наружу, завладеет и этими мирами, и тобой самим, – возразил первый. – Это – опасная игра… И пока она не завершится, ты останешься изгоем…
– Я верю, что сумею побороть зло, что внутри, – ответил второй. – И они все сумеют…
– Да, но они страдают… – возразил первый.
– Зато существуют… – ответил второй. – А те, кто окажутся достойны, станут выше нас самих…
– Хорошо, – помолчав немного, ответил первый. – Ты пойдёшь, если захочешь… Но пойдёшь одним из них. Сила опасна, с памятью или без… Ты хотел сделать элементарную вещь – просто повернуть время вспять. Но, не помня себя, сделал это столь грубо и неумело, что чуть не разрушил всё. Ещё одного перезапуска тот мир не выдержит…
И если ты погибнешь, то больше не сможешь прикоснуться к нему… Вспомни этих хрупких существ, вспомни, как легко прекратить их существование, нарушить работу этих несовершенных механизмов…
– Да, я знаю, – ответил второй. – Но сделаю то, что должен… Это знак, и я думаю, он поймёт его… Он не должен рассчитывать на меня дальше, пусть сам доведёт до конца то, что начал…
– А другие? – спросил первый.
– Каждому – своё время, – ответил второй. – И каждому – своё испытание… А это – его история… Если он не сумеет, я сам сотру эту программу…
***
Не успел схлопнуться зелёный портал, в котором исчезла похитительница Вики, как Синта схватилась за свой медальон, и портал вновь, медленно, будто кто-то противился этому, стал открываться.
Через несколько мгновений показался корабль «Командора», которому Эд отправил сигнал.
– Планета Кайола… – произнесла Синта. – Быстрее!
Эд подхватил Лину и Чарну под руки, и они тут же исчезли. Профессор Моргимерт и Йотт кинулись было к удерживаемому Синтой порталу, но та остановила их.
– Это – не по вашей части! – крикнула она. – Отойдите!
Она ещё сильнее сжала медальон, и дыра в пространстве, с рваными зелёными краями, расширилась настолько, что туда, пикируя, проскочил огромный корабль. За ним исчезла и Синта, после чего портал захлопнулся.
Растерянные профессор Моргимерт и Йотт переглянулись. Остаться одним, на необитаемой планете, в окружении диких джунглей…
***
Лина огляделась по сторонам. Огромное багряное солнце наполовину ушло за горизонт, окрашивая розовым блестящий кварцевый песок… Куда ни глянь, всюду были лишь песчаные дюны…
Девушка снова была одна, но на этот раз она, почему-то, не испытывала тревоги.
Поднявшись по осыпающемуся склону, она огляделась.
Он сидел, обхватив колени руками, и, завидев девушку, приветливо помахал ей.
– Но я спешу… – неуверенно произнесла Лина, – Мне нужно спасти мою подругу…
– Это мы точно успеем, – улыбнулся юноша, который словно ждал её.
Он был загорелым и черноволосым, с удивительными голубыми глазами и открытой белозубой улыбкой.
– Садись, – похлопал он по песку рядом с собой. – Давай смотреть на закат…
Лина уселась, скрестив ноги. Солнце медленно тонуло в бескрайнем песчаном океане…
– Здесь хорошо, правда? – спросил он.
– Да, – кивнула девушка.
– Ты жалеешь, что родилась? – спросил он.
– Нет, пожалуй, – покачала головой она.
– Хочешь послушать музыку? – наклонил голову он.
Не успела девушка ответить, как со всех сторон, тихо и ненавязчиво, раздалось то, что Лина могла бы принять за пение ангелов…
– Она прекрасна, – кивнул юноша. – Но полностью лишена динамики и развития… Она может звучать вечно, и всегда будет такой же… Вечность – это застывший миг… Сколько ещё она будет интересна тебе?
– Не знаю… – пожала плечами Лина.
Музыка изменилась, теперь в ней будто ощущалась Жизнь…
– Вечное соперничество между добром и злом, между вечностью и временем, между покоем и движением… – продолжал юноша. – Но у неё есть начало и конец… Такова расплата…
Они смотрели на закат, может, всего один миг, а может, целую вечность…
– Ты ведь тот, кого зовут Танакис? – спросила Лина.
Откуда-то она знала ответ, но всё равно решила спросить.
Юноша кивнул.
– Танакис… – повторила девушка. – Таны-демиурги… Это ведь неспроста?
– Ты права, – просто ответил он.
– Кто ты? – Лина окинула его пристальным взглядом. – Ты и есть Бог?
Он весело рассмеялся.
– То, что я имею отношение к созданию Мира, не делает меня Богом, – наконец, ответил он. – Разве Бог – тот, кто лишь создал? А если ты завтра создашь свой мир, станешь ли ты от этого Богом?
– Но ведь… – начала было девушка. И осеклась…
– Ты можешь взять зернышко… – продолжал он, – вырастить дерево, даже привить ему другие ветви… А потом ты можешь делать с ним всё, что угодно: спилить, сделать из него вещь, сжечь… И будешь считать, что это было ТВОЁ дерево, ТЫ вырастил его… Хотя к тем процессам, что позволили тебе это сделать, к тем закономерностям, что легли в основу, ты не имеешь никакого отношения… Неужели есть те, кто этого не понимают?
– Да, – покачала головой девушка. – Я поняла…
– А вправе ли ты вообще жечь и пилить? – произнёс он. – Как только что-то обрело Бытие, ты уже не вправе отнять его… Это как с рождением ребенка…
Лина молча изучала его, и он при этом нисколько не смущался.
– Бог… – улыбнулся он. – Мир, который построен на насилии, на том, что одно существо должно убить другое, чтобы жить – это было бы не лучшее его творение… Хотя, откуда нам знать? Может, оно было бы полезным… И всё же мне не хотелось бы думать, что и Его самого существование свелось бы лишь к созданию этого несовершенного мира. Это было бы слишком мелко…
– А зачем тогда этот мир создан? – спросила Лина.
– Так получилось… – ответил он. – Но ты ведь сказала, что не жалеешь о том, что родилась…
– Да, – снова кивнула она.
– Ну, значит всё не так уж и плохо, – пожал плечами он. – И как знать, может, для проверки душ этот мир годится как нельзя лучше… Даже лучше, чем мой собственный…
– Откуда ты пришёл? – спросила Лина.
– Из моего мира, откуда же ещё, – усмехнулся он.
– А какой он? – поинтересовалась девушка.
– Холодный и скучный… – ответил он. – Если бы я знал, что он из себя представляет… Но нам дано познать лишь то, что ниже… Хотя, по большому счёту, наши миры сходны. Как-то я слышал одну легенду:
«И был хаос и вечная боль… И никто из ныне живущих не знает, остатками чего это было. И было создано из остатков то, что мы называем Миром… И счастье тем, кто сумел обрести Бытие хоть так… Единственным развлечением для них стала жизнь в нём, каждый раз разная. И это стало смыслом их существования, а может, их проклятием. И они забыли, что есть и иное