Дерьмо.
Следом вошел телохранитель, мрачно посмотрев на Милгрима. Милгрим отступил как
можно дальше назад, пока поручень довольно больно не впился ему в спину и стал
смотреть вниз. Дверь закрылась и лифт двинулся дальше вверх. Милгрим украдкой
посмотрел на двух женщин мгновенно пожалев об этом, потому что это стоило ему
дополнительного внимания со стороны их мутного телохранителя. Он стал снова
смотреть вниз. Мега-коляска выглядела как что-то из салоно очень дорогого самолета, возможно как тележка с напитками. Младенец, который там возможно находился был
скрыт шершавым капотом и обтекателями, возможно пуленепробиваемыми. —
Конечно, он не может, он много потерял, — сказала первая блондинка.
— Все это было сильно взаймы, — сказала та, что была с коляской.
— Что это значит?
— Это значит что у нас больше нет апартаментов в Париже и за покупками мы ходим в
Галери Лафайет, — ответила дама с коляской с горечью в голосе.
Милгрим не слышал русской речи с тех пор, как уехал из Базеля и теперь чувствовал
своеобразное очарование, не смотря на присутствие угрюмого телохранителя и
поручень, впившийся в спину. Лифт остановился, дверь открылась и в него вошла юная
высокая парижанка. Как только дверь закрылась, Милгрим обнаружил что
телохранитель теперь полностью сосредоточился на наблюдении за девочкой, хотя и не
стал менее угрюмым при этом. Худенькая брюнетка, как показалось Милгриму, на двух
русских женщин она посмотрела с милостивым презрением, а телохранителя просто
проигнорировала.
Когда лифт остановился вновь, а дверь открылась Милгрим извлек Нео из кармана
куртки и просунул его в шершавый карман на передней части супер-коляски, чувствуя
как тот проскальзывает в компанию игрушек, баночек с бальзамом или возможно с
икрой и чем-то еще, что совершенно необходимо ребенку олигарха. Он сделал это так, как когда-то его учил знакомый карманник, как будь-то это не просто не было чем-то
неожиданным, но было единственным делом, которое надо сделать. Он посмотрел на
телохранителя, который по-прежнему таращился на брюнетку, которая отвернулась и
выглядела теперь как скучающая газель, и отступил, пропуская телохранителя, потому
что женщина с коляской щелкнула выключателем тормоза и уже вытаскивала
карбоновое изделие за собой из лифта, как тележку с запчастями на танковом заводе.
Телохранитель еще раз посмотрел на Милгрима, но быстро вышел наружу, не желая
терять из виду своих подопечных.
Милгрим остался в лифте, который как только дверь закрылась вновь начал
подниматься вверх.
— Собаки, — сказал он Слейту, который теперь уже не слышал его. — И охрана.
27. Японский бейсбол
— Как там Париж? — Фотография Хайди, привязанная к ее телефонному номеру была
десятилетней давности, черно-белая, зернистая. На заднем плане, не в фокусе белый
Фендер бас Джимми.
— Не знаю, — ответила Холлис. Она была на станции Севре-Вавилон, ходила между
платформами, колеса ее сумки постоянно щелкали как персональный метроном. Она
решила что пусть Милгрим заботится о презумпции невиновности и прокладывала
через метро курс изобиловавший короткими переездами, сменой линий, резкими
разворотами. Если кто-то и следовал за ней она его не обнаружила. И теперь устав от
толпы она только-что решила ехать прямо на Одеон в отель, и в этот момент позвонила
Хайди. — Я думаю я что-то нашла, но кто-то может быть нашел меня.
— Что это значит?
— Милгрим думает что он видел кого-то здесь, кого он видел еще в Лондоне. В
Селфриджес, когда мы ходили делать тебе стрижку.
— Ты же говорила он не в себе.
— Я сказала что он не сконцентрирован. В любом случае, теперь он выглядит
значительно более сконцентрированным. Хотя и не в себе тоже. — Хорошо что ее
сумка не была слишком тяжелой, минус копия ее книги, которую она отдала Милгриму.
И ее МакЭйр, о котором она только что вспомнила. Он тоже у него.
— Бигенд может прислать к тебе кого-нибудь там?
— Я не хочу. Я не говорила ему где остановлюсь.
— Где ты остановишься?
— В Латинском квартале. — Она заколебалась. — В отеле, где мы останавливались с
Гарретом.
Хайди встрепенулась. — Что правда? И кто выбирал отель? Гаррет или ты?
— Он. — Холлис добралась до своей платформы и толпы стоящей на ней.
— И в какой руке ты несешь этот любовный факел?
— Я не несу.
— Моя волосатая жопа! Она не несет!
