Она говорила себе, что он ей не нравился — не мог нравиться. Он был просто едой, да и только. Она говорила себе оставаться отстраненной от ситуации, делать то, что должна. Эйден вызвал представителей ее расы в Оклахому, от него веяло силой, которую никто из них не мог понять, но все были во власти ее притяжения, их внутренние звери жаждали ее и буквально боготворили, а он мог нанести серьезный урон всему их виду. Убить его было бы милосердием к ее народу.
Его убийство, тем не менее, Виктория никогда не рассматривала. Она была заинтригована им, находила общее между ними. Он был аутсайдером для своей собственной расы, непонятым, нежеланным. Она не была изгоем, но как принцесса всегда была в стороне от всех остальных. Еще хуже было от того, что она всегда оставалась разочарованием для своего отца. Не воительница, как ее сестра Лорен, и не летающее стихийное бедствие, как Стефани.
Она была просто… собой.
Эйден прижал руки к ее вискам, прижавшись к ней телом, отчего у нее вырвался счастливый вздох. Он поймал ее в ловушку, окружил, стал единственным, что она видит. Единственным, что она хотела видеть.
— Ты выпадаешь из разговоров, — заметил он. В его голосе не звучало ни намека на пыл, но может… может, там было веселье?
— Это ни о чем не говорит, — сказала она, чтобы спровоцировать его. Как он поступит? Где границы его терпения?
— Давай тогда проверим.
— Как?
Он потерся носом о ее нос, его дыхание опалило ее щеки, теплое и мятное.
— А как бы тебе хотелось проверить?
Собирался ли он ее поцеловать? Ее сердце билось на супербешеной скорости, ее вены расширились, приспосабливаясь к увеличению кровотока. Она провела языком по губам, они смотрели глаза в глаза.
— Я… Я не знаю.
— Зато я знаю, — его голос звучал хрипло, порочно. — Для начала, я привлек все твое внимание?
— Да.
— Отлично. Это был первый шаг. Теперь второй.
Без дальнейших объяснений, он прижался губами к ее, мягко, исследуя. Ее дыхание стало прерывистым, когда она почувствовала его вкус. Затем он надавил сильнее, раздвинул губы, лизнул. Она тоже открыла рот, приглашая, и их языки переплелись. Ее руки скользнули по его груди вокруг шеи, она запустила пальцы в его волосы.
— Мне нравится второй шаг, — прошептала она, готовая взорваться от счастья. — Но это ничего не доказывает.
Поцелуй.
— Ну, мы потом над этим подумаем.
Еще один.
Она хихикнула, без ума от этой его дразнящей стороны. Стороны, по которой она ужасно скучала.
И они стояли так, целуясь и касаясь, множество минут, может даже часов, и наконец-то, к счастью, ее тело начало согреваться. Счастливая от этого, она мечтала только, чтобы Эйден ласкал ее, как раньше.
Она хотела чувствовать его руки везде, по всему ее телу.
Скоро ее мечты сбылись. Не кожа к коже, но его руки скользили по ней, изучали, повторяли изгибы ее фигуры, прижимали к себе, подталкивали целовать сильнее, так, чтобы вырывались тихие стоны, дыхания не хватало, и она кусала его.
Надо отдать ему должное, он не кусался в ответ. Тем не менее, его хватка усилилась, стала жестче. И ей это нравилось.
— Эйден, — сказала она, сама не понимая, зачем зовет его по имени.
В следующую секунду уже летела… падала… хрустящие листья и холодная грязь под спиной, Эйден придавливает сверху.
Поцелуй ни на миг не замедлялся. Они хватали, сжимали, терлись друг о друга. Ее тело стало невероятно чувствительным, стремясь к… чему-то каждым своим движением.
Он все же оторвался от нее, поглаживая ее щеку и подбородок. Он тоже тяжело дышал. Капельки пота виднелись на его бровях.
— Ты была с кем-нибудь? — хрипло спросил он, и она влюбилась в эту хрипотцу.
— Ты про секс?
Он кивнул, взгляд блуждал по ее шее. В следующее мгновение он уже целовал ее там, лизал, посасывал, но все еще не кусал. И ух какие ощущения он вызывал в ней. Она тонула в них, каждая клеточка ее тела пылала.
