голову, да только и успел, что разглядеть темное, похожее на получеловека-полуптицу, чудище с огромными крыльями, покрытыми то ли чешуей, то ли короткими перьями.
— Что там? — завозился змееныш.
— Вот поэтому мне нужен лук, — ответил Гидеон, выпрямившись. Тварь двигалась стремительно — за считанные мгновения она превратилась в черный штрих на сером полотне. — А нам с ним по пути… Пойдем, посмотрим, куда оно торопится. Никак в Золотое Яблоко снова пришли меченые, перебудили бедных жителей, и те покидали их в яму. А гниющее мясо привлекает падальщиков.
— Зачем в яму?
— Чтоб умерли с голоду.
— Жители — чудовища?
Гидеон раздосадовано клацнул зубами.
— Увидишь. Прекрати елозить, иначе поедешь на плечах.
Змееныш послушно затих, а Гидеон ускорил шаг. На горизонте уже зубились остатками крыш дома Золотого Яблока. У местных была уйма времени все починить, жаль, только материалов не имелось. Деревья сгнили, поля высохли. Запад умер вместе с его обитателями. И ничего здесь не осталось от некогда цветущего края — ни плодородной земли, ни чистой воды, ни добрых людей.
Всё пожрала магия.
В деревне пробудились многие. По привычке, скелеты толпились возле говорильного столба, довольно толстого и высокого, выложенного из искусно вытесанного дикого камня. Чем был выше столб, тем богаче считалась деревня. Золотое Яблоко оттого и называлось золотым, что в свое время жители сего селения слыли зажиточными садовникам, а их угодья тянулись едва ли не до берегов Аноро.
Яблоневые сады… Гидеон покрутил головой, стараясь отогнать наваждение. Ему будто бы вспомнился вкус местных, медовых яблок.
— Обман, — вслух произнес он, и некоторые скелеты обернулись на голос. Одежды ни на ком не осталось, но женщины с привычной их племени изворотливостью нашли выход из положения, используя для украшения своих черепов красную и желтую краску.
— И чего об этом думать? — поинтересовался скелет, расхаживавший у столба. — Вон, даже Ноора прилетел, — он махнул рукой вверх. На столбе, крутя башкой, сидел получеловек-полуптица. Человеческого, как и в случае с матерью змееныша, у сего создания осталось мало — разве что голова, шея да торс. Руки были длинными и тонкими, узловатые пальцы украшали янтарного цвета когти, а по бокам туловища, до оперенного черного зада, тянулись плотные, длинные крылья. Полузверь, поняв, что говорят о нем, вытянулся, опуская голову, и растопырил крылья, показав птичьи задние ноги. Раззявил пасть и тут же сомкнул её, уронив слюни на череп прохаживающегося под столбом скелета.
— Ага, — скелет кивнул. — Ноора голоден.
Существо осмыслено склонило голову в ответ, моргнув черными, как отравленные воды Запада, глазами.
— И кем вы собрались его кормить? — громко спросил Гидеон. Теперь все скелеты, толпящиеся у столба, повернулись к нему. — Не припомню я этой твари.
— А я не припомню тебя, — низким, мужским голосом отозвалась тварь.
— Это Гидеон, — тихо ответил глава деревни, тот самый, что разглагольствовал под столбом. — Наш принц.
Сие признание прозвучало как приговор.
— Теперь понятно, чего он при барахле, — отозвался зверь.
— Принц вернулся, — защелкали селяне, расступаясь.
Змееныш совсем притих. Гидеон двинулся вперед, к столбу. Крылатое, отвратительно слепленное существо внимательно следило за ним.
— С вестями, Ваше Высочество? — ещё тише спросил глава. Гидеон помнил его полноватым, плечистым стариком, вечно окруженным вопящей оравой розовощеких внуков. Никто из его семьи не погиб. Даже старший сын вернулся с битвы у Аноро. Пусть скелетом, но живым.
Гидеон отрицательно покачал головой.
