а вместе с ней и Британия. Но они не улетали, а кружили над толпой, то и дело присаживаясь на крыши и перила, словно зрители на лучших местах.
Когда палач опустил петли нам на шеи, Мэри отказалась склонить голову и молиться. Она смотрела прямо перед собой. Ни единой слезы не упало из ее глаз. Со стороны она, должно быть, казалась сильной, но я чувствовала, как она дрожит рядом со мной.
Джейми наклонил голову.
— Мама, папа, мне не терпится увидеть вас на небесах. Там мы будем счастливы и здоровы, и с нами ничего не случится…
Слезы катились по его щекам, смешиваясь с дождем.
Палач положил на рычаг руку в черной перчатке. Веревки натянулись, петли обхватили шеи. Я поднялась на цыпочки, надеясь, что это облегчит боль, полоснувшую по нервным окончаниям. Теперь в любую секунду люк мог открыться, и мы бы погрузились во тьму.
Я увидела красную вспышку и решила, что уже умираю. Но ноги все еще стояли на крышке люка. Услышала, как человек кричит от боли, и открыла глаза. Палач лежал лицом в грязи, из его спины торчала дюжина стрел, словно он был живой подушечкой для булавок.
И тут на помосте очутился Уэсли, он поднял меня, чтобы ослабить веревку, и снял петлю с моей шеи. Я качнулась вперед, перед глазами поплыли черные точки. Он стал развязывать мне руки, но я оттолкнула его, молча кивнув в сторону Мэри и Джейми. Сначала надо было спасти их.
И как раз в этот момент Холлистер ухватился за рычаг — он снова держал в руках жизни моих брата и сестры.
34
Уэсли подскочил к рычагу. Я колебалась между Мэри и Джейми, не зная, куда бросаться в первую очередь. Колебаний хватило меньше чем на секунду, но мне показалось, что прошла вечность. Джейми взглянул на меня расширенными от ужаса глазами, и Мэри потребовала моего внимания.
— Спаси Джейми! — крикнула она, прерывая мое замешательство.
Я побежала к братишке и приподняла его, чтобы ослабить петлю. У меня дрожали пальцы. Вот если бы был нож… Тогда я не возилась бы с узлом, а просто рассекла бы его. Я посмотрела вниз: Холлистер и Уэсли дрались за рычаг. Уэсли налегал со всей силы, не давая отцу опустить его.
Высвободив шею Джейми из петли, я поспешила к Мэри. Рычаг колебался, и петля затягивала ее шею. Лицо Мэри побагровело, она ловила ртом воздух. Я хотела подбежать к ней, но кто-то схватил меня сзади, сбил наземь и наступил сапогом на живот. Это был сержант Факс. Губы его кривила ухмылка.
— Убей ее! — отрывисто крикнул Холлистер, продолжая бороться с Уэсли.
— С радостью.
Факс потянулся к севилю. Я попробовала вырваться, но он давил на меня всем своим немалым весом. Но как только он поднял севиль, один из воронов спикировал вниз прямо ему в лицо.
— Что за черт!
Он отшатнулся назад, за край помоста, и потянул меня за собой.
Я упала, услышав, как взревела армия, села и осмотрелась.
Прибыли силы Сопротивления.
Генерал Уоллес вынес передние ворота и вел кавалерию к Зеленой башне, пока пехотинцы с помощью колышков и веревок карабкались по стене.
Я попробовала взойти по лестнице на эшафот, силясь что-то разглядеть сквозь стену дождя, но Факс следовал за мной по пятам. Уэсли и Холлистер все еще боролись по другую сторону помоста. Тело палача отшвырнули в сторону. Я подбежала в надежде найти у мертвеца севиль, но обнаружила лишь короткий нож. Все лучше, чем ничего.
Развернулась я как раз вовремя, чтобы отразить бешеную атаку Факса. Рискнула бросить взгляд на Мэри — у той из бока торчала стрела, красное платье потемнело от крови. Джейми пытался помочь, но не мог приподнять ее обмякшее тело достаточно, чтобы ослабить петлю.