из знакомых или коллег уже советовал вам один из таких проектов. Вот как это работает: потенциальные предприниматели (а также художники и общественные деятели) просят обычных людей исполнить роль меценатов и венчурных капиталистов. Авторы проекта ставят перед собой цель по сбору средств. Скажем, они объявляют, что хотят собрать 50 000 долларов. Высокая планка может показаться заманчивой. Если ваша затея привлекает внимание, не лучше ли установить цель в 500 000 долларов, а не в 50 000? Но вот в чем подвох: согласно правилам Kickstarter, если вы не достигаете заявленной цели по сбору средств на все 100 %, проект признается проваленным и вы ничего не получаете. Система призвана поощрять людей формулировать разумные запросы и избавлять от иллюзорной сверхуверенности.
Исследователи проанализировали около 20 000 проектов, в которых приняли участие свыше 22 000 предпринимателей, получивших больше 120 миллионов долларов от более чем миллиона инвесторов. Обработав данные, они обнаружили нечто интересное. Одна группа авторов проектов на Kickstarter систематически запрашивала больше средств, а другая меньше – мужчины в целом запрашивали больше, чем женщины. Другими словами, мужчины были чаще уверены в том, что смогут собрать крупную сумму. Проекты, возглавляемые женщинами, в среднем нацеливались примерно на семь тысяч долларов, в то время как проекты с мужчинами во главе – на сумму почти вдвое большую.
Это расхождение стало отличной проверкой системы Kickstarter, задуманной с целью вознаграждать уверенность в себе, но наказывать за сверхуверенность. Что же произошло с запросами предпринимателей – мужчин и женщин? Учитывая, что в проектах, которые запустили женщины, как правило, ставились более разумные цели, именно они с большей вероятностью получали финансирование. Один-ноль в пользу реалистического мышления.
Исследователи также обнаружили, что мужчины чаще становятся авторами серий проектов. Хотя общее соотношение мужчин и женщин в выборке Kickstarter составляло 56 % на 44 %, если посмотреть исключительно на предпринимателей, которые запускали не менее пяти проектов, то представала совершенно иная картина. Более 70 % таких серийных предпринимателей – мужчины, менее 30 % – женщины. Кроме того, мужчины с гораздо большей вероятностью запускали новый проект на Kickstarter, если их первая попытка не достигала своей цели. Добивались ли они успеха со вторым или третьим проектом? Нет – исследователи обнаружили, что одним из лучших предикторов успеха в привлечении средств является предыдущий успех в привлечении средств. Участник, который запрашивал 500 тысяч долларов и потерпел неудачу, скорее всего, провалится и в следующий раз, когда запросит 400 тысяч. Поскольку женщины с меньшей вероятностью терпели неудачу со своими первыми проектами, нежели мужчины, их шанс преуспеть во второй или третий раз тоже был выше. Два-ноль в пользу реалистического мышления.
Когда исследователи взглянули на ситуацию с другой стороны и оценили общую картину, обнаружилось нечто любопытное. Мужчины как группа успешнее, чем женщины, привлекали средства на финансирование проектов на Kickstarter. Как такое могло произойти? Если мужчины иллюзорно сверхуверенны и регулярно за это расплачиваются, почему они чаще добиваются успеха? Что ж, есть множество объяснений, включая сексизм. Но одна важная причина связана с силой самообмана. Мужчины настолько иллюзорно сверхуверенны, что отказываются воспринимать провал как полезный сигнал. Они продолжают запускать новые проекты и завышать планку сбора. Многие из этих мужчин терпят неудачу, но такое количество продолжает участвовать в гонке, что некоторые все же добиваются успеха. В целом исследователи пришли к выводу, что это один из факторов, приводящих к гендерному неравенству в предпринимательской деятельности. Если бы вам нужно было оценить шансы отдельного мужчины или женщины на успех на Kickstarter, вы бы предпочли женщину. Но если бы требовалось оценить шансы на успех одной группы, вы бы выбрали мужчин. Иллюзорная сверхуверенность служит плохую службу мужчинам как отдельным личностям, но исследователи обнаружили, что она помогает им добиваться успеха как группе.
Внесу ясность: женщинам нереалистичные позитивные иллюзии тоже могут приносить пользу. В одном из исследований Шелли Тейлор обнаружила, что такие иллюзии особенно сильны – и полезны – среди женщин с раком груди. Многие пациентки, с которыми она имела дело, нереалистично полагали, что контролируют течение своей болезни. Из 72 женщин, ставших объектами одного из исследований Тейлор, только две заявили, что у них дела идут хуже, чем у большинства других пациенток. Многие из них были настроены исключительно оптимистично – даже когда факты не давали оснований для этого. В некоторых случаях женщины, находящиеся на пороге смерти, настаивали, что победили болезнь. Во многих отношениях такой самообман оказался полезен. Тейлор обнаружила, что женщины, которые питали мощные позитивные иллюзии, лучше справлялись с раком: они были менее склонны к психологическим проблемам, сопровождающим возникновение опасного для жизни заболевания, таким как депрессия, чувство собственной никчемности, бессонница, злоупотребление наркотиками и суицидальные импульсы. Последующий анализ в других группах подтвердил эти выводы. В ходе одного из исследований повышенной склонности к самообману среди геев, больных СПИДом, некоторые пациенты утверждали, что «выработали иммунитет» или что их иммунная система «больше способна к борьбе с вирусом СПИДа, чем у других геев». В конечном итоге такой самообман улучшал их способность противостоять заболеванию. Он вполне реально облегчал их страдания.
Иллюзорная сверхуверенность в свете предпринимательского фиаско может придать вам устойчивости. Ложные убеждения о том, что вы лучше остальных справитесь с тяжелой болезнью, могут оказаться кстати. Но такие убеждения полезны и в целом. Широкий спектр исследований демонстрирует, что необоснованно оптимистичные люди в большинстве случаев живут дольше, чем люди с более реалистичным отношением к жизни.
Джозеф Энрикес не боролся с опасной для жизни болезнью. Но чувство одиночества в сочетании с опустошающей потерей матери, болезнью отца и безответной тоской по спутнице жизни привели его к отчаянию, не столь далекому от состояния онкобольного. У него было два варианта. Он мог принять реальность и смириться с жизнью отверженного. Или, на весьма эфемерной основе, создать иллюзию романтических отношений, проигнорировав множество тревожных звоночков, намекающих, что отношения с Памалой существуют по большей части только в его воображении. Способствовал ли его выбор выживанию в меньшей степени, чем иллюзии пациентов, страдающих от неизлечимых заболеваний, или готовность владельца стареющей кошки пожертвовать сбережениями, чтобы продлить жизнь питомцу?
Подобно предпринимателям, находящимся во власти иллюзий, и необоснованно оптимистичным пациенткам с раком груди, у Джозефа Энрикеса было много доказательств – если бы он хотел их увидеть, – которые могли подсказать ему, что Памала ненастоящая. Он никогда не разговаривал с ней и не встречался с ней лично. Она никогда не делала прямых отсылок к тому, что он писал. Ее письма неизменно были позитивными и ласковыми, но лишенными конкретики: «Я вижу, что