а Коряга направляет его. Пока я корзину набрала, они и кружечки не собрали. И смех и грех с ними. Я говорю:
– Горба, я вам помогу! Давай котелок, я мигом насобираю.
– Куда так много? – удивился Горба. – Цыган не белка, без запасов проживет. Наберу вот ягодку старухе поесть – и хватит.
Да, цыган без запасов проживет. Запасы, они ведь держат. Запасись всем побольше, и с места не сдвинешься, бросить будет жалко. А нам, цыганам, свобода всего дороже.
Потом я, Роза и Лолли лежали на траве, смотрели кругом, и разморило нас. Травы под нами пахли сладко, деревья над нами качались и верхушками корябали небо, а между нами стояли корзинки с душистыми ягодами. Да-а, непривычно цыганке без дела. Даже и не помню, когда вот так было в последний раз, наверное, когда я маленькой была.
– А я вот думаю – разве это не любовь? – жуя травинку и глядя на Горбу с Корягой, сказала Роза. – Когда-нибудь, Воржа, будете вы с Драго старенькими, как Горба с Корягой. Они такие милые и безобидные. Горба видит плохо, и она все для него смотрит. А сама она еле ноги переставляет, так Горба ее водит.
– Нет, Роза, это не любовь, – отрезала Лолли. – Про любовь песни складывают. Слыхала слова-то? «Через тебя-то, моя красавица, хожу я холост, неженат…» Страдает! А про Горбу с Корягой какую песню можно сложить?
– Так ведь и они друг друга любят.
– Как они любят – мне такой любви не надо. Мне хочется, чтоб без меня ему жизни не было! Любовь без страданий – не любовь.
– Ну да, – усомнилась Роза. – Любовь всякая бывает. Мне страдания не нужны. Если он мне мил и я ему, нам хорошо и спокойно. Зачем заставлять друг друга страдать?
– Не понимаешь ты, – нетерпеливо перебила ее Лолли. – Как я пойму, что он любит меня, не испытав его?
– А ты, Воржа, что думаешь?
– Не знаю.
– Как не знаешь, а Драго?
– Да, Драго, – досада наконец-то заговорила во мне. – Драго уехал, и нечего мне вспомнить. Радости я сейчас никакой не чувствую – все схлынуло вместе с ним, и страдать – тоже не страдаю. Только вот монетка висит на мне и обещание. А любовь, где она? Чтоб любовь была, не надо разлучаться…
– И эти все туда же! – вдруг донеслось сзади. – Сопли из носа бегут, а свой ум хотят иметь! О любви рассуждают!
Гулумба! Как это ей удается все наши разговоры подслушать! Лолли тут же вскочила на ноги:
– Гулумба! Лучше не подходи!
– Иди куда шла, Гулумба, – говорю я ей с достоинством, прилично держу себя.
– Ой, невестушка наша заговорила! – оскалила золотые зубы Гулумба. – Невеста без жениха!
– Ты мне не сваха, – разозлилась я. – Иди займись кем-нибудь другим.
– Я-то вас не сводила, твоя правда, а вот развести – разведу!
– На все воля Божья, Гулумба, а ты не Бог, – говорю я, но уже чувствую, что слезы на глаза наворачиваются. – Драго вернется.
– Ты думаешь, он вернется, да? Да он и думать про тебя забыл! Драго весь видный из себя, на него много охотниц найдется, да поинтересней девчонки сопливой.
– Ну все, Гулумба! Берегись! – не выдержала Лолли и ловко наподдала Гулумбе ногой. Та смешно закачалась и с размаху уселась в свою ягоду. Но мне к тому времени было не до смеха, слезы глаза застили.
– Быстро, быстро, – погнала нас Лолли. – Давайте отсюда, пока она не очухалась.
Подхватили мы корзины и что есть мочи побежали в лес, в безопасное место.
– Все гадости Гулумба говорит из зависти, – срывающимся на бегу голосом утешала меня Роза. – Ей чужое добро мешает, и жаба душит смотреть, что у других все складывается.
– Да, это ей самое приятное – людям гадость сказать, – поддержала Лолли. – Желудь горький, а свинье сладко.
– А знаете, – всхлипывая, сказала я, – умом-то понимаю, что вреда от Гулумбиных слов нет, а сделать с собой ничего не могу. Есть в них правда. Если б Драго любил меня – не уехал бы на край света. И приходится мне выгораживать его, а сама я не верю…
– Да женится он на тебе!
– Гулумба вот нагадала, что не выйдет у нас с Драго, а потом он и сам уехал.
– Так он не от тебя убежал, а по делу уехал!
– Отец говорит, что Антрацит от Гулумбы в кабак уходит, вино пьет, – доверительно поделилась Роза.
– Что Антрацит! От такой жены и ангел запьет! – выдала Лолли.
Мы с Розой переглянулись и расхохотались – буйный Антрацит никак не походил на ангела, даже если ему крылья лебединые пришить.
– Все, Гулумбы не видать. Пойдемте! – скомандовала Лолли.
Мы двинулись к табору и втроем загорланили:
– Че-ерез тебя, моя кр-расавица-а, хожу я холост, нежена-а-а-ат…
Глава четвертая
Гэнэ и гэнэ, еще на явнэ[49].
Озеро Карачурт залегло у подножья Удомских гор. От него кормилось несколько рыбацких поселков, выросших у воды, словно рот возле хлеба, и один городок, названье которого значения не имеет. Он находился на полуострове, далеко выдающемся в центр озера. Триста лет назад здесь поселился отшельник по имени Никодим. Он построил ветхую хижину и в голоде и холоде влачил самое жалкое существование, надеясь непосильным богоугодным трудом искупить какое-то страшное преступление, тяготившее его. Кроме странников и скитальцев, до поры до времени никто с ним не знался, но потом те же странники и скитальцы разнесли по Империи весть, что на Карачуртском озере живет святой старец – целитель и ясновидец, наделенный злосчастным даром изгонять демонов из одержимых. В убогую, продуваемую всеми ветрами лачугу зачастили посторонние люди, некоторые весьма и весьма богатые. Кто-то, удовлетворив любопытство, уезжал обратно, но некоторые оставались отшельничать с Никодимом – была у них такая потребность. Вместе они возвели часовню, вокруг которой спустя два поколенья образовался монастырский приход. Девственные луга засеяли пшеницей и рожью. Там, где раньше бродили лоси и волки, выросли дома, огороды, бани, мычали телята, чавкали свиньи. Вскоре стада разрослись настолько, что пастуха пришлось дополнительно учить арифметике, дабы он мог хотя бы пересчитать своих подопечных. Приделы, трапезная, молельни, кельи – все было сделано с экономией, но на совесть. Монахи работали не покладая рук, а между тем и приток пожертвований от жаждущих просветления сановитых гостей рос год от году. В итоге бывший приют одинокого скитника Никодима, который не брезговал завтракать мышами и водяными крысами, сказочно разбогател, превратившись в некий симбиоз монастыря и торговой лавки. Карачурт издревле изобиловал рыбой, а с тех пор, как в его водах появилась Неухватная Икона, ее чудесные свойства распространились и на