Палыча кулаком под ребра:
– Говорил тебе, давай денег дадим!
Палыч ответил:
– Успокойся, Костя. Если ему каждый день давать, он вообще нюх потеряет. А то на шею сядет, и станешь ты его личным рабом.
Яреев заметил:
– Можно подумать, этого еще не случилось.
Открылись двери, и во двор вылетел Царь. Лицо его было красным, усы торчали дыбом, глаза горели справедливым гневом, а рука сжимала ведомость, где напротив каждой фамилии стояли маленькие плюсики и минусики (типа – сдал, не сдал деньги).
Палыч весело рявкнул:
– Строиться!
Все встали в две шеренги. Яреев негромко произнес:
– В очередь за пряниками, джентльмены!
Подошел Царь. Он зло оглядел строй и начал:
– Это что за результаты? Кривошапко, вы чем ночью занимались? Где бухой? Почему всего восемь нарушителей?
– Алексеич, искали бухого всю ночь, – проблеял Палыч. – Одни прокуроры и судьи пьяными катаются. Ну, некого оформить! А пока сеяли транспорт, мелких нарушителей выявлять некогда было. Вот, попались с утра по скорости восемь человек, их и написали.
– Что ты мне костыли в галоши обуваешь? Чтобы ты или Кипятков бухого не поймали? Никогда не поверю! Вчера не оформили, сегодня… Это сколько ж вы продали, а?
– Ни одного, Алексеич,– Палыч виновато развел руками,– немастевая ночь.
– Что ты врешь? Если сейчас вам карманы вывернуть, вот весело будет!
Кривошапко промолчал, а Царь продолжил:
– Ладно, у Гращенко бухих нет. А ты попробуй восемь дорожек оформить. У тебя мозги закипят!
Гращенко понимающе и важно закивал головой.
– А вы? – царский взгляд уперся в Алмазова.
Тот, чувствуя себя спокойно, все равно вздрогнул.
– А мы оформили, – сказал он.
– И все? Одного за ночь и все?!
– Буйный попался, пришлось в райотдел сдавать.
– И что, пока ездили по городу, ни один пешеход дорогу не перебежал?
У Алмазова удивленно округлились глаза. Яреев хмыкнул задушенным смехом.
– Алексеич, какие пешеходы в три ночи? – удивился Алмазов.
– Хочешь сказать, нету их? Вранье! Я тоже по ночам езжу по городу. Вечно какие-нибудь пьяные хмыри под колеса вываливаются!
– Так когда же их ловить? Мы сначала у доктора были, потом в райотделе…
– Мне тебя учить надо? Какого черта, блин, вы вдвоем в райотделе делали? Онанизмом занимались? Привезли задержанного, закрыли в клетку и все! Один остался бумаги писать, а второй – вышел на улицу, и выявляй себе пешеходов пачками!
Неожиданно Палыч издал хрюкающий звук и, без разрешения выскочив из строя, скрылся за углом ротной канцелярии. Следом за ним, булькая горлом, унесся Кипятков.
– Куда?!– крикнул Царь.
Яреев услужливо сообщил:
– Наверное, сожрали что-нибудь несвежее. Обдристались!
Командир роты подумал немного и опять уставился на Алмазова, который никак не мог прийти в себя и, вытаращив глаза, усиленно моргал.
– Или я неправильно говорю?– продолжил Царь.
– Все правильно, Алексеич,– сказал Яреев,– виноваты. Будем исправляться.
Алмазов продолжал пребывать в ступоре. Из-за угла дома доносились самые разнообразные звуки: ржание, взвизгиванья, топот ног и прочие веселушки.
– Кому это там неймется, мля? – Царь строго посмотрел в ту сторону и начал по-новой. – Вот я сейчас пойду с этими результатами к подполковнику Хмаре, и что я ему скажу? На три экипажа – один бухой. Вы знаете, как он нас, командиров, дрючит? Как помойных котов! У меня каждый день задница красная! А все из-за вас. Зачем мне это? А как попросишь денег сдать, так вам это не надо. Нету их, видите ли!
Из-за угла вышли Кривошапко с Кипятковым. Лица их были уставшими и блестели влажными глазами.
– Разрешите встать в строй,– хрипло попросил Палыч.
Царь махнул рукой:
– Разрешаю. Что – жаба давит? Денег накрали полные карманы, а жрете всякую дешевую муйню. Экономите? Вот за жадность вас боженька и наказал. Теперь задницами в сортирах расплачиваетесь.
Уловив взглядом движение в районе курилки, командир роты крикнул:
– Кто там прячется? Выходи!
Появился Ваня Дрозд, занимавший должность помощника командира роты по технической части. Был он капитаном и представлял собой личность, сходную по своему назначению с гофрированным шлангом высочайшего качества.
– Ага, ну-ка, иди сюда, работяга чертов, – Царь поманил пальцем.
Ваня подошел.
– Значит так. Гращенко и Пахомов идут домой, потому что они всю ночь трудились и устали. А вот эти четверо бездельников в твоем распоряжении. Ровно час занимаешься с ними строевой подготовкой. А то на последнем смотре генерал сказал, что наш полк ходит хуже пожарников. Потом мне доложишь, и я проверю, как ты их натренировал.
Царь развернулся и скрылся внутри здания. Дрозд потер ладони и весело спросил:
– Ну что, сынки, потренируемся?
Яреев ответил:
– Сейчас мы тебя отведем за курилку и там заставим одного ходить в колонне по четыре.
– Напра-во,– скомандовал Ваня, – за угол шагом марш!
Яреев дал пинок Алмазову, который как бы прилип к асфальту, и строй, состоявший из четверых злостных неплательщиков, протопал за угол строения.
Там дружно достали сигареты и закурили. Некурящий Алмазов наконец-то пришел в себя и сказал:
– Надо же, какая скотина! И ведь все это, весь этот концерт только из-за денег!
Яреев хмыкнул:
– А то ты его не знаешь.
– Но он таким раньше не был.
– Это когда не был, когда ты ему при получении звания капитана восемь звезд из чистого золота подарил? – поинтересовался Палыч.
– Так это мы с напарником подарили, потому что он человеком тогда был, – ответил Алмазов.
– Ну да, ну да, – сказал Яреев,– я помню это время. Вы тогда после такого подарка месяца три в шоколаде ходили и ни черта не делали. Зато всех остальных он драл и в хвост и в гриву. Человека нашел! Да никогда он человеком не был, и никогда уже не станет. Аппетит приходит во время еды. Сначала ты с золотишком, потом еще кто-нибудь с подобным, и получайте, что заслужили.
Он сплюнул себе под ноги. Изя подумал немного и спросил:
– И что ж теперь делать?
– А ты ему еще майорские звезды подари. Он уже год майором ходит, а тебя все нет, да нет. Ау, где ты, Алмазов? – Яреев приставил ладонь к глазам, встал в картинную позу и оглядел окрестности. – Звезду для Его Величества!
Все рассмеялись. Кипятков предложил:
– Может, возьмем бутылку, да позавтракаем?
– Бутылку тебе, – Палыч выбросил окурок, – «Буратино» пей, токсикоман угарный. Но я – за предложение!
Яреев взглянул на часы и сказал:
– Уже десятый час. Раньше десяти нас не отпустят. Пока соберемся – будет