Поправившегося Женьку, конечно же, не оставили во дворце. Но и выкидывать в чёрный квартал не стали. Себастьян Бьёри устроил мальчика в кадетский корпус. Туда же первокурсником спустя полгода был зачислен Диметриуш Бьёри.
Это было отцовское решение.
— Хорошая муштра ещё никому не навредила, — пресёк он возмущение своей обожаемой супруги.
— Но Митенька не хочет быть военным! — возмутилась Наталия.
— Пусть заработает право делать то, что хочет, — холодно оборвал её Себастьян. — Пусть учится сам решать свои проблемы, а не убегать от них в ночь и вьюгу. Здоровый лоб уже… Татусь, ну не дуйся. Я же не варвар, не буду я его там через силу держать. Если совсем плохо станет, если попросит, то, конечно, мы его заберём. А так — новый опыт, друзья опять-таки… Ну, Таточка!
Здоровому лбу на тот момент едва исполнилось шесть лет, и он, подслушивая и глотая злые слёзы, прятался за портьерой. Он не попросил. Ни тогда. Ни позже. Ни сейчас. Хотя сейчас отец бы не отказал. Ещё бы он отказал, учитывая все нюансы сложившейся ситуации.
— Свои проблемы я решаю сам, — самоуверенно хмыкнул Диметриуш Бьёри и, бросив мотор на стоянке у корпуса техникума, в котором преподавала быстрая на расправу дочь демона, направил свои стопы в директорат.
Вообще-то, если по-хорошему, то сначала стоило было всё обсудить с Марией. Она, как выяснилось, девушка с характером. И надо отдать ему честь: Димон с самого начала так и собирался сделать. Ночью собирался, когда принял решение, утром, когда пытался объяснить девчонке, как лучше будет для них обоих. Даже днём в воскресенье, пока решал какие-то рабочие моменты и поднимал информацию по Марии Лиходеевой, Бьёри был уверен, что вечером они всё обсудят и совместными усилиями примут правильное решение.
На это он надеялся, когда уставший поплёлся в единственную в Парыже кондитерскую, чтобы купить к ужину тортик.
«Не сможет она меня выгнать, если я к ней с тортиком приду!»
И провёл там почти полтора часа, споря с продавцами и требуя жалобную книгу.
Нехорошее Димон заподозрил, когда заметил, что окна Машиной квартиры встречают его темнотой.
— Маша! — позвал он, открыв дверь. Чисто для проформы позвал, заранее зная, что не станет она прятаться от него. Ну, то есть, прятаться, может, и станет, но не в темноте же!
На душе как-то противно мяукнули кошки, но Бьёри велел им заткнуться и, поставив с боем отвоёванный тортик в холодильник, взялся за готовку ужина. И пусть говорят, что через желудок пролегает путь к мужскому сердцу. Женское тоже не останется равнодушным к кролику, маринованному в белом вине.
Ближе к полуночи Димон понял, что она не придёт. И в первое мгновение даже испугался не на шутку: не придётся ли её ещё двадцать лет искать!? Но потом опомнился, проворчал негромко:
— Больше не сбежишь, — и, скрипя зубами, достал из кармана телефон.
— Скорую вызывать? — после первого же гудка отозвался приятель, и Димон тихонько рыкнул в трубку:
— Не смешно!
Это был пятый или шестой приступ веселья друга за сутки. Лично они пока не виделись, но Skype никто не отменил, а лгать о том, что в телефоне камера сломалась, Димон посчитал ниже своего достоинства, в результате чего был вынужден терпеть подколки со стороны лучшего друга.
— Ну, не знаю, не знаю, — не согласился Жека. — Я всё ещё под впечатлением от твоего внешнего вида… Как ей удалось вообще так тебя отделать? Ты наклонился или она на табуреточку встала? — и рассмеялся, скотина, к пущей досаде Димона.
— Пошёл ты!..
— Учитывая время на часах, то пошёл у нас как раз-таки ты, — хмыкнул проницательный Ракета и уже более серьёзным голосом спросил:
— Сбежала?
— По ходу, да… — вяло согласился Димон. — Спроси там…
— Да у бабули она, — раздался голос Ленки, которая, видимо, грела уши об их разговор. (И тоже веселилась за счёт внешнего вида внука Императора!!). — В Луках. Больше негде.
