Майя, потеряв весь свой начальствующий облик, виновато захлопала глазами.
Камилла выглянула из-за моей спины.
— Зависть, сестра — плохое чувство, — неожиданно выпалила она. — Хотела показать, что ты круче и что ты — великий маг? Поздравляю — ты все показала!
Майя вдруг всхлипнула и расплакалась.
Я растерялся. Все остальные — тоже.
Майя плачет? Да еще при всех?..
Эрик вынул из нагрудного кармана еще один платок и, осторожно придерживая его двумя пальцами за краешек, протянул девушке.
— Ну, что встали? — прикрикнула Майя на нас, но платок взяла. — Идите, делайте как знаете...
Я только руками развел.
Вот что у человека в голове? Чего с ней такое творится?
— Слушай, ты это... Успокойся только, — сказал я, присаживаясь на корточки рядом с ней. — Понимаю, сегодня у тебя неудачный день, и все идет не так, как хотелось бы. Но ты очень нужна нам спокойной и уверенной в себе. Ладно? И вообще, пока мы тут не до конца закончили... — проговорил я, чуть понизив голос. — Нам бы еще с одним делом управиться.
— Кстати, да, — согласился Эрик. — Кто пойдет в храм?
— Очевидно же, кто, — усмехнулся Берн. — Наш любитель некромантов!
— Лучше идти вдвоем, — вмешалась в наш разговор притихшая Майя. — На всякий случай, для страховки. Так что с ним пойду я...
— Тебе сейчас нельзя, — неожиданно твердо и громко заявил Эрик. — Ты не в форме и слишком возбудима. Такое сочетание до добра не доведет...
— Вообще-то нас с Лёхой и так уже двое, — заметил я.
Вытащив череп из рюкзака, я размотал его от полотенца и
легонько встряхнул, чтобы разбудить. Потом позвал по имени и потряс уже интенсивней.
— Эй, просыпайся!
— Не буду, — обиженно ответил череп.
— Эй, ну это что еще за капризы? Ты же был не против этой поездки, а теперь бычишь!
— Ну и лексикон у тебя стал... — протянул Лёха, блеснув одним красным огоньком в глазнице. — коровий какой-то.
— Слушай, давай просыпайся, у нас дело есть!
Череп наконец-то засветился двумя глазами.
— Так когда я соглашался, я ж не думал, что вы меня в мешке повезете! Ты что сказал? Сейчас все будет хорошо! Вот что ты сказал! А сам? Я ж вам не чурбан какой-то, и не кот, чтоб в мешке сидеть!
Я фыркнул.
— Надо было тебя на лошадь посадить, что ли?
— Можно было меня отвезти так, чтобы я нормально все видел, воздухом дышал...
— В руках, что ли, как икону на крестном ходе? — не выдержал я.
— Ну хотя бы к поясу привязать мог!
— Через глазницу? Чтобы ты орал благим матом всю дорогу?
— А я и так орал! Правда, негромко, — поправился Лёха.
Я вздохнул.
— Слушай, ну будь ты человеком, помоги? А с транспортировкой я как-нибудь решу вопрос на будущее. Хочешь, тебе какое-нибудь обрамление у кузнеца закажу, чтобы можно было к поясу цеплять?
— А давай! — глаза черепа засияли ярче обычного. — Хочу обрамление! И что б такое, знаешь... На цепях! Я ж некромант первой степени, и должен выглядеть впечатляюще, черт возьми!
— Договорились, сделаю. А теперь нужно сходить и поговорить с этим твоим приятелем Джасурой.
— Ладно, — снисходительно согласился череп.
К дверям храма меня провожала Майя, пока все остальные принялись перетаскивать навоз в яму, чтобы жрецы видели — работа идет, ничего странного не происходит.
— Если вдруг что не так — ори погромче, — сказала мне наша командирша. — Я буду здесь, и если что, вмешаюсь. И запомни, как только разговор пойдет не так, как хотелось бы, забей на приказ Януса и возвращайся назад. Ясно? — строго сказала она, пристально взглянув на меня. И, глубоко вздохнув, вдруг положила горячую руку мне на задницу. — Главное — вернуться оттуда живым и здоровым, а не эта несчастная склянка, — добавила она. — Не будь дураком, не тяни до последнего и не лезь в пекло...
— А сзади — это ты мне оберег припечатываешь?.. — поинтересовался я.