— Тогда чего тебе нужно? — устало спросил глава Золотого Яблока. — Ничего-то не меняется. Мы спим, дома гниют, Арика летает, меченые шастают. Вот и сейчас приперлись по-тихому.
— Не меченные они, — из-за столба выглянул призрак девочки. — Они с Востока.
— Ну да какая разница, — скелет махнул рукой. — В яму их, и хватит. Расходитесь! Спать!
— Значит, ничего? — послышался голос из толпы. — Совсем ничего?
— Опять ничего.
— Так и останемся тут… Уж померли бы лучше…
Гидеон ссутулился. Он не хотел оборачиваться. Селяне защелкали, затрещали, издавая звуки, мало походившие на человеческую речь.
— Один точно маг… Да-да, — девочка затрясла прозрачной головой. — Маг!
— Ну, какой он маг? — старик снова махнул рукой. — Ничего он не сделал. Шарлатан.
— А другой не иначе вельможа, весь такой важный, да-да, со львом на накидке.
— А это что? — Гидеон вскинул голову и указал на полуптицу.
— Ноора, мой друг, — пояснила девочка.
— Нашла лет двадцать назад выродка за воротами, вот и возится с ним, — ответил старик. Шум позади Гидеона то нарастал, то сходил на нет. — А он меченых подъедает. Кто в яме сгнивает. Он…
Староста застыл, не договорив. Скелеты на площади замолчали. Гидеон, щелкнув зубами, хотел было обернуться, но тоже замер.
— Ну, всё, — протянула девочка, дергая деда за руку. — Отвалились.
— Покажешь меченых? — выродок повис на столбе, оттопырив птичий зад. — Есть хочу.
— Они живые. И противные, да-да.
— Живые? — в голосе птицелюда прозвучало разочарование. — Живых я не ем. Они говорят. Этот, правда, принц?
Девочка равнодушно посмотрела на Гидеона.
— Да, — сухо ответила она. — Но тем, кто ничего не делает, правитель не нужен. Потому что он тоже ничего не делает. Ой, а это змея?
— Где? — встрепенулся выродок.
— Вон! На нем!
Фшух — и получеловек, вытянув крылья вдоль туловища, упал вниз. Выпростав руки, он хотел сцапать змееныша, выбравшегося из укрытия, но тот, завизжав, нырнул под защиту костей Гидеона, и когти выродка, пропоров бордово-грязный наряд, сцепились на ребрах принца. Птицелюд, недовольно заворчав, принялся трясти скелета, пытаясь вытряхнуть змееныша из укрытия. Но тот держался крепко.
— Ноора, хватит! — прикрикнула девочка, и выродок в мгновение ока бросил игрушку. — Змея, наверное, уползла.
— Она там, — уверенно ответил птицелюд и, сев на землю, грустно добавил. — А я голоден. Очень.
— У чужаков есть лошади, да-да.
— Лошади? — выродок встрепенулся. — Кто это?
Девочка развела руки.
— Такие большие звери на четырех ногах.
— Их можно есть?
— Да-да.
— Покажи, — решился птицелюд, поднимая крылья и вставая на четвереньки. — Я слишком голоден, чтобы быть добрым.
Гидеону показалось, что он вздрогнул. Но разбудило его не это. Под правой лопаткой разливалась боль. Самая настоящая тупая боль. Он резко сел, схватился за плечо и замер. Боли не было, как и дрожи. Ему всего лишь приснился сон.
— Он хотел меня съесть! — заверещал змееныш, выкатываясь откуда-то сбоку. — Чудовище хотело меня съесть! А ты…
— Помолчи, — зло оборвал его Гидеон. Боль должна была вернуться. Хоть отголосок, хоть болезненный толчок.
Ничего.
— Он тебя тряс, — прошипел змееныш. — Сильно.
— Не имеет значения, — отстраненно ответил принц.
— Чего?
Гидеон поднялся. Оглядел площадь, полную застывших скелетов, и двинулся прочь.
Он давно опоздал.
Его народ мертв.
Его род проклят.
Его край — склеп.
И как же им всем упокоиться с миром?