жался лишь в одной комнатке, в отдалённой маленькой своей спаленке, где прислуживала ему старуха-служанка, с волосами в платочке, да “малый”, пребывавший на залавке в передней. Ходить старик из-за распухших ног своих почти совсем уже не мог и только изредка поднимался со своих кожаных кресел, и старуха, придерживая его под руки, проводила его раз-другой по комнате. Был он строг и неразговорчив даже с этою старухой. <…> Подумав несколько, старик велел малому ввести посетителя в залу, а старуху послал вниз с приказанием к младшему сыну сейчас же явиться к нему на верх. Этот младший сын, мужчина вершков двенадцати и силы непомерной, бривший лицо и одевавшийся по-немецки (сам Самсонов ходил в кафтане и с бородой), явился немедленно и безмолвно. Все они пред отцом трепетали. Пригласил отец этого молодца не то чтоб из страху пред капитаном, характера он был весьма не робкого, а так лишь на всякий случай, более чтоб иметь свидетеля. В сопровождении сына, взявшего его под руку, и малого, он выплыл наконец в залу. Надо думать, что ощущал он и некоторое довольно сильное любопытство. Зала эта, в которой ждал Митя, была огромная, угрюмая, убивавшая тоской душу комната, в два света, с хорами, со стенами “под мрамор” и с тремя огромными хрустальными люстрами в чехлах. Митя сидел на стульчике у входной двери и в нервном нетерпении ждал своей участи. Когда старик появился у противоположного входа, сажен за десять от стула Мити, то тот вдруг вскочил и своими твёрдыми, фронтовыми, аршинными шагами пошёл к нему навстречу. <…> Старик важно и строго ожидал его стоя, и Митя разом почувствовал, что, пока он подходил, тот его всего рассмотрел. Поразило тоже Митю чрезвычайно опухшее за последнее время лицо Кузьмы Кузьмича: нижняя и без того толстая губа его казалась теперь какою-то отвисшею лепёшкой. Важно и молча поклонился он гостю, указал ему на кресла подле дивана, а сам медленно, опираясь на руку сына и болезненно кряхтя, стал усаживаться напротив Мити на диван, так что тот, видя болезненные усилия его, немедленно почувствовал в сердце своем раскаяние и деликатный стыд за своё теперешнее ничтожество пред столь важным им обеспокоенным лицом. <…> Потом, уже долго спустя, когда уже совершилась вся катастрофа, старик Самсонов сам сознавался смеясь, что тогда осмеял “капитана”. Это был злобный, холодный и насмешливый человек, к тому же с болезненными антипатиями. <…> Когда Митя вышел, Кузьма Кузьмич бледный от злобы обратился к сыну и велел распорядиться, чтобы впредь этого оборванца и духу не было, и на двор не впускать, не то…
Он не договорил того, чем угрожал, но даже сын, часто видавший его во гневе, вздрогнул от страху. Целый час спустя старик даже весь трясся от злобы, а к вечеру заболел и послал за “лекарем”…»
В Самсонове как бы соединились образы и судьбы двух героев романа «Идиот» — Тоцкого (покровителя Настасьи Филипповны) и старика-отца — Семёна Парфёновича Рогожина. По свидетельству А. Г. Достоевской, во внешности Самсонова отразились отдельные черты купца и домовладельца И. М. Алонкина. Достоевскому фамилия Самсонов была знакома-известна ещё по Семипалатинску, городским головой которого был С. И. Самсонов.
Саша («Бедные люди»)
Двоюродная сестра Варвары Добросёловой, воспитанница Анны Фёдоровны — «ребёнок, сиротка, без отца и матери». Когда Варя с матушкой после смерти отца переехали жить к Анне Фёдоровне, у неё жил студент Покровский, который «учил Сашу французскому и немецкому языкам, истории, географии — всем наукам, как говорила Анна Фёдоровна, и за то получал от неё квартиру и стол; Саша была препонятливая девочка, хотя резвая и шалунья; ей было тогда лет тринадцать <…> Саша беспрерывно над ним проказничала, особенно когда он нам уроки давал…» Судьба этой резвой смешливой и доброй девочки стараниями сводни Анны Фёдоровны безрадостна. Варя, которой на время удалось вырваться из тенет «благодетельницы», в одном из писем Девушкину восклицает: «Сегодня я двоюродную сестру мою Сашу встретила! Ужас! и она погибнет, бедная!..» Варя к тому времени уже отлично знала, для чего Анна Фёдоровна благодетельствует девочкам-сиротам. И не ошиблась — сам господин Быков впоследствии её скажет-подтвердит: «Совратила она и двоюродную вашу сестрицу с пути, и вас погубила…»
Саша («Неточка Незванова»)
Сын князя и княгини Х—их, младший брат Кати. С ним связана история появления в доме пса Фальстафа и горячей к нему любви княгини: однажды маленький Саша упал в Неву и стал тонуть — бульдог бросился в реку и спас ребёнка. Этот Саша в опубликованной части романа практически только упоминается — он проживал у тётки в Москве и, когда тяжело заболел («при последнем издыхании»), княгиня с Катей срочно уехали в Москву и остались там, из-за чего Неточке пришлось перейти жить в дом старшей дочери княгини — Александры Михайловны.
Светлова Аграфена Александровна (Грушенька)
«Братья Карамазовы»
Главная женская «роль» романа. Как в Античном мире из-за Елены Прекрасной началась Троянская война, так из-за Грушеньки в Скотопригоньевске началась война «карамазовская» и пролилась человеческая кровь. В городок её привёз богатый купец Самсонов и поселил у своей родственницы Морозовой. О прежней жизни героини Повествователь сообщает лаконично: «…прошло уже четыре года с тех пор, как старик привёз в этот дом из губернского города восемнадцатилетнюю девочку, робкую, застенчивую, тоненькую, худенькую, задумчивую и грустную, и с тех пор много утекло воды. Биографию этой девочки знали впрочем у нас в городе мало и сбивчиво <…>. Были только слухи, что семнадцатилетнею ещё девочкой была она кем-то обманута, каким-то будто бы офицером, и затем тотчас же им брошена. Офицер де уехал и где-то потом женился, а Грушенька осталась в позоре и нищете. Говорили впрочем, что хотя Грушенька и действительно была взята своим стариком из нищеты, но что семейства была честного и происходила как-то из духовного звания, была дочь какого-то заштатного диакона или что-то в этом роде. И вот в четыре года из чувствительной, обиженной и жалкой сироточки вышла румяная, полнотелая русская красавица, женщина с характером смелым и решительным, гордая и наглая, понимавшая толк в деньгах, приобретательница, скупая и осторожная, правдами иль неправдами, но уже успевшая, как говорили про неё, сколотить свой собственный капиталец…»
Потом выяснится, что «офицер», который её обманул, — поляк пан Муссялович, который приехал всё-таки на Грушеньке жениться, никакой не офицер, а проходимец и карточный шуллер, покровитель Самсонов совсем состарился и находится при смерти, но у Аграфены Александровны появились два новых пылких поклонника — Фёдор