Вместо ответа она спросила дрожащим голосом:
— А ты?
— Нет.
Но… но… ведь он такой красивый. Даже если человеческие девчонки считали его ненормальным, они все равно должны были сходить по нему с ума. Вообще-то они должны были сходить по нему с ума, потому что считали его ненормальным. Разве не всем нравятся плохие мальчики? Которые будут хорошими только для них или типа того?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ее жених, Дмитрий, был плохишом среди вампиров, и женщины толпами вешались на него.
— Почему нет? — ее руки сами начали изучать его тело, проводя по сильным мышцам груди, сжимая ткань его рубашки, а потом скользнули под нее. Наконец-то. Горячая как пекло кожа.
— Никому не доверял настолько.
А ей он настолько доверял? Вообще доверял? Она надеялась, что да, потому что никогда бы его не предала. Никогда.
— Так что насчет тебя? — спросил он, оставляя дорожку поцелует вдоль ее челюсти.
Она впилась в его кожу ногтями. Ей не хотелось отвечать. Не после того, как услышала его ответ.
— Ну…
Он поднял голову, и она застонала от разочарования. Его глаза теперь сверкали янтарем с крапинками фиолетового и зеленого. Такие невероятные, завораживающие глаза.
— Да, — тихо призналась она. — Была.
Его хватка усилилась.
— С кем?
Будет ли он теперь плохо о ней думать? Она не хотела говорить ему.
— Мне было любопытно. Я была помолвлена с Дмитрием, как ты знаешь, и, ну ты знаешь, что я его ненавидела, и…
— Дмитрий? Ты спала с Дмитрием? Которого ты ненавидела? — в его голосе было едва уловимое возмущение.
Но даже эти едва заметные нотки взбесили ее, остудив весь тот жар в груди.
— Нет. Не с Дмитрием. Но даже если бы и он. Что бы ты сделал? Что бы ты сказал?
— Не знаю, — ответил он честно.
Остатки пламени затрещали и погасли.
— В любом случае. Я не хотела, чтобы он был моим первым, потому что, как ты сам заметил, я его терпеть не могла, — тогда она сомневалась, стоит ли хранить свою невинность для него, хотя это не было вампирской традицией или обязательным требованием. Она раздумывала над этим просто потому, что Дмитрий был ревнивым собственником, и его бы задело, кого бы она ни выбрала.
В конечном счете перед тем, как отправиться в Оклахому, она решилась на это, просто пойти и выбрать кого-нибудь, кто мог бы выстоять против ее жениха. Она жалела об этой ошибке, но не могла изменить.
— И к твоему сведению, — продолжила она, — у нас не такие жесткие взгляды на секс, как у людей. У моего отца была тысяча жен, тебе об этом прекрасно известно.
Его глаза заледенели.
— Так с кем ты была?
Так она ему и сказала.
— Это не имеет значения.
— То есть он еще жив и где-то здесь. Значит, я могу… — внезапно замолчав, Эйден напрягся, он резко поднял глаза и прищурился. — Кто-то сюда идет, — он принюхался. — Женщина. Знакомая.
Она напрягла слух, но ничего не слышала.
Он оторвался от нее и встал, и, хотя, ее настрой сходил на нет, и ей было противно то, куда свернул их разговор, она все же расстроилась его отдалению, негодуя на то, что их прервали.
Без единого слова он протянул руку и помог ей подняться. Ее коленки подкашивались, пока она отряхивала свою мантию, ни на секунду не выпуская его из внимания. Его кожа порозовела, сам он вибрировал от напряжения.
И хотя у него не было клыков, он все еще обнажал звериный оскал.
Его губы распухли — возможно, она кусала слишком сильно — и волосы были взъерошены.
Хруст листьев, треск веток.
Кто-то приближался. Как мог Эйден услышать раньше нее? Снова? Она обернулась и увидела Мэдди Красотку, которая направлялась к ним, с длинными светлыми волосами, развевающимися за ней.
— Ваше величество, — обратилась девушка, остановившись, когда заметила его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Эйден встал перед Викторией. Чтобы заслонить ее от возможной угрозы?
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Ведь это значит, что ее Эйден возвращается, черты Виктории в нем слабеют, верно?
— Ну? — Эйден ждал, что скажет Мэдди.