А этот черный и пустой.
– Но не по столбу же он к нему спустился! – заметил Кривошапко.
От рака мозгов Палыча спас подъехавший на патрульке Алмазов. Следом за ним появился Яреев. Он управлял натуральным автомобильным монстром. Старый ушастый «За́пор» был облеплен кучей всяких спойлеров, дефлекторов и кенгурятников. Сзади из бампера торчали четыре выхлопные трубы. Сама машина была белого цвета, но по капоту, крыше и крышке багажника проходили две толстые черные полосы.
– Что за катафалк? – спросил Палыч.
– Ничего ты не понимаешь в современном тюнинге, – ответил Алмазов. – Это высокий стиль аэрографии.
– Эх, надо же! Отстали мы от жизни, Костян, – сказал Кривошапко.
Из-за руля «Запорожца» вылез, матерясь, Яреев:
– Козлы малолетние! То ли пиво пролили, то ли обмочились от страха. Вся задница теперь мокрая!
На правом переднем сидении в позе застреленного в лоб диверсанта спал молодой парень в камуфляже. Сзади сидел такой же пьяный, но еще не заснувший водитель чудо-автомобиля.
– Вы кого-нибудь уже оформили за «газ»? – спросил Яреев у Палыча.
– Нет, но сейчас, вон, Гарик на подходе, – ответил тот.
– Ну, на экспертизе встретимся.
Яреев дал подзатыльник почти выползшему из машины водителю «За́пора», затолкал того обратно, сел за руль и уехал. Алмазов забрал бронежилет и отправился следом. Кипятков строго посмотрел на Гарика и спросил:
– Ну что, поедем лечиться к доктору?
Тот лечиться совсем не хотел:
– Не надо. Меня отец все равно убьет! Можно мне позвонить?
Палыч в своей телефонной трубке набрал названный номер, и Гарик на армянском языке быстренько поведал отцу о случившихся семейных неприятностях.
Ровно через пятнадцать минут папа был на месте. Он тяжело дышал от вынужденного бега и кипел от злости. Увидев состояние семейной, честно заработанной нелегким базарным трудом машины, отец сходу выдал сыночку здоровенного спелого леща, отчего тот свалился на замерзший асфальт. Инспекторы деликатно отвернулись и принялись усиленно курить, не мешая воспитательной работе.
Через пять минут Палыч сказал:
– По-моему, хорош. Пора спасать Гарика. Знаю я этих армян. Они лучшие специалисты в экономике. Папа может дубасить сыночка до утра, лишь бы денег не платить.
Они выдернули несчастного Гарика из рук озлобленного отца и засунули его в патрульку. Измочаленный юный нарушитель дышал тяжело и часто.
– Ну вот,– сказал Палыч,– я вижу, Гарику опять не холодно.
Папа Гарика дышал не легче. Палыч отвел его в сторонку, что-то рассказал, и тот принялся звонить по мобильному телефону богатым армянским родственникам.
Кипятков поинтересовался:
– Ну, и что нам светит?
– Сейчас продадим,– ответил Кривошапко. – За шапку сухарей, правда, но зато не надо будет ждать экипаж, оформляющий ДТП.
Кипятков занервничал не на шутку:
– Палыч, не будь идиотом! Мы вчера никого не оформили за «газ». Если сегодня не будет результатов по бухим, Царь нас с дерьмом сожрет!
– Да идет он подальше! Мы ему вчера денег дали.
– Он и сегодня захочет.
– Перебьется!
– Это все слова.
Палыч разозлился:
– Костя, ну что ты ноешь? Такое впечатление, что командир роты для тебя – как барин для холопа. Да пошел он к черту!
– Утром узнаешь, кто и куда пойдет, – мрачно заметил Кипятков.
– Ну и хорошо. Подумаешь, лишнюю пачку пилюль получим. Нам не привыкать. Короче, я продам Гарика. До утра далеко, может, еще поймаем кого на оформление…
Утром, разоружившись, вся ночная смена собралась у здания ротной канцелярии. Материалы были сданы командирам взводов, результаты работы записаны в убогую разграфленную бумажку с гордым названием «Ведомость», и личный состав собрался у курилки, ожидая разрешения уйти по домам. Для этого требовалось согласие одного единственного человека – командира роты.
Этот процесс длился долго, поскольку Их Ротное Величество не любил рано вставать. В роте имелось два взвода и в ночную смену выставлялось от двух до четырех экипажей на обслуживаемую территорию (в обычном трехсменном режиме, а во время усиления выставлялось в два раза больше).
В эту ночь работали три. Кривошапко с Кипятковым так никого и не оформили. Под утро им попался какой-то пьяный авторитетный Мехмед, с которого грех было не поиметь, потому что денег у того было в достатке, причем – с собой. Учитывая проданных Гарика и водителя «Мерседеса», за которым гонялись, пока Гарик работал собачьим аниматором, в карманах у инспекторов все было в порядке и настроение их от этого напоминало замкнувший в трехцветном режиме светофор. Поэтому Палыч стоял возле курилки и травил анекдоты.
Яреев с Алмазовым мрачно посмеивались. Водителя чудо-автомобиля они оформили. Но во время проведения экспертизы в теплом врачебном кабинете его еще больше накрыли алкогольные пары, и он полез драться. Пришлось сдать рогопила в райотдел. Эта процедура заняла вторую половину ночи. В итоге у экипажа был результат – оформленный пьяница. Но – ни денег, ни других нарушителей не имелось.
Третий экипаж состоял из высокого, дистрофически-худого Славика Гращенко и маленького ростом и щуплого Ромы Пахомова. Прозвище на двоих было одно – «Наркологи». Они получили его за то, что влегкую вычисляли водителей–наркоманов. Правда, сами иной раз употребляли пиво не с рыбой, а с какими-то вставляющими таблетками вроде тарена, или тазепама. На этом деле ни разу не попались конкретно (а кому надо их ловить, если они царские любимчики?), но в целом отношение к ним было подозрительным.
В роте имелся спаянный коллектив алкоголиков, который относился к наркошам в крайней степени негативно ввиду самого простого непонимания сущности этого явления. Зато Царю наркологи давали денег больше всех и регулярно, поэтому всегда были на хорошем счету и всем ставились в пример. Вот и сегодня они записали в ведомости, что оформили целых восемь ДТП (наврали, естественно), и спокойно курили, слушая Палыча.
Кипятков сидел чуть в стороне на лавочке и, улыбаясь, рассматривал плакат, висевший на стенке курилки. На нем был изображен довольный работяга с пачкой советских бумажных червонцев в руке. Рядом с ним стоял еще один рабочий с кислой небритой рожей, украшенной здоровенным фингалом. Он удивленно рассматривал рваную грязную купюру достоинством в один рубль. Надпись гласила: «Как работал – так и заработал!». Пальцы правой Костиной руки странно и тревожно шевелились в такт его неизвестным мыслям…
Лет, этак, восемь назад он ездил в командировку, которая едва не оказалась последней в его жизни. В девяностых годах тяжело было с обслуживанием дорогих иномарок, тем более новых. Кто-то из кентов командира полка нанял грузовик, загрузил в фургон свой «Вольво» и решил отвезти его в