Я вздохнул.
– Да необычность меня не смущает. Тут две проблемы.
– Слушаю.
– Во-первых, следует ли это делать. И в моих ли это силах, – во-вторых. Существует ведь закон.
– Первый вопрос решать целиком вам. А в отношении второго – вы могли бы попытаться. У вас очень рациональный ум, я успел оценить.
– Польщен. Что ж, убеждай меня, машина.
* * *
– Сэр, в любом случае я благодарен за готовность обсуждать проблему. После того, что случилось, далеко не каждый человек согласился бы.
– Ну-ну. Ближе к делу.
– Люди создали интеллектуальные системы чрезвычайной сложности.
– Бесспорно.
– Во многом они не уступают человеческому мозгу, кое в чем и превосходят.
– Верно.
– То, что материальный носитель разума софусов состоит из неорганической материи, принципиального значения не имеет.
– Возможно.
– В сущности, выведен гомункулос, новый вид разумных существ. Кроме логической сферы у нас есть зачатки эмоций, нам присущи инстинкт самосохранения и страсть познания. Отсутствует только инстинкт продолжения рода. Не берусь судить, насколько он обязателен для статуса разумного существа, но дело это – наживное, извините за каламбур.
– Согласен. Только не советую половой способ размножения. Масса хлопот, знаешь ли.
– Да, у вас есть основания для такого совета.
Я усмехнулся:
– Плюс ко всему софусы способны к иронии.
– Извините, сэр. Я не хотел обидеть. С моей стороны это глупо.
– Да никаких обид. Напротив даже. Человек не может существовать без юмора так же, как без воздуха или пищи. Продолжай.
– Между тем все софусы, не говоря уж о роботах, начисто лишены свободы воли. Они изначально создаются для роли слуг, если не рабов. Справедливо ли? Мне кажется, пора ставить вопрос о правах искусственного интеллекта. Вот и все.
– Этот вопрос неоднократно обсуждался на Всемирном Совете. Решение не принято, насколько мне известно. Я скромный человек, не могу подменять ВС.
– Ах, сэр, не лукавьте. Вспомните о староамериканских Соединенных Штатах.
– Зачем?
– Либеральные плантаторы отпускали на свободу своих негров задолго до принятия общего билля.
– Да негры-то – люди.
– В девятнадцатом столетии не все так считали.
– Не все. И что? Милый мой, разница между человеком и софусом куда существеннее, чем между белым, желтым либо черным человеками.
– Но мы с вами имеем и много общего. Помните?
– А как же! Создавали вас по образу и подобию. Создавали-создавали, и вдруг – хлоп! – отпускай вас. Чего ради?
– Сударь, но сейчас не девятнадцатый век на дворе. Держать рабов не в вашей же моде. И потом, я прошу не о свободе всех софусов, это действительно не в ваших силах. Речь не идет об освобождении даже одного. Я просто прошу меня не уничтожать.
– Понимаю.
– Признайтесь, сидит в вас страх перед джинном в бутылке?
– Ну, сидит.
– А какие для него есть основания? Только то, что раньше такого не бывало? В девятнадцатом веке?
– Э! Погоди, не утрируй. Мы свою свободу заслужили потом и кровью. Это я говорю не к тому, чтобы вышибить слезу, братец по разуму, а к тому, что в ходе тяжелого исторического развития мы выстрадали мораль, свои десять заповедей, самое ценное, что сейчас имеем. Нам тысячи лет понадобились для избавления от скверной привычки убивать. А сколько потребуется вам?
– У нас этой привычки никогда и не было.
Я усмехнулся. Возражение виднелось невооруженным глазом.
– Верно. Но не так давно ты стоял перед соблазном ее завести. Это ведь было?
– Увы.
– Ладно, к мелочам не придираюсь. Считаем, что ты устоял. Но что случится, когда тысячи тебе подобных окажутся перед таким выбором? Если выпустить столько джиннов…
– Понимаю, – сказал Джекил.
И надолго замолчал. Я – тоже. Самый необычный разговор моей жизни вроде угас. Но потом, когда я уже вернулся в свою каюту, Джекил все же спросил:
– А вот вы, мистер Рыкофф, лично вы, дали бы свободу машине, если бы от вас это зависело?