— Слышал?
— Слышал, — буркнул Бьёри, шарахнув от досады кулаком по стене. Про Луки он мог бы и сам догадаться: в Машином личном деле с места учёбы адрес единственной родственницы упоминался. — Спасибо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Значит, к бабушке, — процедил Димон, положив трубку. — Что за детский сад?
Первым порывом было вскочить на драгстер, забить в навигатор адрес и вытряхнуть посмевшую удрать от него девчонку из тёпленькой постельки, чтобы объяснить популярно, как строятся отношения между мужчиной и женщиной во взрослом мире. Димон даже обулся и шлем схватил, но потом подумал о бедной старушке, которую не порадует ночной визит бандитообразного демона, и о том, что вряд ли этот поступок поднимет его рейтинг в Машиных глазах.
В общем, никуда он не поехал, зато сходил в сверкающий зелёными огнями ночной магазин за бутылкой некачественного коньяка, а потом до утра пил, закусывая добытым с риском для жизни тортом, перечитывал ту скудную информацию, которую удалось нарыть на Машу, и думал, как лучше поступить.
Первой проблемой стало известие о том, кто занимает должность директора в техникуме, где Мария Ивановна Лиходеева работала преподавателем русского языка и литературы. Профессор Базиль в их Институте читал Этику взаимоотношений транспортных субъектов. И если Бьёри его предмет сдал с первого раза — спасибо батюшке, который заставил Димона жить на стипендию — то остальные его одногруппники к принципиальному зануде сделали не по одному заходу. Тогда, в восемнадцать лет, особой признательности к Базилю Диметриуш не испытывал. Сейчас, годы спустя, Бьёри понимал, как много дал ему этот случайный в его жизни человек. Поэтому, глядя на старенькое здание техникума, Димон думал не о том, что скажет Маша, когда узнает о его беспардонном вмешательстве в её жизнь, а о том, как бы это вмешательство провернуть так, чтобы не упасть в глазах старого профессора.
В просторной приёмной пахло жасмином, свежей сдобой, чернилами и магией. Бьёри напрягся на мгновение, дёрнув кончиком носа. «Ну, в самом деле! Не Базиль же балуется со студентами от нечего делать!» — подумал он, пытаясь найти объяснение этому не то чтобы удивительному, скорее, неожиданному явлению.
Секретарша, которая с задумчивым видом подпиливала ноготок на пальчике левой руки, привстала навстречу с приветливой улыбкой на миловидном лице, когда Димон толкнул дверь с серебряной табличкой «Директорат». Но стоило ей рассмотреть Бьёри более, так сказать, детально, как улыбаться ей расхотелось.
— Зра-а-авствуйте, — протянула женщина и перепуганно поёжилась в кресле. — Вы к Василию Ивановичу?
И с тоской посмотрела на трость зонтика, висевшую на вешалке, что спряталась в углу, внезапно почувствовав себя совершенно беззащитной.
— Могу и к вам, если пригласите, — улыбнулся Димон, чтобы сгладить впечатление от своего бандитского вида. Синяк под глазом посветлел и почти исчез, но волосы отказывались расти, лишь слегка окрасив макушку легкой щетинистой синевой. — Я бы от чашечки жасминового чая не отказался. Пахнет он у вас совершенно замечательно.
Секретарша довольно зарделась и всплеснула руками:
— Правда? Вот и я Васильиванычу всё время говорю, мол, пейте чай. Он и шлаки выводит из организма. И вообще очень полезен. Особенно в пожилом возрасте.
Димон мысленно усмехнулся, представив себе, как перекашивает Базиля от слов о возрасте. С другой стороны, он сам выбрал Тринадцатый этаж, а они здесь все были весьма консервативны. Поэтому и приходилось несчастному мужику поддерживать возрастную иллюзию. «Кстати, вот откуда мог быть этот озоновый привкус магии в воздухе!» — попытался сам себя успокоить Димон и сам же возмутился столь неправдоподобному объяснению.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Поболтав с секретаршей Зоечкой минут пять, Бьёри вежливо поблагодарил женщину за «воистину божественный чай» и стрельнул глазами в сторону директорского кабинета.
— У себя? — спросил заговорщицким шёпотом, и женщина радостно закивала.
— Только занят немного. Подождите, я спрошу.
Она нажала кнопку на селекторе и пропела: