лицо и, чуть склонившись вперед, пошла прочь, стараясь как можно быстрее уйти от случайно попавшегося ей на глаза солдата.
На следующий день Егор снова пошел по той самой улице, где в первый раз увидел красавицу. Навязываться ей он не хотел, но внешний облик молодой женщины привлекал его. Весь вечер он вспоминал их первую, а потом и вторую встречу и мысленно ругал себя за столь резкий тон в общении с ней, чем расстроил ее и заставил впасть в горестные воспоминания. В глубине души он снова хотел увидеть ее, полюбоваться красотой ее глаз, снова испытать незабываемые ощущения от их пронзительности.
Их встреча состоялась. Женщина вешала белье после стирки. А Егор в это время привычно шел мимо и даже сбавил шаг, поглядывая на нее со стороны и любуясь изящными, как ему показалось, движениями ее стройного тела. Но она стояла к нему спиной, а потому не видела, как он появился позади, на дороге, что проходила возле ее дома. Уже потом, когда разведчик, посчитав безрезультатным свое присутствие на этой улице, стал удаляться, она окрикнула его:
– Эй, герой!
Егор остановился и обернулся. Женщина шла навстречу ему и одновременно поправляла на голове волосы, выпавшие из-под косынки.
– Как хоть зовут тебя? – тихо спросила она, остановившись в метре от бойца.
Сначала привычно по уставу он хотел ответить ей, назвав фамилию и воинское звание, но, опомнившись, произнес:
– Егор.
– На мужа моего ты сильно похож, Егор, – сказала красавица, взглянув на разведчика своими красивыми, большими, черными глазами, но уже по-другому, не пронизывающе. – Увидела тебя и обомлела. Почти одно лицо. И лет столько же.
– Мне двадцать один, – сказал разведчик, понимая, что наверняка супруг красавицы старше его самого.
Женщина опешила и пристально посмотрела в глаза солдату. Она нахмурилась, изобразила удивление, потом наклонила лицо, продолжая разглядывать Егора, будто пыталась что-то прочитать в нем или хотела разобраться в чем-то.
– А я решила, что тебе не меньше двадцати семи, – тихо произнесла она и провела своей ладонью по щеке разведчика.
Теперь смутился он, но не дернулся, не отступил перед ее жестом и напором.
– Наверное, не женат еще? – спросила красавица. В глазах ее читалась грусть.
– Не успел еще. Не до того было. Сначала учился, а потом война началась, – ответил Егор, пытаясь не дать женщине впасть в состояние полного уныния от потери на фронте супруга.
Ему хотелось поддержать ее, приободрить, поднять настроение. Они встретились глазами, обменялись легкими, еле заметными дружескими улыбками.
– Иди, Егор. Долечивайся и возвращайся на фронт, – произнесла красавица и провела рукой по плечу разведчика, бросив взгляд на его награды на груди. – Иди и спроси там с врагов за мужа моего. Так спроси, чтобы они долго помнили!
Он закивал в ответ. Ему стало приятно на душе оттого, что расстались они далеко не врагами и смогли оставить друг о друге доброе впечатление.
Женщина улыбнулась ему на прощание. Было заметно, что разведчик понравился ей.
Егор медленно отвернулся и, опираясь на самодельную трость, зашагал в направлении госпиталя. Там его ждали неотложные дела, к участию в которых постоянно привлекались лечившиеся в нем солдаты. Щукин не был исключением. Наравне с остальными он стирал грязные бинты, так как относился к числу тех, у кого руки считались целыми, не поврежденными в боях. Рубил дрова и помогал носить воду из колодцев для кухни, бани и прачечной. Ему доверяли помощь в работе писарей, особенно в вопросах написания писем родным от тех, кто не мог этого сделать самостоятельно, потому что лечил раны на руках. Эти солдаты особенно доверяли Егору, рассказывали ему самое откровенное, делились переживаниями и мыслями о доме, семьях, маленьких детях, что росли без отцов. Разведчик вникал в их душевные проблемы, расспрашивал детали, выяснял подробности. Ему это прекрасно удавалось. Каждый день одно-два письма, написанные рукой Егора, отправлялись адресату, в далекий дом раненого солдата. Иногда ему удавалось что-то приписать от себя. В этих строках он от лица командования хвалил бойца, родные которого потом читали весточку из госпиталя, и благодарил его близких за поддержку.
Деятельность разведчика, его помощь товарищам по несчастью все больше становилась заметна со стороны. Не только раненые солдаты, но и персонал госпиталя обратили внимание на добровольное занятие Егора и его появление там, где он был нужен. Отзывчивость и общительность, умение держать себя в разговоре с теми, кому было особенно тяжело, нравилось в том числе и самим молодым медсестрам, поступившим на работу сразу после окончания соответствующих курсов, а то и просто, по собственному желанию быть полезными в тяжелую годину.
– Товарищ сержант, – звучало то с одной, то с другой стороны, – помогите ведерко с водой поднести.
– С удовольствием! – отвечал улыбающийся разведчик и хватался за ведро, пытаясь оказать поддержку там, где она особенно была нужна.
Просившая его медицинская сестра или санитарка, из числа, как правило, самых молоденьких, одаривала Егора кокетливым взглядом и вела за собой, постоянно оглядываясь на него, идущего позади с ведром. Так продолжалось до тех пор, пока кто-либо из конкуренток в борьбе за внимание, а главное – сердце фронтовика, не вмешивалась в ситуацию и не перехватывала Щукина, забрав туда, где его помощь считалась более необходимой.
– Все равно он твоим не будет! – неожиданно для себя услышал Егор злобный словесный выпад одной из медсестер в адрес той, что попросила его о какой-то малозначительной помощи.
– И твоим тоже! – огрызнулась в ответ та, кому была предназначена не то угроза, не то предсказание.
Разведчик поставил на землю ведро, ставшее яблоком раздора между работницами госпиталя, и обернулся на их голоса. Девушки стояли друг напротив друга, обменивались злобными взглядами. Со стороны становилось похоже на то, что они вот-вот сцепятся и начнут драться, оспаривая право владения вниманием молодого мужчины, пришедшегося по сердцу едва ли не половине женской части тылового госпиталя.
Егор застыл, опешил от неожиданности. Он никогда не испытывал на себе столь заметного интереса со стороны противоположного пола. Ему никто и никогда еще не открывал свои чувства. А те девушки из техникума или родного колхоза, за которыми он пытался хоть как-то начать ухаживать еще до начала войны, не отвечали ему взаимностью, предпочитая в качестве поклонника кого-нибудь другого. Он же получал, как правило, один ответ: «Маловат еще». Или: «Ростом не вышел».
Да, он действительно был невысоким. Но именно это качество, наряду с другими, оказалось особо ценным в его службе в разведке. Худоба, гибкость тела, крепкие мускулы человека, привыкшего к физическому труду, не раз помогали ему в нелегкой боевой