Зачем такой, как она, прожжённый жизнью мужик. Но если она просит, если готова пожертвовать свое тело на алтарь моей неуемной похоти, то я, пожалуй, готов смириться с ее бешеным нравом.
Тем более теперь у меня есть очень даже твердый рычаг управления, которым я уже касаюсь ее ягодицы, приняв упор лежа, прямо над Аллой. Я мог бы долго находиться в таком положении, вдыхать запах, которым она пропитана, ночами занимается сексом и просить добавки на утро.
Чертовка давно вцепилась в меня клешнями, пробралась под кожу, поселилась в мозгу. Ещё два года назад меня крыло, когда она пришла в душ, готовая отдаться по первому требованию.
Ох, я бы потребовал. Я бы так потребовал. Что по итогу снял рыжую шлюху, по комплекции сильно напоминающую оригинал.
Кто же знал, что в этой девчонке упорства столько, что она сможет найти способ забраться ко мне в постель вместо оплаченной шлюшки. Ее упорство всегда сильно поражало. Кто же знал, что, мысленно трахая ее сзади и оставляя красные следы на попке-яблочке, я делал это на самом деле?
Еще тогда понял, что даром это не пройдет, это выбесило конкретно. Какого х*ра я должен возиться с таким неуемным ребенком, а если она завтра влюбится в кого-нибудь другого, а мне потом сидеть за то, что из-за ревности убил девчонку. Но она действительно меня любила, доказывая это тем, что я остался единственным любовником.
Меня не разведёшь, я видел ее насквозь.
Перевел жадный взгляд на попку, чувствуя, как сердце заходится от возбуждения, а член, подрагивая, уже тычется в очень конкретное отверстие.
Она выдержит и анал, я в ней не сомневаюсь, главное, чтобы сильно не сжималась, иначе можно просто порвать все к х*рам. Вообще трахать баб в зад я не любил, но хотел каждую дырочку своей Аллы.
Оставил одну руку возле ее головы, на другую плюнул, чтобы провести между ног, задевая набухшие от частых толчков складочки, выше к кнопочке, которая растянется специально для моего нетерпеливого конца.
Алла пошевелилась, дёрнулась в сторону, стоило мне просунуть палец между булочек и нажать. Жалобно захныкала, даже не понимая, что сейчас может произойти. Но не успел приступить к основному действию, как услышал вибрацию сотового.
Выругался и нахмурился, но все же подскочил и взял его с прикроватной тумбочки. «Полкан» высветилось на экране. Значит, уже пятница, пять утра. Именно в это время он, как обычно, звонил.
— Да, — ответил громко, но Алла даже не пошевелилась, спит как убитая.
— Как идёт перевоспитание моей принцессы? Когда ждать свадьбу?
Странно слышать подобные вопросы от человека, по сути, забившего на свою единственную дочь.
Не получилось? Не послушалась? Не стала жить по указке отца?
Пох*й, отдам уроду, убившему тучу народу, не имеющему ни жалости, ни совести, который в жизни не был в нормальных отношениях, и буду смотреть, как они перегрызут друг другу глотки.
В нашем случае, затрахают до смерти. Потому что его принцесса уже давно превратилась в дьяволицу, готовую в любой момент вывести меня из строя и прибавить седых волос.
Но не отвечать же так старому другу, который не раз вытаскивал из задницы, который был единственным, кто всегда поддержит.
Так что тру пальцами переносицу и довольно бодро докладываю:
— Полным ходом. Теперь я лично займусь этим.
Рука непроизвольно тянется к рыжим локонам спящей. Убираю с лица прядь, любуясь непривычно спокойным выражением милого лица. Ну, прямо ангел. Рожки спрятала. Хвостик сложила и сопит себе в подушку, а у меня член как солдат по стойке смирно и плевать ему, что друг на связи.
Пора базар заканчивать.
— Даже не знаю, как тебя благодарить. Сам не понимаю, как так вышло… Она ведь была просто идеальной, а после клиники просто с катушек слетела. Я уже сотню раз пожалел, что отправил ее туда.
Именно из-за того, что была такой идеальной, послушной, такой стервой и выросла, стоило разок обойтись с ней жестко. Неженка превратилась в разъяренную фурию, что не удивительно.
