пройдёт.
Пускаю ману в печать, и Светочка моментально засыпает. Падает мне на руки, я ловлю безвольное тело и бережно переношу жену на кресло в гостиную. Люсиль семенит за мной.
Анабиоз позволит ей продержаться какое-то время. Все жизненные процессы приостанавливаются, но проклятие Рихарда не так просто отразить. Уж я-то знаю, почувствовал сегодня на себе.
Одной печати будет недостаточно. Максимум что может дать Анабиоз — это то, что Света и ребёнок внутри неё умрут не сразу, а через несколько часов. Такой вариант не подходит. Нужно что-то более радикальное.
— Что случилось⁈ — в комнату вбегает Алиса с револьвером в руках. Охотница моя. — Что с ней?
— Герцог наложил проклятие, — говорю я, не отрывая глаз от Светочки.
— Как он…
— Целитель, которого ты вызвала, работает на него. Или был подкуплен.
Даже не видя Алису, чувствую, как сильно ошарашил её.
— Ярослав… — шепчет она. — Я не знала, я даже не…
— Тебя никто не винит. Позови нашего лекаря и Добрыню. Быстрее.
Алиса убегает выполнять поручение. Люсиль стоит рядом со мной. Чувствую, как она создаёт постоянное исцеляющее заклятие. Тонким ручейком мана непрерывно течёт в тело Светы. Хоть как-то, но противостоит нарастающей силе проклятия.
Светочка почти не дышит. Со стороны может показаться, что она уже мертва. Если бы я самолично не наложил на неё Анабиоз, то так бы и подумал.
Но нет, она жива. И она не умрёт! Сейчас, только дайте мне вспомнить нужную печать.
Млять, ещё бы сил на неё хватило! После схватки с герцогом я не в лучшей форме.
Люсиль тоже истощена. Она медленно опускается на колени, но продолжает держать руку возле Светы и направлять в неё целительную энергию.
— Ярослав, я долго не выдержу, — слабым голосом говорит она.
— Потерпи немного. Я сейчас. Потом мне нужна будет вся мана!
— Господин граф! — в комнату забегает слуга. — Что произошло? Что с госпожой?
— Макры. Быстро! У меня в спальне шкатулка под кроватью. Бегом, твою мать! — рявкаю я.
Слуга моментально испаряется. А я тем временем нахожу в духовном пространстве нужную печать.
Да, подойдёт идеально. Проблема в том, что нужно много маны, которой сейчас нет. И эта проблема не единственная, но думать об этом не время. Главное — спасти Свету.
Начинаю создавать плетение. От недостатка энергии у меня перед глазами пляшут разноцветные круги и холодеют пальцы. Делать сложные жесты становится всё труднее. А печать, зараза, многослойная, мыслеформой здесь никак не отделаться.
Где там грёбаный слуга с макрами⁈
Где целитель⁈ Мне нужно отвязать Люсиль, чтобы было больше маны!
Где Добрыня с его сраными артефактами⁈
Где, сука, все⁈
Светочка вздрагивает раз, другой. У неё из носа вытекает медленная струйка тёмной крови.
Я не успеваю. Сил Люсиль не хватает. Проклятие берёт верх.
Нет-нет-нет, не позволю!
Плетение почти закончено. Слышу быстрые шаги, на миг бросаю взгляд за спину. В комнату вбегает целая делегация: Алиса, Жанна, наш домашний лекарь и запыхавшийся Добрыня с целой сумкой артефактов. Мгновение спустя приносится слуга, прижимая к груди шкатулку с макрами.
— Макры сюда! — командую я. — Алиса, Жанна, мне нужна мана. Люсиль, отключайся. Целительное заклинание на Свету. Добрыня, что-нибудь против энергии смерти.
Карлик грязно ругается и начинает ковыряться в сумке, гремя артефактами:
— Задал ты, б**дь, задачку! Как всегда! Против магии смерти хер что придумаешь!
Ничего не отвечаю, продолжая создавать печать. Остальные молча выполняют приказы. Лекарь сменяет Люсиль, и та возвращается в духовное пространство.
Слуга суёт мне открытую шкатулку. Сгребаю сразу несколько макров и начинаю жадно поглощать энергию. Приходится временно творить плетение одной рукой, зато я получаю мощную подпитку. Неуместная эйфория бьёт в голову, круги перед глазами становятся ярче и начинают мелькать быстрее.
Алиса и Жанна встают с двух сторон и кладут ладони мне на плечи. Чувствую, как они направляют всю свою ману в меня.
Каналы магии не по-детски напряжены, ядро аж подрагивает от переизбытка энергии. Терплю, хотя и знаю, чем чреваты такие перегрузки. Но я должен спасти Свету.
Наконец, печать готова. Вливаю в неё бурный поток маны, и тело Светочки покрывается прозрачным кристаллом, похожим на лёд. Только гораздо более твёрдым.
Убеждаюсь, что печать Кристального Кокона сработала как положено. С этой секунды Свете ничего не угрожает. Жизнь её при этом застыла, она будет находиться во сне, пока я не сниму печать. С ребёнком тоже всё будет в порядке.
Отлично. Спас. Вот только проклятие это не остановило. Мне надо или найти способ снять его, или прикончить Рихарда, тогда заклятие спадёт само собой.
Не буду скрывать, второй вариант нравится мне куда больше.
Но прямо сейчас я медленно стекаю на пол и теряю сознание.
— Я немедленно требую встречи с графом! — брызжа слюной, настаивает барон Сурков.
Алиса смеряет плешивого мужичка взглядом и повторяет:
— Граф Котов не может вас принять.
— Что значит не может? Почему⁈
— Это не ваше дело.
— Ещё как моё! — Валерий Сергеевич оттопыривает палец и тычет им в сторону поместья. — Ваш супруг обвиняет меня невесть в чём!
— Вы убили нашего водителя и уничтожили машину. Обвинения вполне обоснованы, — сухо говорит Алиса.
Они разговаривают с Сурковым во дворе. Поблизости никого нет. Людей барона охрана не пустила. Гвардейцы обеих сторон стоят в воротах, недружелюбно глядя друг на друга.
— Я понятия не имею, о чём речь! — настаивает Валерий. — После схватки во дворе князя Корсакина я сразу же уехал. Если кто-то и причинил вам ущерб, то это граф Смородин.
— Докажите.
— Доказать?
— Да, — говорит Алиса. — Что у вас есть, кроме слов?
Сурков задыхается от гнева. Поджимает губы и нервно проводит рукой по жидким волосам.
— А что, слово дворянина уже ничего не значит? — вопрошает он.
— Вашему слову я не верю, — у Алисы нет настроения любезничать. Слишком много плохого случилось за последнее время.
Глаза барона злобно сверкают. Его рука дёргается, будто он намеревается схватить девушку за руку, но каким-то образом сдерживается.
— Послушай-ка меня, девочка…
— Девочка⁈ — грозно восклицает Алиса. — Перед вами графиня Окунева-Котова! Дважды графиня, по мужу и по собственному титулу! Как вы смеете говорить со мной в таком тоне⁈
Сурков отшатывается. Заметно, что он испуган, но сдать назад ему не позволяет гордость. Как же так, испугаться женщины? Позор ведь.