Она выглядела расслабленной, ее сумочка лежала у нее на коленях, темный ворот
джинсовой куртки расстегнут.
— Один раз, — ответил он, — после окончания Колумбийского университета. Я был
здесь месяц на обучении. Мы снимали квартиру.
— Тебе здесь понравилось?
— Я был не один, и это было неплохо.
Она посмотрела в окно, как будь-то что-то вспоминая, а затем повернулась к нему. —
Это была любовь?
— Нет.
— Вы просто встречались?
— Да, — сказал он, чувствуя себя при этом странно.
— Что-то не получилось?
— Я был не свободен, — ответил он. — Я этого не знал, но так оно и было. Я это понял
в Базеле.
Он вспомнил о гипотетически слушающем их Слейте и показал ей на карман, в
котором лежал завернутый в салфетку Нео.
— Извини, — сказала она.
— Ничего.
Они повернули направо, затем снова налево на перекресток, где он увидел знак
станции Метро Страсбург-Сен-Дени и тут попали в плотное движение.
Несколько минут они ехали в тишине. Затем он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки
и вытащил наружу конверт Фарадея.
— Что это?
— Станция метро, — сказал он чтобы услышал Слейт, а затем прикоснулся
указательным пальцем к губам.
Она кивнула.
Он открыл конверт, положил в него Нео, затем закрыл его.
— Это блокирует радиосигналы. Как будь-то мы в лифте. Если он слушает, то сейчас
не сможет нас услышать. И сейчас он потеряет наш след.
— Зачем это тебе?
— Они дали это мне, — ответил он. — Я храню там паспорт. Он волновался что кто-
нибудь может прочитать радиочастотную метку с него.
— Кому это надо?
— Людям, таким как Слейт.
— Как оно работает?
— В ткани металлические волокна. Когдя я его проверял раньше, он терял меня. Думал
что я в это время был в лифте.
— Но если это так легко, — сказала она, — зачем они дали тебе этот конверт?
— Он настаивал на этом, — сказал Милгрим. — Мне кажется он действительно
волнуется о таких вещах как кража радиочастотной метки. Я думаю он сам таким
занимается.
— Но при этом он дал тебе способ избавления от его надзора.
— Когда я положил телефон в конверт, я в первый раз сделал то, что он не хотел бы
чтобы я делал, и я осознавал это. Когда я его встретил я еще был не в порядке. Он
работал на Бигенда и я делал то, что он говорил.
Она посмотрела на него. Кивнула. — Я поняла.
— Но Слейт, — продолжил он, — действительно любит чтобы кто-то делал в точности
то, что он скажет.
— Пожалуй.
— Я не думаю что он представил бы себе что я могу в какой-то момент убрать Нео в
конверт. Вряд ли это ему бы понравилось, если бы он когда-нибудь узнал об этом.
— Что ты будешь делать в Галери Лафайет?
— Подожду пока ты уйдешь, потом достану телефон. И буду смотреть что произойдет.
— А что если кто-нибудь сейчас следит за нами, обычным способом?
— Говоришь водителю чтобы он довез тебя до станции метро. Ты знаешь метро?
— Более или менее.
— Если ты немного соображаешь, то скорее всего сможешь избавиться от
преследователей.
— Приехали.
Он увидел что они стоят на бульваре Хауссманн, водитель включил поворт и стал
искать место где остановиться.
— Осторожно, — сказала она. — Если это тот, кого я видела в подвале, то мне его вид
не понравился.
— В Салоне он мне тоже не показался слишком привлекательным, — сказал он,
проверяя ремень сумки, которую он повесил на плечо.
— Нормально?
— Страшно.
Он открыл дверь еще до того как такси полностью остановилось. Водитель сказал что-
то раздраженно по-французски.
— Извините, — ответил он ему, когда они остановились и выскользнул наружу, закрыв
дверь за собой.
С края тротуара он оглянулся увидев что Холлис улыбается говоря водителю что-то.
Затем машина встроилась обратно в дорожное движение.
Он быстро вошел в Галери Лафайет и шел пока не добрался до центра высокого храма
торговли из разноцветного стекла. Здесь он остановился, посмотрел вверх, на
мгновение испытав рефлексивный испуг деревенского жителя. Судя по всему это была
одна из целей архитекторов при создании конструкции здания. Смесь терминала Гранд
Централ и атриума дворца Брауна в Денвере, структура, героически направленная в
будущее, которое в действительности никогда не наступило. Все уровни окружали
широкие балконы, поднимающиеся к куполу. За перилами виднелись верхушки стоек с
одеждой, но не посетители. А если бы они там были, то он Милгрим стоял ровно на
том месте, где следовало бы поставить толстую оперную певицу, пение которой
услышали бы все.
