на ладони.
«Интересно, они ладят или наоборот?» — пробегает в голове, правда Алексей убивает все зачатки анализа, приторно-сладко улыбаясь.
— Амелия…рад тебя снова видеть. Выглядишь превосходно.
Мне неприятны эти слова, ровно как и то, как он меня осматривает, поэтому я сжимаю руки на груди и отворачиваюсь в сторону. Я без понятия, чего они от меня хотят, но эти двоя не та компания, с которой можно расслабиться и надеяться на лучшее. О нет. Тут скорее наоборот: готовься к самому жесткому, что только можешь вообразить, подруга, и будешь права.
— Закончили обмен любезностями? — цедит Максимилиан, отрываясь от своего места, — Поехали.
Он идет в мою сторону, по пути подхватывая черную, кожаную сумку. Подходит, но не останавливается, а кладет руку на талию и подталкивает на выход. Я иду, хотя больше всего на свете мне хочется бежать: чувствую себя отвратительно. Особенно сильно бьет, когда я понимаю, что за моей спиной еще один брат, по силе и изворотливости равный, ну или почти равный, первому. В лифте снова молчим, но Алексей не дает продохнуть. Он как будто поставил себе цель меня достать, а сейчас медленно и планомерно идет к ее исполнению. Облокотился на стенку лифта и пялится на меня с ухмылкой, как заправский сутенер.
— Прекрати, — следя за циферблатом над створками, Максимилиан подает голос, но я не уверена к кому именно обращается.
Зато Алексей уверен. Он коротко смеется, а потом отрывается от своего места, что на меня действует повально. Я резко отстраняюсь и вдавливаюсь в стену, Алексей замирает, Максимилиан смотрит на меня, как на дуру, потом первый медленно переводит взгляд на своего брата, а через секунду они начинают ржать. Боже, я чувствую себя так глупо, смотрю в пол и ругаюсь, а Алексей тянет.
— М-да-а-а…
— Без комментариев.
— Что ты с ней делал?
— Закрой рот.
— Нет, серьезно. Что? Просто любопытно.
— Ничего.
— Ага, я вижу. В последний раз, когда мы виделись, она была такой дерзкой, что мне хотелось достать свой ремень и пару раз пройтись им по этой сладкой заднице.
Краснею, сжимаю себя руками стократ сильней, чем до этого, пытаюсь закрыться. Мне снова кажется, что я голая. Стою здесь перед ними, как шлюха, и это чувство убивает, благо увеселительная поездка подходит к концу. Звенит звоночек, створки открываются, и мы выходим.
Странно, они оба ведут себя как-то странно. Идем быстро, я еле успеваю, наследники вдруг стали серьезными, оглядываются. Я хмурюсь, разглядывая спины, но молчу — вряд ли меня поставят в известность, я ведь никто, и мнение мое ничего не стоит, как в прочем я сама.
Об этом мне не дают забыть ни на секунду.
Максимилиан кидает сумку в багажник большого, черного джипа, потом разворачивает меня к себе спиной, а потом…мне ко рту придавливается чуть влажная тряпка со сладковатым, резким и неприятным запахом. До меня доходит не сразу, но когда я понимаю, что это скорее всего хлороформ, которым меня пытаются усыпить, становится просто панически страшно, и я начинаю вырываться. Ну как? Трепыхаться в сильных руках сильного мужчины, для которого я — котенок, не способный причинить больше вреда, чем подранный диван.
Сознание ускользает. Я пытаюсь изо всех сил бороться, держаться за него, но ничего не получается — темнота.
Макс
Она достаточно быстро прекращает всякую борьбу и повисает на моих руках, и я спокойно укладываю ее на заднее сидение. Когда Амелия спит, я забываю, на что на самом деле способна эта девчонка и какая адская смесь кроется за этим милым личиком. Смотрю на нее пару мгновений, и мне становится стыдно. Может быть и можно было поступить иначе?
«Нет, нельзя. Она взбалмошная идиотка, чье поведение я никак не могу просчитать. Это слишком опасно…»
Накрываю ее пледом. Мне не нравится даже мысль, что Лекс снова будет на нее пялиться, и так бесит мое же любопытство.
«Надо было выбрать другое платье, а еще лучше джинсы! Хотел посмотреть на нее?! Наслаждайся, твою мать…»
А брат не дает мне поблажек. Мне не нравится, как он на нее смотрит, и он это знает, но все равно делает. Провоцирует. Смотрю на столб дыма со стороны водителя, и прекрасно это понимаю, но только цыкаю и сажусь на пассажирское место. Бросаю:
— Поехали уже, по дороге покуришь.
— А можно открыть окно? — «невинно» протягивает и хлопает глазками, — Принцесса не замерзнет?
— Садись.
Цежу сквозь зубы и раздуваю ноздри, но Лекс меня не боится и никогда не боялся. Он усмехается, залезает в свой любимый гелик, пристёгивается. Этот святоша никогда не ездит без ремня, даже в восемнадцать таким не баловался и всем вокруг запрещал.
«Чертов любитель правил…» — усмехаюсь сам, положа руку на раму двери, смотрю в окно, машина трогается.
До выезда из парковки мы едем в тишине, но каждый думает об одном и том же. Мне ни к чему спрашивать, ему тоже — мы оба это знаем.
— Твой сраный гелик — говно, — фыркаю, но сам пристально вглядываюсь в окружающую обстановку, на что получаю такой же «фырк».
— Заткнись.
Алекс делает тоже самое, что и я. Увидь нас кто со стороны, и не понял бы, но мы напряжены до предела. Болтовня лишь повод отвлечься…
— Мы на нем не уедем, если что-то случится.
— Это ты не уедешь.
— На моей было бы лучше.
— Но ты на моей, так что закрой рот, будь любезен.
«Повод» не работает, а разговор не клеится. Вообще это странно для нас: мы с Лексом пусть и не родные братья, но с ним мне проще, чем с Мишей. Он меня хорошо понимает, и, не смотря на то, что мы достаточно разные, с ним я могу говорить долго, буквально до утра. Я даже не знаю в какой момент это случилось, что мы так сблизились, потому что когда-то давно друг друга ненавидели. Сейчас я с уверенностью могу назвать его своим лучшим другом. Он меня. Я знаю, что он не притворяется и не юлит, вижу, когда он это делает. Для меня Лекс — прозрачен, а я прозрачен для него, поэтому я не удивлен, что когда ситуация немного полегчала, и мы выехали из города, тема заходит о ней.
— Что тебе сказал Илья?
— Анемия, потому что она нихера не жрет.
— Похудела…
— А ты все подметил, я смотрю?
— Ну я же не слепой, — слегка улыбается, а потом смотрит в зеркало заднего вида и хмурит брови, — Может и не надо было так жестко? Хлороформ и все