Водолей
Фирмос, этот бесполезный, ленивый маг, разгуливал по яме и болтал что-то невразумительное в свое оправдание.
— Сильная магия… Лучше не вмешиваться… Просто уйдем… Оружие бесполезно…
Нит не слушал чародела. Голоса, звуки, весь окружающий мир отдалились от него настолько, что перестали быть реальными. Холод и тьма захватили разум служителя Водолея и потянули далеко назад, в прошлое.
— Мама! Мама… — он охрип, закоченел, правая нога ниже колена распухла и горела, а его самого трясло от страха и холода. Там, над головой, молочного цвета небо сочилось ледяным дождем. Ветер бился, завывая. Ветер пел о смерти.
— Мама…
Он звал её долго. Небо потемнело, а дождь усилился. Стены ямы наступали на него, пытаясь задавить, растереть в кровавое месиво.
Она пришла глубокой ночью. Упала вниз, сложила огромные черные крылья и воззрилась на сына глазами-звездами.
— Почему ты убежал? — спросила она. — Что увидел?
Он хотел ответить, но не мог. Голос пропал, изо рта вырывались лишь жалкие хрипы. Что-то произошло там, у насыпи, он что-то увидел, что-то гадкое, стонущее среди песка и черной воды. И его мать была центром того ужаса.
Почему он звал мать, если она была настолько отвратительна в окружении этих мерзких, мокрых мужчин, которые делали с её телом всё, что хотели? И теперь она превратилась в птицу. Омерзительная тварь.
— Прекрати реветь, — прошипела она, склоняясь над сыном. — Глупый, маленький головастик. Что бы ты ни увидел, теперь у нас есть еда.
— Мерзкая еда. И ты тоже.
— Заткнись, — прокаркала она, раскидывая крылья и укрывая его от дождя и холода. — Прижмись ко мне и спи.
Он плакал и плевался, когда перья попадали в рот, но в объятьях твари было тепло.
— Мама, — шептал он, всхлипывая. — Мамочка.
Боль в ноге сходила на нет.
— Спи, — ломано-нежно прошептала она. — Спи, черноспинка. Завтра тебе станет лучше.
Утром нога зажила, и слезы высохли. Мать вытащила его из ямы, стала собой и заставила идти до дома пешком, чтобы навсегда запомнить путь от Червивого Яблока до их насыпи. Дома не было мужчин, зато нашлось много еды. А через несколько месяцев на свет появился его проклятый младший брат.
Нит вздрогнул и вернулся.
— Тихо, — рявкнул сидящий рядом с ним Коинт. Фирмос заткнулся, растерянно выпучив глаза. Патриция и Бык схватились за оружие.
Глупцы… Оружие тут не поможет. Оружие против быстрой смерти, а на Западе умирают медленнее, чем хотелось бы.
— Они замолкли, — пояснил Коинт, пальцем указывая наверх.
— Нужно выбираться, — Патриция поднялась и глянула на Быка. — Сможешь подкинуть меня?
— Высоко, — буркнул гигант. — Не долетишь.
— Фирмос, — с нажимом произнес Коинт. — Нам очень нужно выбраться.
— Я не буду применять магию, когда вокруг водоворот чар! Я только что говорил, что мне для начала нужно разобарться… Нет, вы меня вообще слушаете? — разозлился чародей.
Коинт бросил на него свирепый взгляд, и Фирмос, смутившись, отступил в тень.
— Я могу попробовать залезть наверх, — повторила Патриция.
— Бык, помоги ей, — приказал король.
Гигант не стал спорить. Нит наблюдал за ними, потирая ушибленные ребра. Стоя на плечах Быка, Патриция выбирала удобный уступ и пыталась залезть наверх, но всякий раз срывалась и падала. Фирмос, что-то бурча себе под нос, вжался в стену. Коинт задумчиво наблюдал за попытками своего воина выбраться из их общей ловушки. Нит хотел помочь и не знал чем.
А Патриции и не нужна была помощь. Разбив лоб, повредив пару пальцев, она все же достигла цели под одобрительные возгласы Быка.
— Поищу лошадей, — бросила она, появившись в круге света, так высоко, что Ниту стало больно.
Скоро они все умрут — Коинт, Патриция, Бык, даже Фирмос. Этот кичливый болван — не маг. Вот мать Нита была ведьмой, она могла исцелять и летать, а этот только болтает без умолку.
Нит едва слышно вздохнул. Из маленькой ямы можно выбраться, но Запад — это бездна. Здесь нет ни прошлого, ни будущего. Только пыль и безнадежность.
А что делать ему? Умереть вместе с остальными или бросить их, как бросил он своего маленького брата, когда погибла мать?
— Что-то её долго нет, — заметил Фирмос.
— Так сходи, проверь, — рявкнул Бык. — Могу подкинуть.
Скорпион
Выбравшись наружу, Патриция выпрямилась и позволила себе застонать от боли. После многочисленных падений старые раны дали о себе знать. Ушибленный бок горел, но воин Скорпиона только крепче прижала руку к телу.
В свете дня селение походило на груду развалин — серую кучу досок, занесенную вездесущей пылью. Солнце палило нещадно. Смахнув пот со лба, Патриция неуклюже вытащила меч (скелеты даже не потрудились их разоружить, просто схватили и кинули в яму) и побрела к домам. Строения находились всего в нескольких шагах от ямы, и там действительно было очень тихо. Внезапно из-за домов в небо взмыла огромная, черная птица. Патриция мигом укрылась за полуразрушенной стеной и, приложив ладонь к бровям, прищурилась. У птицы было исковерканное магией человеческое туловище. Патриция дернула ворот сорочки, весь посеревший и пропитавшийся потом, глубоко вздохнула, борясь с кашлем, подождала, пока птица, сделав круг, спустится через два дома от неё, и хотела было выйти из укрытия, как в том же направлении услышала истеричное ржание лошадей.
— Вот ведьмин сын, — выругалась она, покрепче схватила меч и бросилась на шум так быстро, как позволяла боль.
Лошадей мертвецы привязали у ворот — единственной части ограждения, которая осталась цела. Патриция не стала выжидать — подняла меч и ринулась на тварь, очертя голову, но на полпути споткнулась о занесенный пылью колышек и свалилась на землю.
— Так и знала, что вылезете.
Патриция хотела быстро вскочить, но сил хватило только перевернуться на спину — удар от очередного падения едва не вышиб из неё дух. Боль стала невыносимой, перед глазами поплыло, и все, что она смогла, это выставить меч перед собой, прикрывая грудь и шею. Девочка-призрак стояла над ней и, обиженно выпятив нижнюю губу, оглядывала поверженного врага. — Смотри, Ноора.
— Я не буду подходить к живому человеку, — донесся издалека низкий, приятный голос. Лошади, между тем, фыркали, но не ржали. Патриция закусила губу и, перекатившись на здоровый бок, кое-как встала на ноги. Тварь сидела на крыше дома, и оттуда наблюдала за происходящим. Значит, приближаться боялась…
— Это наши лошади, и я их заберу! — вскричала Патриция, потрясая мечом, а про себя думая, как бы не потерять сознание.
Тварь склонила голову на бок.
— А ты красивая, — прозвучало в ответ. — Ты не похожа на местных.
— Я же говорила, — девочка пожала плечами. — Но не обманывайся, Ноора. Это