своей памяти, а ты нет?
— Она жива? Что с ней?!
— Как такое возможно?!
— Сейвен, умаляю, скажи, что с ней все в порядке.
— Я не знаю, Разиель. Я уже ничего не знаю. Чему верить? Может, не было ничего? Ты, я и Айро в припадке этом. Может это только мое безумие! Тебе верить? А может, тебя нет! И нет ничего реальнее моих безумств! А может, я все еще на Вербарии? В пыточной Зыбучей, а? Или в кабинете твоего отца? Или где я там еще не бывал?! Может, нет ничего, не было и не будет?! О, как бы я хотел этого, как бы я хотел, что все это оказалось каким-нибудь дурным воспалением!..
Разъяренный Сейвен не сразу заметил, что стоит на ногах потрясая кулаками и что…Время снова залипло.
На плечо ему невесомым пером легла женская рука. Он обернулся. Преображенная Разиель приветливо улыбнулась:
— Ах, прости меня, солнышко. В жизни я та еще стерва. Ну, давай поищем сестренку?
Tat 11
Далеко внизу белой пустыней стелились облака. Иногда вуаль истончалась, являя взору холодные горные кряжи, изумрудные леса и простирающиеся от горизонта до горизонта водные дали. Когда обнажалось великолепие природы, мысли Тиефа замирали и он бездумно любовался ее красотой.
Стремительному перелету сопутствовала тишина. Ни свиста ветра за бортом, ни единого звука в самом челноке. Хозяин живой купели сосредоточенно смотрел вперед и Тиеф, разместившийся рядом на мягкой выпуклости, изредка оглядывал его, гадая, о чем тот думает. Сам же Тиеф вспоминал Ра и думал о том, как Ио и Монтерс могли бы исправить безумие Вимериса. Теперь он сожалел, что не остался с ними, а сломя голову отправился на дальний край. Впрочем… Тиеф очередной раз покосился на незнакомца. Его доля не так уж и бесполезна.
С болью он осознавал, что от подлинных Ра ничего не осталось. Только исчезли они не сегодня, а в тот день, когда его позвал Мудрец. И не один только Мудрец стал причиной катастрофы. Он сам, вместе с остальными избранными, нес бремя вины. Не догадались, слишком поздно прозрели… И теперь, помимо смятых Ра, на молодой планете укоренилось нечто зловещее.
— Я даже не знаю, как звать-то тебя, — вдруг произнес незнакомец, не оборачиваясь и даже не шевелясь. — Давай я буду называть тебя чудик? Хе-х, по-моему неплохо. Два чудика под одним колпаком.
Он помолчал немного и неторопливо продолжил.
— А мы ведь похожи. Догадался, наверное? Интересно, как у вас это произошло. Мне прямо не терпится узнать. Думал, я один такой, ан нет. Тоже манипулятор? Вряд ли. Манипулятор только один, а вас, по крайней мере, трое. Значит что-то еще. Значит, есть еще способ обуздать креатуру. Кстати, а отчего вы ее с собой не таскаете? Так-то втроем навалились бы на меня и скрутили веревками. Эх, не теми единицами мыслю я… Не теми.
И он замолчал, в этот раз надолго, а когда заговорил вновь, голос его сделался глухим.
— Я ведь вовсе не желал этой силы. Но, если бы не я принял манипулятор, то приняла бы она. Это уж верно. Лучше пусть так. Я никому не говорил об этом, но тебе, думаю, можно. Ты ведь не разболтаешь? Хе-хе… Не человек я больше, а не пойми кто. И… Для нее это тоже какое-то проклятье. Получается, хоть чаша и миновала, но обрызгать все ж обрызгало. Понимаешь о чем я? Нет у нас с ней будущего. И нет той силы, которая смогла бы теперь вырвать у меня из рук этот треклятую железку! Я бы отдал все, подарил, кому попросят, а не могу. Это все равно, что вынуть сердце из груди. Меня не станет. Эх, даже наверное не так. Лучше бы было именно так! Но я и есть манипулятор. Тело… А что тело? Кем захочу, тем и стану. Хоть хранителями по отдельности, хоть всеми сразу — дело плевое, только б креатуры хватило. А такую малость, как сделаться человеком… Не получится. Даже умереть не могу по-человечески. Да и вообще не могу… Ничего не могу. Могу только… — он вдруг оглянулся. — Все. Понимаешь?
Он медленно отвернулся и на время затих. Тиеф не понял ни слова, но он чувствовал, что пришелец именно поэтому и говорит.
— Зачем мне вечная жизнь? Что я с ней буду делать, когда все умрут? Я могу стать их генизой. По крайней мере, попробовать перетянуть их к себе в исходе, но мне противно от одной только мысли об этом. Я не хочу быть хозяином, ведь ментальности это не цветные камушки. Так может лучше отпустить их вообще? Отдать генизе всё, ведь все они когда-то тоже были живыми людьми. Кто-то тысячу лет назад, а кто-то совсем недавно. Верно. Позволить слиться с генизой земли и обогатить ее своим качеством. Оставить в качестве наследия, ну или наследить. По-своему. В любом случае так Вербария действительно будет жить. И не как сопля в пробирке, а как уникальное качество местной генизы… Древние утверждают, что вмешиваться в естественный ход вещей нельзя, что цивилизация должна прийти ко всему сама. Ну а мне-то до этого какое дело? Я ведь не Первый. Я не выращиваю цивилизации, а хочу лишь пристроить свою… Знаешь, а ведь мне по силам возродить настоящую Вербарию. Наша гениза пусть и далеко, но она все еще жива. Может быть, там и Айро ждет нас… Но там и Первый. А о нем я даже вспоминать не хочу. Но вспоминаю, и тогда все прислушиваюсь к себе. Жду чего-то. Чего-то страшного, какого-то отклика. Ведь отчасти теперь я его часть. О, как сказал!.. Узнать бы есть он или уже нету. Вдруг Айро прикончила с ним? Маленькая девочка-фантом расправилась с создателем. Звучит слегка неправдоподобно, не находишь? Хотя… Ей ничего не стоило усмирить свою мать, в то время как даже я не совладал с ней. И если Первый действительно устранен, то возвращение Вербарии это дело. Хорошее дело, надо сказать, да. Только, о какой Вербарии я говорю? Планета сожжена и никогда не сможет расцвести вновь. Но ведь вовсе не обязательно цветку вырасти, чтобы ощутить его благоуханную красоту. Сечешь, к чему я клоню? Вербария внутри генизы. Всего-то нужно это разбудить ее, помочь ей осознать себя. Разумная гениза это было бы здорово. Вечная и самобытная. Как мирок Кетсу-Мо только в тысячи раз больше и без всех этих колбочек и проводочков. Тогда Разиель смогла бы жить вечно. Пусть без меня, но жить. Тогда