всю обитающую в озере живность, включая пиявок. При дворе вошло в моду закусывать карачуртским лещом. На святую обитель буквально пролился золотой дождь. Монахи молились на Неухватную Икону совершенно искренне – если не из религиозного благоговенья, то по крайней мере из корысти.
Драго и Какаранджес оказались у монастырских стен в начале июня. Поставив в храме свечи Николаю Угоднику и святому Георгию, они пошли по прибрежным поселкам и в одном из них арендовали лодку вместе со снастями.
– Сомов ловить будем, – объяснил Драго хозяину лодки.
– Ну-ну, – иронически кивнул тот, прекрасно понимая, какую добычу цыган в самом деле собирается ловить. Охотники за Неухватной Иконой появлялись у Карачурта едва ли не чаще, чем паломники-пилигримы. Но все их усилия пропадали даром. Драго целую неделю охотился за Иконой и однажды, воспользовавшись завесой утреннего тумана, сумел даже приблизиться к ней, однако в последний момент она камнем ушла на дно.
Настроение у Драго было грустное, особенно если учитывать, что красавец Сэрко недолго служил ему верой и правдой – на четвертый день путешествия он провалился в барсучий лаз и сломал ногу. «Ох, дело…» – только и промолвил цыган. Какаранджес высказался более определенно: «Не иначе как ведьма под копыта нашептала!» Сэрко пришлось толкнуть по дешевке в ближайшей деревне. Это сильно замедлило Драго и коротышку, а главное – внушило им суеверную робость: если все начинается через пень-колоду, чего ждать в финале? У цыган есть особое словечко – «бессчастный». Это человек, которого преследуют неудачи. Дом его сгорит, конь умрет, жена изменит, все закончится плохо. И больше того – бессчастные люди могут заразить своей невезучестью всех остальных. «В чужом несчастье, как в болоте, завязнуть можно», – говорят цыгане. Одна беда цепляется за другую, и в итоге, нарастая от раза к разу точно снежный ком, катящийся с горы, она подминает под собой все мечты и надежды. Бессчастных чураются, как прокаженных.
«Что за утьки-ватьки? Почему все не в склад?» – размышлял по пути огорченный Драго, но тут как ни выворачивай, а от правды не денешься. Лошадь во сне торговали? Торговали! Змею переехали? Переехали! Мертвый табор встретили! Свадебный конь искалечил ногу! Да еще эта история с табором Ворончаков! Драго с коротышкой пересеклись с ним в окрестностях Мырвича. Ворончаки, подобно Кирилешти, были кастрюльщиками и проявили большой интерес к тому, как дела у Графа, жив ли старый Горба, вернулся ли с каторги Гриня Ошпаренный? Драго отвечал на вопросы почтительно и с достоинством. Неторопливое течение вечерней беседы прервал Какаранджес, вылупивший глазенки так широко, словно сам Владыка Небесный явился его зрению:
– Вот те на! Драго! Чтоб я сдох, а такого еще не видел!
Между шатрами ковыляла простоволосая молодая девушка. Ноги ее были закованы в кандалы.
– Отец так решил! – наперебой объясняли Ворончаки.
– Он ей жениха подыскал, а она за того парня не хотела. Накричала на отца, как ведьма!
– Строптивая девчонка!
– Должна слушать, раз дочь!
– Ну отец ее выдрал, а она ему: «Ах, ты так!» и поклялась в лицо сбежать. Отец видит: дело не шутка, вот он ей вместо свадебного колечка эту цепь и сварганил!
– Боялся, что сбежит, умыкнет ее кто-то.
– Поможет обиженной!
– Мало ли что!
– Нахальной свадьбе почета нет!
– Она даже по грибы в цепях ходит!
– Привыкла поди.
– Пойдем отсюда, – шепнул Драго коротышке. – Гибло у них! Не должен цыган ковать цепи для своих! Бог ему отомстит. Все у них не так, и у нас не так будет!
С Ворончаками они быстро попрощались, а вот с цыганочкой, закованной в кандалы, расстаться оказалось посложнее. В ночь, когда Драго едва не поймал Неухватную Икону, она явилась к нему во сне. «Что бы это значило?» – прикидывал цыган, сидя на берегу и подавляя невеселые мысли. Коротышка, закатав панталоны, бродил по теплой воде, которая была черным-черна от кишащих головастиков. Их щупленькие тельца приятно щекотали Какаранджесу лапки.
– Чего такой мутный? – спросил коротышка, подсаживаясь к Драго.
– Не мутясь и море не становится.
– Может, сеть на нее поставить?
– Если б так легко было…
– Что же нам делать?
– Отстань, заноза, – цыган поднялся и отряхнул штаны.
– Ты куда?
– За кудыкины горы воровать помидоры.
С этими словами Драго скрылся в лесу. Какаранджес стащил через голову рубаху, скинул штанишки и, оставшись голышом, вновь зашел в воду. Головастики окружили его лапки, как каша. Он не видел под ними своих ступней!
День был теплый, прелестный. Стоя по колено, коротышка набрал в ладони воды и, счастливо ежась, обтер себе плечи и грудь. Он никогда не бросался в речку с разбега.
Из-за облачка выглянуло солнце. Какаранджес подставил ему мордашку и мечтательно зажмурился. Ветер отдувал слепней. Ели в зеленых шишках торжественно качались.
Вдруг в камышах кто-то прыснул от смеха. Довольная улыбка мигом покинула лицо коротышки. В панике он завертел головой и, вприпрыжку выскочив на берег, напялил панталоны. Из осоки послышались плеск и бульк, а потом прямо возле пляжа из воды вынырнула мокрая женская голова. Какаранджес смотрел на нее подозрительно. Девушка ему улыбалась, но он блондинкам не доверял.
– Ты… ты чего? – закричал коротышка, пытаясь замаскировать гневом свое смущенье.
Девушка засмеялась.
– Ты чего меня в краску вгоняешь? Это пляж мужской!
– Вот я и приплыла – посмотреть, какой он мужской.
– Проваливай! Камнем звездану.
– Не злись, коротышка.
– Я Какаранджес!
– Как-как?
– Неважно. Фукай отсюда. Мать твою копытом!
– А ты с кем сейчас разговаривал?
– С тобой, бестолочь. С кем же еще?
– Да тут как будто цыган сидел, и ты с ним беседовал.
– Это правда. Драго Христофоров, мой первый друг! – заважничал Какаранджес.
– А он кто такой? – блондинка спросила с самым невинным видом, но Какаранджеса было сложно провести:
– Понравился?
– Как знать, – уклончиво ответила новая знакомая и вылезла на берег, отжимая косу. Она была абсолютно голой. Какаранджес мало понимал в женщинах, но и он с первого взгляда заподозрил неладное: кожа у девушки отливала голубым, а между пальцев поблескивали полупрозрачные перепонки цвета слюды.
– Да ты русалка?! – воскликнул Какаранджес.
– Ну русалка. И что теперь?
– А у вас солитер бывает?
– Дурак! – скорее весело, чем обиженно произнесла русалка. У нее было выразительное лицо – некрасивое, но тем не менее притягивающее взгляд. А уж пышности ее форм позавидовала бы любая красавица.
– Познакомишь меня с цыганом?
Какаранджес как будто ждал этого вопроса:
– А что мне за это будет?
Девушка задумалась, а потом показала на жемчужное ожерелье, украшающее ее длинную изящную шею.
– Черный жемчуг. Большая редкость, – сказала она, но коротышка успел без нее оценить драгоценность. – Одну жемчужину ты получишь за то, что нас познакомишь, вторую – если он