— Кончай. Заведи себе кого-нибудь.
— Вряд ли это хорошая идея, — ответила Хайди. — Я замужем.
— И что?
— Ты все знаешь.
— А как там урод?
— Выпустили под залог. Средства массовой информации немного успокоились.
Мошенничество на полмиллиарда долларов. Сегодня они уже стесняются
преподносить такие истории публике. Слишком сумма маленькая. Это как иностранные
серийные убийцы.
— При чем здесь они? — на станцию въехал поезд.
— Америка же столица серийных убийц. Серийные убийства иностранцев это как
японский бейсбол.
— Ты как там вообще Хайди?
— Нашла тренажерный зал. Хаки.
— Хакни.
Дверь открылась и толпа двинулась вперед, увлекая Холлис за собой.
— Я думала это то место, где они изобрели сак, — в голосе ее звучало разочарование.
— Ну как Сильверлэйк. Только лучше. Креативнее. Но тренажерный зал хороший, старой школы. СБИ.
Дверь закрылась позади Холлис, заключая в себе толпу, мягко излучающую личные
запахи, ее сумка остановилась возле ее ног. — Что это?
— Смешанные боевые искусства, — сказала Хайди удовлетворенно, как будь-то бы
только что съела десерт.
— Даже не думай, — посоветовала Холлис. — Вспомни боксеров. — Поезд тронулся.
— Я отключаюсь.
— Отлично, — сказала Хайди и дала отбой.
Шесть минут по десятой линии и колеса ее тележки щелкают уже по платформе Одеон.
Затем она сложила ручку сумки чтобы понести ее по лестнице вверх под косой
солнечный свет, к звукам и запахам уличного движения Сен Жермен. Все это было
слишком знакомо, как будь-то она никуда не уезжала, и теперь ей было страшновато
выходить на поверхность, и это подтверждало правоту Хайди. Она обманула себя, решив еще раз посетить место совершенного преступления. Это как в сказке, снова
воспылать страстью. Запах кожи на его шее. Его библиотека шрамов, похожих на
иероглифы, ожидающие расшифровки.
— О! Пожалуйста, — сказала она. Выщелкнула ручку сумки и покатила ее по
разбивающей колеса брусчатке, по направлению к отелю. Прошла мимо тележки
продавца сладостей. Затем мимо окна с маскарадным костюмом. Атласных накидок и
масок чумных врачей с носами, похожими на пенисы. В витрине маленькой,
аккуратной аптеки на пересечении улиц лежали гидравлические устройства для
массажа груди и швейцарские сыворотки для кожи, упакованные в инъекции.
Она вошла в отель, где мужчина за стойкой не поприветствовал ее, хотя и узнал. Она
сочла это скорее жестом осторожности, нежели невежливостью. Она назвала свое имя, расписалась, подтвердила что оплатит номер Милгрима своей картой и получила свой
ключ, с тяжелым медным медальоном, на котором была выгравирована львиная голова.
Она вошла в лифт, меньший чем в Корпусе, но более современный, похожий на светло-
бронзовую телефонную будку. Ощущение, которое испытываешь, находясь в
телефонной будке уже почти забылось. Как быстро уходят вещи.
В холле третьего этажа стояло массивное кривое дерево. Рядом тележка обслуживания
с полотенцами и крошечными упаковками с мылом. Она открыла дверь своего номера.
Она вздохнула с облегчением обнаружив что номер не был одним из двух, в которых
она когда-то останавливалась с Гарретом, хотя выглядел виртуально идентичным.
Комната была размером с ванную в ее номере в Корпусе, а может даже и меньше. Все
темно красного, черного и китайского золотого цвета, какие-то странные шинуазри, которые декораторы Корпуса должны были бы прокачать бюстами Мао и героико-
пролетарскими постерами.
Она испытывала странные ощущения, находясь не в Корпусе, и сочла это плохим
знаком.
Мне нужен дом, сказала она себе, совершенно не представляя в какой стране она могла
бы его обрести, не говоря уже о том в каком городе. Положила сумку на кровать.
Ходить по комнате было негде. Исключение составлял узенький проход вокруг кровати.
Она рефлекторно поднырнула под простой, нецифровой телевизор, подвешенный на
окрашенном белом потолочном кронштейне. Гаррет разбил себе голову о такой же.
Она вздохнула.
Посмотрела на здания на противоположной стороне, пытаясь вспомнить их.
Не вспомнила. Вернулась обратно к кровати и своей сумке. Расстегнула ее. Она
собиралась максимально минималистически. Туалетные принадлежности, косметика, платье, чулки, туфли, белье. Вытащила платье чтобы повесить его и обнаружила