(состоятся 25 августа при любой погоде)»…
— Мистер сармат! — кто-то за оградой чуть повысил голос. — Что-то случилось? Я могу быть вам полезна? Дрон, надеюсь, не повредил вашу… одежду?
Гедимин сделал шаг в сторону от непрозрачных ворот и увидел самку в комбинезоне, слегка крупнее и на полголовы выше «гонщиков». Она старательно улыбалась, но на сармата смотрела с опаской.
— У вас тут Летние полёты? Их же отменили в войну… — пробормотал Гедимин и тут же прикусил язык. «Она тут при чём⁈ Она их точно не застала…»
— А! Так вы знаете эту ураниумскую традицию? — самка внезапно обрадовалась. — Очень необычно! Слушайте… если вы сармат — вы, может, жили в Ураниуме до войны и сами застали их?
— Вы пилот, сэр? — из приоткрытой двери — не по центру фасада, а сбоку, чуть не на самом углу — высунулся детёныш со светлым хвостом волос. Гедимин криво ухмыльнулся.
— Я… был механиком в одном из звеньев. Тогда, до войны, — зачем-то сказал он. — Значит, теперь это традиция…
Самка округлила рот. Обычно люди быстро отводили глаза при разговоре, но она всё пыталась заглянуть под лицевой щиток.
— Механик? На довоенных гонках? Жёлтые глаза… Мистер сармат! Вы, случайно, не Гедимин Кет из звена «Эгион»?
Сармат вздрогнул, как от удара.
— Откуда знаешь про «Эгион»⁈
…В дверь Гедимин протиснулся боком, пригнувшись, — но внутри, в длинном помещении с раздвижными перегородками, потолки были неожиданно высокими. Подняв голову, сармат увидел разметку и «учуял» внутри стены встроенный «арктус» — не для того, чтобы заэкранировать комнату, а чтобы «рассечь» верхний ярус на гоночные трассы. На дальнем конце длинного зала гудели дроны; из-за другой перегородки доносились голоса — механик и пилот спорили о доработке двигателя.
— Проходите сюда, мистер Кет! — позвала самка из самой маленькой выгородки. — Тут у нас доска наград… и что-то вроде музея. Очень мало удалось найти, на самом деле, — война, сами понимаете…
Гедимин втиснулся в «музейный отсек» и ошалело мигнул — со стены на него смотрела неимоверно древняя фотография: он сам, Лилит и сёстры Хепри. Лилит держала в руках чёрный дрон с чуть скошенным носом и одинокой солнечной батареей на «спине». «Первая „Гарпия“, ещё до „Иглы“… первые гонки⁈ Где люди это откопали⁈»
— … и мы решили — у нашего города тоже должны быть традиции, — как сквозь туман, долетела до его ушей очередная фраза; женщина о чём-то рассказывала, но сармат почти ничего не слышал. «А тут уже Иджес… а мы, оказывается, долго выходили в призёры — до… что это за год?»
— … взрыв в одном из зданий атомной станции, — снова разобрал он слова человека. — Более поздние документы сохранились отрывочно… впрочем — большая удача найти хоть что-то после… У города должна быть история, мистер Кет. Пусть даже и… не самая приятная.
Гедимин поднял руку с передатчиком, и женщина замолчала.
— Я… скопирую себе? — отчего-то голос сармата звучал хрипло.
— Конечно-конечно, мистер Кет, — человек облегчённо вздохнул. Лишь когда новые файлы добавились в «хранилище» передатчика, Гедимин заметил, что и голоса, и гул дронов затихли, а в «музейный отсек» заглядывает толпа детёнышей — даже часть перегородки, изображающей стену, отъехала в сторону и встала наискось.
— Отряд, у нас сегодня особый гость, — женщина повернулась к ним. — Мистер Кет — один из первых гонщиков Ураниума… Мистер Кет, вы не против снимка на память? Мы повесим его тут, в музее. В знак непрерывности традиции…
…Уже отъехав от стадиона за оградой на три сотни метров, Гедимин опомнился и взглянул на карту, — ехать ему надо было совсем в другую сторону. Он сошёл с подвижной ленты и направился к перекрёстку. Очередной экзоскелетчик преградил было дорогу, но пропуск Ифе снова сработал… и срабатывал ещё несколько раз, прежде чем сармат добрался до станции. В голове не было ничего, кроме обрывков воспоминаний — и все они оканчивались зияющей воронкой на месте «Полярной Звезды». «Наши гонки, оказывается, — „городская традиция“… Иджесу надо будет его снимки показать,» — сармат криво ухмыльнулся, проходя в узкие ворота. Охранник-сармат, посмотрев ему в лицо, протяжно вздохнул.
— Ты уже в гетто — верни пропуск владельцу, ага?
— Щас, — вяло отозвался Гедимин. Голограмма погасла, и он затёр последние следы чужого файла. Охранник одобрительно хмыкнул. Гедимин уже забыл о нём, да и о работе в «Айви Тауэр» до вечера не вспоминал — сидел в ремонтном ангаре и пересматривал старые снимки. «Надо спросить у Маккензи, как связаться с Мафдет… Мафом. Он ушлый, он выяснит. Может, и ей… ему нужны эти фотографии. Вряд ли у неё… него что-то уцелело от Сешат. После войны, плена… электроника — штука хрупкая.»
Он потянулся было отослать Иджесу фотографии «Эгиона», но остановился. «Он дважды пропускает гонки. И так весь извёлся, а ещё я напомню… Вернётся — отдам.»
11 июня 07 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«Твои ночью в городе,» — в этот раз письмо пришло Гедимину от Эркенгера. Сармат хмыкнул. «Ну, Эркенгер в чужие дела не лезет. Скорее всего, ни о чём не спросит. Письмо — и письмо.»
В этот раз он, подходя к «секретному» ангару, вместо радости чувствовал тревогу. «Прошло много дней. Кровяной камень действует быстро. Если Вепуата и сегодня не будет — пойду на Равнину с Гварзой. Не отобьётся.»
За дверью ангара, на проходе, валялся чей-то миниглайд. Гедимин перешагнул было, но различил метки медслужбы — и аккуратно отодвинул транспорт к стене. Он уже слышал шорохи и чьё-то громкое тяжёлое дыхание.
— Обратно его повезёте лёжа, — сказал филк-медик; он выпрямился, и его макушка в белом шлеме показалась над невысокой горкой бутафорских ящиков. — И не раньше, чем через час. И… других способов попасть оттуда сюда нет? Завязывайте с этим. То есть — не вы, а он. В другой раз сосуды лопнут не в бронхах, а в мозгу — и мы ничего сделать не успеем.
Гедимин шагнул за ящики.