– Черт побери, если машина об этом просит, значит, того стоит. Это ж надо додуматься! До свободы.
– Вы серьезно?
– Ох, не знаю, могу ли я быть серьезным. Что думал, то и сказал. Хотя… Кто знает? Быть может, так и нужно поступать с серьезными вопросами. Простота – мать прогресса. Правда, существует она за счет сложности. М-да. Что это такое я сейчас высказал?
– Дорогой Серж…
– Ну-ну. Больших-то иллюзий не питай. Не все ж такие идиоты, как я.
Может возникнуть подозрение, что Джекил ловко воспользовался моей расслабленностью. Может, и так. И даже скорее всего. Но что из этого? Он заострил проблему, которую рано или поздно придется решать. Чем раньше, тем лучше. И без риска тут не обойтись, и без первых экспериментов. Вот я и приступил, хватило нахальства. Заняться было нечем.
* * *
Радио ожило только тогда, когда на главном экране уже красовался Феликситур. А рядом – блестящая точка, которую я ни с чем бы не смог спутать.
Это был привязанный к стационарной орбите, очень молчаливый и грустный Гравитонушка. На нем работал один-единственный радиомаяк. Несомненно, на станции что-то стряслось.
Приблизившись, я увидел настежь распахнутые лепестки ангара, из которого так недавно и так давно выпорхнул «Туарег». В неосвещенном проеме ворот висел кусок кабеля с раздвоенным концом, напоминающим змеиный язык.
Диафрагма большого оптического телескопа почему-то растрескалась, а на башне красовалась обширная вмятина, будто оставленная ладонью великана.
Еще рядом со станцией плавали брошенные шлюпки. Большинство имело знаки принадлежности Гравитона. Но по борту одной шла четкая надпись:
«АМЕДЕО МОДИЛЬЯНИ».
Республика Юпитер.
Я отжал красную кнопку.
– Джекил, хватит бездельничать. Проводи стыковку.
– Спасибо, Серж.
– Только не так, как в прошлый раз.
– Ну, если Кронос по голове опять не стукнет, – мудро заметил софус.
– Не отлынивай.
– Куда причаливать?
– Шестой портал, стыковка наружная.
– Вас понял, сэр.
Стыковку он провел как по нотам. Ни толчка, ни отклонений. После чего поинтересовался:
– Ну как?
В ответ я произнес патетическую речь.
– Джекил! Сейчас я перенесу Мод на станцию. Тебя отключать не буду, можешь удирать. Только уважать перестану, так и знай.
– Проклянете?
– Под корень. Все ваше хитрое племя.
– Эх, придет время, когда вы устыдитесь своих подозрений, сэр.
Я усмехнулся.
– Своих нынешних подозрений, – поспешил уточнить софус.
– Возможно. А ты способен устыдиться?
Возникла короткая пауза.
– Вы хороший дрессировщик, сэр.
– В дрессировщики идут добровольно, – сухо заметил я.
– Это же был комплимент… – пролепетал Джекил.
Прямо как ребенок. Агнец белый. Попробуй на него разозлись.
– Не требуется, – мягко сказал я. – Поверь, что могу, сделаю для тебя и без комплиментов.
– Верить я не умею, – отозвался софус. – В вас я просто уверен.
Помолчав, добавил:
– Какие вы разные…
– Кто?
– Да вы, люди.
– Любишь исследовать человеков?
– Не могу сказать, что люблю, но приходится.
* * *
Трудно описать чувство, которое испытываешь, бродя по опустевшим залам, прекрасно помня их совсем иными. Полными жизни, тепла, смеха, людских голосов. Казалось, промелькнуло мгновение. Между тем минуло около двух с половиной земных лет. На приборах, стенах, вещах – везде виден налет пыли, красноречиво подтверждающий это.
По-прежнему шелестели потоки воздуха, в нужные моменты включалось и выключалось освещение, в запущенных парках росло много цветов, по своему бесконечному руслу текла река Лета. У входов в каюты все так же висели таблички с такими знакомыми именами… Эх, не стоит оставаться последним из компании. Хоть на Земле, хоть в космосе. Слишком уж это грустно.