Когда открыл ящик Пандоры, его вряд ли получится закрыть по щелчку пальцев. И ведь, по сути, я сам его открыл. Только не знаю, хочу ли закрывать. Я хочу ее покорности, но получаю нереальный кайф от ее выходок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Порой кажется, что тьма из этой мифической штуки давно сидит во мне, выжидая свою жертву. Только вот два года назад Алла была не готова познакомиться с ней, а теперь хочется именно ее туда запихнуть, чтобы глотала и добавки просила.
Больной… Давно слетевший с катушек вояка.
— Тут слухи ходят, — меняет тон голоса полкан, и я убираю руки с лица Аллы. Я-то надеялся, что разберусь со всем до того, как он узнает. — Про сына мэра. Говорят, Алла была там в тот день, когда сделали запись. Ты ничего не знаешь?
Врать, порой, целое искусство и совершенно не грех соврать сейчас полкану. Нечего его втягивать. Военные с властью должны быть на одной стороне.
— Понятия не имею.
— Если Алла…
— Я сделаю все, чтобы ее защитить.
Я, может, и не умею быть нежным и заботливым, но поставить за спину свою женщину и защищать любым способом обязан. Алла теперь моя вечная заноза в задница. И я даже не знаю, раздражаться или радоваться от такой перспективы. Во мне слишком много противоречивых чувств к этой ядовитой гадюке.
— Я верю тебе. Тем более теперь, когда она почти твоя жена. Ты сказал ей?
В этом-то и проблема. Скажи я ей, что ее, по сути, отдали даже не на воспитание, а в пожизненное сексуальное рабство, она не станет разговаривать, она взбрыкнет и обязательно попадет в какую-нибудь жопу. И вряд ли секс изменит ее отношение к браку по принуждению. Она уже уверена, зараза, что весь мир вокруг нее вертится. Ну, ничего, сейчас она поймет, что лучше всего ей вертеться вокруг моего члена.
Мне лишь нужно обставить все так, чтобы она сама захотела за меня выйти, что сделать, конечно же, проблематично, особенно в свете ее непростого характера и давней обиды. Однако, я не из тех, кто пасует перед трудностями. Придёт время, она примет меня. Такого, какой есть. Со всей тьмой. Еще и кайфовать будет.
— Нет, и пока не собираюсь. Сам разберусь.
— Не сомневаюсь. Отбой.
Вот и весь разговор, впрочем, как обычно, полкан много о дочери не расспрашивает, словно я уже ее законный муж. Хотя, оно и к лучшему, лезть в наши отношения я никому не позволю.
Это целиком и полностью наш мир. Больной. Извращенный. Сумасшедший. Но принадлежащий только нам двоим.
Для кого-то отбой, а кому-то пора поднимать свою аппетитную задницу. Но легкие поглаживания не срабатывают, и я делаю мощный шлепок, оставляя смачный след на персиковой коже рыжей стервы.
— Ай! — верещит она и пытается ударить ногой. — Отвали, е*арь-террорист!
Хватаю за ногу и резким движением переворачиваю настырную жертву на спину, широко раздвигая ноги.
Сначала на глаза попалась грудь, соски на которой встали острыми пиками, и Алла поспешила их прикрыть. Это даже забавно.
Вот уж точно, нашла время стесняться. Только не после того, как скакала на мне, весело потряхивая сиськами, доводя обоих до исступления.
— Алла, я тебя предупреждал. С утра ты вроде как уйти собралась. Просто грех отпустить тебя не удовлетворённой.
— Не ври, скотина! — фыркает она озлоблено. — Ты просто хочешь затрахать меня до смерти и схоронить во дворе. Вот!
— А может, я хочу затрахать тебя, чтобы ты не смогла никуда уйти? — жадно осматриваю великолепное тело будущей жены, такое долгожданное и, наконец, полностью доступное, следы своих зубов, разводы от спермы.
Идеальная дрянь, которую хочется е*ать, пока воздух не кончится. Пока не признается, что все ее игры были только с одной целью, стать послушной, ласковой кошечкой матерого кота. Лакать молочко по первому требованию. Я даже разрешу иногда выпускать коготки.
Но Алла была бы не Аллой, если бы сразу поверила в искренность моих намерений.
Так что дергает на себя одеяло, закрывая все, вплоть до пяток, и ворчит: