– Вот что, дружище, – сказал я. – За десять секунд до того, как мы ударимся, молча бери управление на себя. Буде ж такого не случится, а я умею рассчитывать глиссанду, тоже помалкивай. Хорошо?
– Дай ты человеку порезвиться, – поддержал Круклис.
– Понял, – сказал Джекил. – Молчу. Резвитесь, создатели.
Впереди забрезжила серная заря. На всякий случай я выбросил по сторонам штанги с объективами. Так, чтобы массозаборник не заслонял ближний вид по курсу.
– Зажмурьтесь, – предупредил Джекил.
Но я не успел. Краешек Виктима вынырнул слишком быстро. Проморгавшись, я с удивлением заметил, что глаза Круклиса широко раскрыты в сторону пылающих носовых экранов.
– Что, и зайчиков нету?
– Нету, – спокойно ответил бывший человек.
Вместо зрачков в его глазах оставались едва заметные точки.
– Неплохо, – сказал я.
– Чего ж плохого, – согласился он.
– Не боишься?
Круклис удивился.
– Мне бояться? Чего?
– Тебя ведь будут обследовать. Во время карантина, когда прилетим.
– Будут, – улыбнулся Круклис. – Но ничего особого не найдут. Вот, смотри.
Он помахал рукой. Она уже была не белой, а только бледной.
– Впечатляет, – сказал я.
– Тебя еще что-то гложет?
– Гложет. Ничего не замышляешь против человечества?
Круклис опять улыбнулся.
– Серж, я ведь поумнел, а не поглупел. К тому же с детства люблю человечество.
– Обнадеживает. Все же хочу получить прямой ответ. Я давно тебя знаю, скрытного.
Парамон посерьезнел.
– Да, Серж. Очень давно. И больше, чем ты помнишь.
Он напрягся, подобрался, на миг скрылся в невесть откуда взявшемся туманце, потом вновь проявился, как на старинной фотобумаге. И я увидел на его лысине капли воды, радужно сияющие в свете Виктима. Или Солнца? Поди разбери…
На щеках Круклиса показалась густая борода. Черная, с проседью. А его голые ноги массировали две раболепно согбенные девушки. Да, глупо смотреть на восходящую звезду без светофильтров, подумал я. И спрятался в эту мысль, как в раковину. Но Круклис быстро достал меня оттуда.
– И сейчас еще не пришло твое время, Серж. Хотя близится, признаю. Совсем уж близко, знакомец ты мой старый…
Мне показалось, что о своем запаздывающем времени я слышу не впервые. Даже скучно стало.
– И как все это понимать прикажешь?
– Пока никак. Запоминай. Еще при этой жизни тебе придется складывать общую картину.
– Общую картину чего?
– Общую картину себя, – загадочно сказал Круклис.
Я понял, что большего от него не добьюсь.
* * *
Мы быстро сближались с Феликситуром. Виктим всходил над горизонтом все выше. Под нами одна за другой озарялись горные вершины. «Туарег» миновал терминатор над самой поверхностью планеты.
Я не ошибся. Промчавшись между двумя вулканами, звездолет вышел именно в тот район, куда я и хотел его привести. Конечно, любоваться чем-то там, внизу, при скорости девять километров в секунду невозможно, но замедленный просмотр видеозаписи позволил это сделать.
Оксанкин кратер заметно изменился, – оплыл, подрос, разбросал в стороны новые потоки. Кирпичного цвета лава практически заполнила ближайшую долину, утопив остатки нашего парома. Над застывшей поверхностью торчали одни антенны.
– Вот это да! Могли и поджариться, – сказал я.
– Запросто, – признал Круклис.
– Прав был интриган ассирийский?
Круклис нехотя развел руки.
– И нас бы не стали спасать? – спросил я.
– Кто?
– Старшие, старшие.
– Нет. Для них, как и для эволюции, судьба индивида особого значения не имеет. Вот если бы возникла угроза всему нашему биологическому роду – тогда да, что-нибудь предприняли бы. Но не по мелочам.
– Хорошенькие мелочи! Я себя мелочью не считаю.
– И правильно, Серж. То, что мы тогда не поджарились, свидетельствует о некоторых способностях. Еще больше о наших способностях говорит сам факт появления на Феликситуре. Но чтобы с нами заговорили, этого мало.
– Да вот, кстати. Почему нами вообще заинтересовались?
– Потому, что мы есть.
– Мы давно есть.
– Так и интересуются давно. Сколько мы есть, столько они и интересуются.
– Даже так?
Круклис кивнул.
– Хорошо, спрошу иначе, – сказал я. – Почему они с нами именно сейчас заговорили? Не раньше и не позже?
– Да мы пальцы в костер стали засовывать.
– В Кронос, то есть?
– Да.
– Пальцы? Скорее уж голову.
– Можно и так сказать.
– Ну и как, стоит иметь с нами дело?
– Серж! Иногда ты меня огорчаешь. Ведь вот же я, здесь сижу. Реально. Между тем без чужой помощи из коллапсара не выберешься. Это, надеюсь, понятно?
– Это я понимаю, огорченный мой. Но вдруг тебя в отставку отправили? Забраковали? Трогать вот себя запрещаешь.
Круклис расхохотался.
– Забраковали? Слово-то какое вспомнил! Нет, братец, там никого не бракуют. Хотя и чинят, причем основательно. Даже не чинят, а, как бы это поточнее… усовершенствуют, вот.
Потом он похлопал меня по плечу и сказал:
– Ты давай, Серж, пилотируй. Смотри, как ловко получается – и скорость набрал, и Оксанкин кратер посмотрел. А сейчас, если не ошибаюсь, Солнце, Гравитон и «Туарег» находятся на одной линии?
– Находятся, находятся, – проворчал я.
– Идеальная ситуация, для того чтобы использовать станцию в качестве ретранслятора. Я правильно понял? Валяй, передавай. Что-нибудь краткое, мужественное. Например:
«Спасательный звездолет ТУАРЕГ. Ложусь курс СОЛНЦЕ. Расчетное время прибытия… Когда мы там прибываем? На борту трое. Требуется медицинская помощь. Серж Рыкофф. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ».
– Подходяще? – ухмыльнулся Круклис. – Глас из прошлого, почти с того света. Представляю, какое впечатление депеша произведет на матерых гравитонцев. Что скажешь?
Что тут можно было сказать? Угадал дословно. Не забраковали его, кажется. Да и настроение слишком хорошее для забракованного. Такое настроение бывает у человека, заново обретшего смысл существования. Прямо позавидовать можно.
* * *
Прошло несколько часов. Феликситур остался в ста тридцати тысячах километров за кормовым отражателем «Туарега». Без помощи Джекила я рассчитывал режим фотонного разгона, решил не терять формы. Во всем полагаться на софусов я уж никогда не буду. Они ничуть не хуже людей. Могут и подвести.
Вдруг раздалось деликатное покашливание. Я поднял голову. В дверях рубки стоял Круклис. С салфеткой на локте, с подносом в руках. Эдакий гарсон-переросток. В радужном балахоне.
– Чаю хочешь?
Я выключил карманный компьютер.
– Люблю дурачества.
– Знаем, знаем.
– Что за чай?
– «Сэр Липтон» подойдет?
– Настоящий?
Круклис обиженно поднял брови.
– В жизни лучше пользоваться настоящим.
Я подозрительно глянул на его уже почти розовые руки.
– М-да? Чудеса продолжаются?
– Никаких чудес. Просто кое-что прихвачено из запасов Гравитона.
Он поставил поднос на пульт и разлил чай. Себе налил в блюдечко. Подул на него. Аромат растекся по всей рубке. Явно назревал разговор.
– Слушаю, – сказал я.
– Умница, – сказал Круклис и хлебнул из блюдца. – Чего не пьешь? Боишься отравы?
– Не поддевай. Думаешь, легко привыкнуть к выходцу с того света?
– До сих пор ты держался неплохо. Прости, думал, что запаникуешь. А ты – нет, ничего. Даже с вопросами не слишком пристаешь. Джекил прав, вы есть молодец, сударь.
– Безусловно, – поддакнул Джекил.
– Молчи, вольноотпущенник, – сказал я. – Закругливай кораблю. Парамон, мне кажется, ты сам расскажешь, когда сочтешь необходимым.
– Нет, право, люблю тактичных гоминид.
– А ты уже не гоминида?
– Сам не знаю, – признался Круклис. – Мышцы еще не совсем сформировались. И эти… половые органы. Но успехи есть.
– Регенерируешь, значит.
– Ага. Регенерирую.
– А ты и в самом деле тот, кем был?