Он вытянул конверт Фарадея за шнурок и извлек из него Нео, погрузив его в
замысловатый бульон, распространяющихся повсюду сигналов. В салфетке Клинекс
телефон чем-то напоминал спеленутого ребенка, который тут же принялся звонить.
Слейт настроил телефон так, что выключить звонок было невозможно, но Милгрим
убавил громкость звонка до предела и положил телефон в карман куртки. Он еще
вибрировал какое-то время, затем стих. Он достал его из кармана, приоткрыв салфетку
Клинекс посмотрел время на экране, осторожно, стараясь не касаться корпуса, затем
положил телефон обратно.
Он вспомнил о трехстах неразменянных фунтах, евро, которые дала ему Холлис и еще
тонкой пачке евро, которые остались у него от карманных денег, которые он получал в
Базеле. Он решил вложить все эти деньги в свое будущее, которое должно было
наступить значительно быстрее, нежели то, которое представляли создатели Галери
Лафайет.
Он нашел отдел с мужской одеждой за переходом в отдельное, соседнее здание. Там он
приобрел себе пару черных французских трусов, затем пару черных из хлопковой
смеси носков, заплатив за все это почти всеми остатками Базельских денег. Купюры
евро смутно напоминали ему Диснейленд, который изначально был Завтралэндом, куда
мать водила его, когда он был ребенком.
Нео снова начал вибрировать в кармане. Он не стал доставать его, пытаясь представить
себе лицо Слейта в этот момент. Но Слейт знал где он находится и возможно слышал
звук кассового аппарата, пробивающего чек, когда он покупал носки и белье, хотя
Милгрим при этом не издал ни звука, совершив покупку невербально с мягкостью
пехотинца в состоянии перемирия. Он надеялся что Клинекс глушит часть звуков, хотя
в настоящий момент это не имело значения.
Он вернулся обратно в главное здание магазина и поехал на эскалаторах в страну белья, спортивной одежды и маленьких черных платьев. Если бы он точно знал сколько
времени у него есть, он подумал что заглянул бы в отдел мебели. Мебельные отделы
больших универмагов обычно были оазисами спокойствия. Он часто считал их
успокаивающими. К тому же они хорошо подходили для того чтобы определить
следует ли кто-нибудь за тобой. Но в действительности он не думал что сейчас по его
следу кто-нибудь идет обычным способом.
Он прошел через лесок стоек с Ральфом Лареном, затем через рощицу поменьше с
Хилфигером и вышел к баллюстраде, через которую был виден центральный атриум.
Бросив взгляд вниз он увидел Фолея, шагающего по направлению от Бульвара
Хауссманн. «Сними уже кепку», подумал он. Профессионал должен был по сделать по
меньшей мере это, и снять уже эту черную куртку.
Когда Фолей добрался до центральной части, где раньше останавливался Милгрим, чтобы посмотреть вверх, он так же остановился, почти на том же самом месте, и так же
посмотрел вверх. Милгрим отступил назад, зная что в какой-то момент Фолей начнет
осматривать баллюстраду, за которой он находился.
Вы знаете что я здесь, подумал Милгрим, но вы не знаете где точно я нахожусь. Он
увидел что Фолей говорит. Он подумал что тот говорит со Слейтом через гарнитуру
мобильного телефона.
Мгновение спустя Милгрим стоял уже один в лифте, нажимая кнопку верхнего этажа, его улучшенный модуль импровизации открытый новым возможностям сработал.
На следующем этаже лифт остановился. Дверь открылась и он обнаружил толстую
руку в чем-то темно-сером, руку большого человека.
— Позор, что ты больше не живешь здесь, — сказала на русском языке высокая
блондинка другой молодой женщине, которая стояла рядом с ней, такая же высокая и
тоже блондинка. Вторая блондинка закатила в лифт массивную детскую коляску
категории люкс, на трех шарообразных колесах, сделанную похоже из
углепластикового волокна и блестящих шершавых поверхностей, серую как костюм
телохранителя.
— Эти пригороды полное дерьмо, — ответила та, что с коляской на русском, сбросив
легким движением пальца тормоз. — Вилла. Два часа езды, собаки, телохранители.
Дерьмо.
Следом вошел телохранитель, мрачно посмотрев на Милгрима. Милгрим отступил как