— Я тебя ненавижу, — проговорила вдруг Майя, глядя мне в глаза увлажнившимся взглядом. — И люблю совсем другого человека. Но Камилла права — есть в тебе что-то... Наверное, это из-за того, что ты из другого мира. И я не прощу себе, если ты умрешь, а я тебя так и не потрогаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я невольно кашлянул.
Такое признание, да еще в коровнике с чашей чумных струпьев — вот это романтика!
— Вдохновляюще ты меня провожаешь, — пробормотал я.
— И не позволяй ему к тебе прикасаться. Он так исцеляет и проклинает. Ясно? Он жуткое чудовище, но ты не должен показывать ему свой страх. Иначе он, как чужой цепной пес, разорвет тебя на куски. Ну, давай, — шумно выдохнула она. — И прости меня, если чем обидела. Не поминай лихом, как говорится...
— Прекращай, а? А то осталось только свечку мне в руки дать и в лоб поцеловать на прощанье, — буркнул я.
— Ладно... — всхлипнула она. — Заходи. Только сейчас, подожди минуту...
Она развернулась и быстрым шагом поспешила на выход.
— Эй, ты что делаешь? — растерялся я. — А как же поддержка, и обещание быть под дверью?.. — крикнул я Майе вслед.
— Ну не под этой же! — крикнула она мне. — И я сказала — кричи громче, если что!
Я выругался.
Вот ведь стерва.
— Он что, и правда такой жуткий? — спросил я у Лёхи.
— А каким по-твоему должен быть бог смертельной горячки? — буркнул некромант. — Его собственная мать после рождения так ужаснулась, что разрубила на три части и разбросала по разным частям света. Так вот, он отрастил на каждом обрубке по комплекту ног, по руке и по голове, нашел сам себя и сросся обратно!
— Какая прелесть... — пробормотал я, чувствуя, как моей голове становится жарко, а рукам — очень холодно.
Осторожно положив руки на исписанный знаками засов, я мягко и почти беззвучно вытащил его и прислонил к стенке.
И толкнул двери.
Глава 11. Франкенштейн
Итак, мы с Лехой вошли в храм.
Не знаю, как для него, а для меня это было как на эшафот подняться.
Я был готов увидеть самое мрачное и темное помещение на свете, с паутиной по углам и сушеными мумиями под потолком. Но, к моему удивлению, в святилище царила такая яркость, что я сначала даже невольно зажмурился.
Блестело и сверкало все вокруг — потолок, стены без единого окна, гладкий пол. Прямо как у какого-нибудь сказочного джинна в лампе. Покрытие казалось выполненным из сусального золота, и бесчисленное множество светильников и ламп создавали столько бликов, что смотреть становилось больно.
Но самым удивительным было то, что в этой огромной комнате с десятиметровой высотой потолка оказалось совсем пусто.
Попривыкнув к сиянию, я уже широко открытыми глазами осмотрел внутреннее убранство.
Абсолютно пустая консервная банка. Только на полу виднелись растекшиеся лужи прозрачной студенистой жидкости, как если бы недавно под куполом святилища прошел ливень из киселя.
Я слегка встряхнул Лёху.
— Где он?.. — шепотом спросил я.
— Не знаю, — озадаченно ответил Лёха.
Но отступать было некуда, и я, чувствуя себя полным идиотом, громко сказал пустым стенам:
— Здравствуй, почтенный Джасура!
И тут масса на полу зашевелилась. Лужицы начали собираться в крепкие желейные комки, постепенно теряя прозрачность и обретая более понятные и четкие очертания. И через пару минут весь пол святилища оказался покрыт всевозможными субпродуктами — в трех разных углах колотились три огромных сердца, печенки, хлюпая краями, активно поползли к центру огромного зала. Туда же потащились кишки, какие-то белые трубки типа трахеи, гусеницами извивались три позвоночника, трое крупных розовых криперов радостно перебирали круглыми ножками, направляясь навстречу цепочке глазных яблок, которые в свою очередь перемещались по полу, подтягиваясь на тонких красных отростках...
Я с трудом подавил рвотный рефлекс, а вся эта бравая расчлененка начала собираться в единый шевелящийся ком, вытягиваться наверх и обрастать кожей. Из этой кучи плоти в рандомных местах медленно вытащились три маленькие головы с огромными ушами, свинячьими глазками и белозубой улыбкой доктора из старого мультфильма «Остров сокровищ».