всяких хулиганов!
Парень покрутил пальцем у виска и отвернулся.
– Вы видели, инспектор? – не унимался правдоискатель. – Меня оскорбили неприличным жестом! Дайте мне бумагу, я буду писать заявление!
Инспектор поднял глаза к потолку и стал похож на молящегося мученика в последнюю минуту перед неотвратимо надвигающейся казнью.
– Это что за гусь? – с неприязнью в голосе спросил Вова.
Глаза Батона странно блеснули, и он ответил:
– Да это директор одного из детских домов. Он растлевал детишек и потом их насиловал в извращенной форме. Наконец-то его задержали. А перед тем как закрыть, положено освидетельствовать.
– И эта мразь еще права качает?! – взревел Вова и понесся по коридору в сторону очкарика.
Очередь как-то сама собой раздвинулась, и крановщик с разгона врезался головой в живот правдоискателю. Оба рухнули на пол, и на глазах у изумленных свидетелей камазист, лежа сверху, стал душить детину-растлителя. Откуда-то сзади долетел испуганный крик Батона:
– Держите Вову, а то он его убьет!
Инспектор с кислым лицом очнулся и принялся заботливо и нежно стягивать Вову с жертвы красноречия. Парень, выдавший ранее замечание, сделал вид, будто усиленно помогает инспектору. Всем сразу стало заметно, что оба спасателя, откровенно говоря, попросту филонят, так как детина начал хрипеть и лицо у него неестественно посинело. Но никто, почему-то, на помощь не спешил. Неизвестно, чем бы вся эта вакханалия завершилась, если бы не Батон. Он возник рядом с трудящимся в поте лица Вовой и врезал тому стулом по голове. Крановщик обмяк и умиротворенно откинулся на пол.
Батон помог инспектору поднять правдоискателя на ноги, нырнул во врачебный кабинет и принес стакан воды. Детина жадно выпил и принялся отряхиваться. Инспектор (с уже не злым, а светлым и добрым лицом) поднял с пола растоптанные очки без стекол и торжественно водрузил их на нос потерпевшему. Тот, находясь в прострации, поблагодарил заботливого милиционера, перешагнул через пребывающего в нирване Вову, и зашел в освободившееся к этому времени помещение. Инспектор с добрым лицом сердечно поблагодарил Батона за оказанную помощь и проследовал за вежливым правдоискателем.
Абакумов приподнял Вову, прислонил его к стене и похлопал по щекам. Крановщик пришел в себя, обвел коридор мутным взором и хрипло спросил:
– Где этот кондом облезлый?
Абакумов успокоил крановщика и сообщил, что Вова честно заработал пятнадцать суток, минимум. А может и больше.
Батон в письменной форме быстро опросил свидетелей (странное дело, но сначала никто из них не хотел давать против Вовы показаний), потом зашел в кабинет экспертизы. Правдоискатель – с лицом белее мела и дрожащими руками – смирно сидел на стуле, тупо глядя сквозь пустую оправу очков. Он подписал все, что подсунул ему Абакумов, а затем и врачебные документы. Инспектор, доставивший его сюда, умиленно улыбался. Он ловил себя на мысли, что совсем не прочь погладить нарушителя по головке, как маленького ребенка.
Вот таким образом у Вовы забрали права и засадили его в райотдел. Несколько месяцев спустя он нашел Батона и передал тому ящик водки. Оказалось, что у Вовиной жены родинка на заднице совсем с другой стороны, и исполняет она гораздо лучше любовницы негодяя-рассказчика, сбившего Вову с толку…
Освободившиеся к четырем часам ночи Абакумов с Яреевым воссоединились с другим экипажем. К этому времени Бонд выловил бухого и, сидя с ним в патрульке, «душил» его как мог. Бухарь был капитаном дальнего плавания и, по выражению Саши, денег у него было – что у дурака махорки.
Поэтому разговор происходил так:
– Командир, одной американской купюрой можно расплатиться?
– Конечно, Петрович, только на ней должен быть Франклин нарисован.
– А Грант не пойдет?
– А это кто такой?
– Тоже президентом в Америке был,– Петрович показал Бонду полтинник.
Саша его внимательно изучил и вернул обратно.
– Нет. Такое впечатление, что он – лицо нетрадиционной сексуальной ориентации.
– Ну почему? Грант – целый генерал, герой гражданской войны.
– Красных с белыми?
– Нет, там, в Америке.
– Вот, вот, и я думаю. Чапаев там, Петька… А этого совсем не знаю.
Бонд еще раз посмотрел на полтинник и заявил:
– Все равно он мне не внушает доверия.
– Да нормальная купюра, командир.
– Нормальная купюра – это Франклин!
– Если Франклин поделить на два…
– Франклин неделим!
– Уф, какой ты тяжелый, командир.
– А кому сейчас легко? Ты, Петрович, пойми: Франклин – он и в Африке Франклин.
– Да нету у меня с собой Франклинов! Могу дать два Гранта.
– А, ну это другое дело. Когда Гранты в паре, то и с сексуальной ориентацией можно не напрягаться!
Петрович уехал, и инспекторы стали совещаться.
– По бухому у нас есть, – говорил Яреев. – Деньги тоже. Надо бы еще чего-нибудь по мелочи написать. Пешеходов, что ли?
– Где ты в четыре утра пешеходов возьмешь? – поинтересовался Изя.
– Поехали к проституткам, – предложил Батон,– они как раз сейчас через дорогу в неположенном месте бегают.
– Они все не местные и документов у них нет, – сказал Бонд. – Как ты личность у них устанавливать будешь?
– А зачем устанавливать у них личность, если они предназначены для других целей? Может, у них надо тёлкость устанавливать?
– Ну вас в болото, – сказал Изя, – поехали лучше спать. Пошел этот Царь в задницу!
– Вот это дельное предложение,– согласился Бонд, зевая во весь рот.
– Так с утра полоскать мозги будут опять, – напомнил Яреев.
– Ты что, Дрозда не слышал? – спросил Изя. – Не до нас сейчас Царю. На него анонимка пришла.
3
В шесть часов утра командир второго взвода капитан Кузнецов обзвонил все три экипажа и сообщил, что ротный начальник объявил тревогу. Сбор назначен на семь часов. Заехав в указанное время на территорию полка, ночники обнаружили возле курилки толпу сослуживцев с вещевыми мешками в руках. Вся рота собралась в полном составе за исключением отпускников и больных. От инспекторов, работавших вчера во вторую смену, смердело перегаром и их лица напоминали выбитые в воскресный день подушки.
Яреев тут же пошел здороваться и интересоваться самочувствием своих обычных собутыльников (они с Клейманом чаще всего работали во вторую смену и принимали участие почти во всех попойках). Возле курилки появился Ваня Дрозд. Лицо его дрожало от еле сдерживаемого смеха, а глаза шныряли по сторонам. Изя с Батоном отвели его в сторону и спросили, что означает весь этот балаган.
Ваня, смеясь, принялся рассказывать:
– Представляете, Царю вчера пришло домой письмо. Жена тут же его прочитала, примчалась на работу и устроила ему скандал. В письме было что-то про проституток…