не собиралась идти сейчас, когда он снова сидит напротив, как и всю неделю до этого момента. Говорит. Пытается выстроить мостик, но я не хочу объединять две разные части земли — в этом нет никакого смысла. Поглядываю на часы…
— Вы смотрите на часы, Амелия?
Теперь я смотрю на него. Тяжело, но он улыбается и, наклонив корпус вперед, сцепляет руки в замок.
— Я вам не враг. Вы все время молчите и думаете, что так сможете решить свои проблемы, но это детский подход к делу. Чтобы вас услышали, вы должны быть слышны. Диалог — это двигатель, а его отсутствие — стагнация.
«Будь ты на моем месте, понимал бы, что все это — херня…Говори, не говори, меня никто не услышит все равно. Потому что всем плевать на меня, я всего лишь жертвенный материал…»
Из глаз срываются слезы, которые я быстро вытираю и коротко говорю:
— Уходите.
— Вы наконец-то заговорили? Это…
— Уходите. Я не стану с вами разговаривать, потому что не хочу, а значит не буду и точка. Не тратьте время и деньги этого обмудка. Мне только счёта за ваши услуги не хватало.
— Обмудка? Это вы…
— Вы прекрасно знаете, о ком я говорю, обойдемся без театрального этюда. Уходите сейчас же, или я действительно вскрою себе вены сегодня ночью, лишь бы не слышать звука вашего голоса.
— Амелия…
— Я не пущу вас в свою душу и голову! — ору, твердо уставившись ему в глаза, — Я не пойду на контакт. Принципиально. Это мое окончательное решение. Пошел вон.
Здесь ничего не попишешь. Говорят, что невозможно помочь кому-то, кто этого не хочет, а я не хочу. Мне не нужна помощь «принять» новые правила игры, которые я принимать не собираюсь. Наверно, психолог это считывает, кивает и уходит, а я наконец могу расслабиться. Честно сказать? Звук его голоса действительно сильно утомил…
* * *
С меня жестко, бескомпромиссно срывают одеяло, и я резко вскакиваю в попытках сморгнуть сон. Снова не знаю сколько времени, где я и какое сегодня число, но мне не дают и минутки прийти в себя. Максимилиан жестко хватает меня выше локтя, приближая к себе и своим глазам, что метают молнии:
— Не хочешь и точка, значит?! Тогда будем считать, что с тобой все нормально твою мать! Пошла собираться!
Он буквально сдирает меня с кровати и толкает в сторону ванны, но так как я только проснулась и не совсем нормально контролирую вестибулярный аппарат, падаю. Его это, кажется, злит только сильнее. Четким шагом он пересекает расстояние между нами, нагибается и, раздув ноздри, снова говорит. Нет! Цедит сквозь плотно сжатые зубы.
— Мы уезжаем загород на встречу с моей семьей, на сборы час, не успеешь — поедешь голая.
Не дожидаясь ответа, он разворачивается и быстро идет в сторону двери, напоследок кидая через плечо и снова ором:
— И прими ванну, твою мать, от тебя воняет!
Вот так меня «приглашают» во дворец. Наверно, все думают, что это происходит иначе? Увы и ах, королевские особы не считают нужным рассыпаться в реверансах перед отбросами.
Глава 7. Из пункта «А» в пункт «Б»
18; Ноябрь
Стоит мне залезть в ванну, как я чувствую, что не одна. Максимилиан стоит в излюбленной позе, прижавшись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. Он плавно ведет взглядом по моему телу и злится, а я прикрываюсь, как могу. Руки в замок под подбородок, ноги близко-близко друг к другу, но бежать и не думаю — просто застываю, как застывает котёнок при виде чего-то опасного. Кого-то, в моем случае.
— Нравится? — наконец смотрит в глаза с ядовитой усмешкой.
Молчу. Что мне должно нравится, а что не положено, я без понятия, поэтому даже если представить, что я могла бы с ним заговорить, я все равно стояла также, как сейчас. В непонятках.
— Попробуешь что-нибудь выкинуть, каждый раз будешь мыться, как на сцене. Уяснила?
Слегка киваю.
«Неужели мне повезет, и он уйдет? Издевательства кончатся простым предупреждением?» — но похоже так и есть.
— Вещи твои я собрал, одежда лежит на кровати. Не задерживайся.
И он уходит! Я своему счастью не верю, выдыхаю с облегчением, прикрыв глаза.
«У меня есть хотя бы немного приватности…» — но это скорее крупный вдох перед серьезным погружением. Или последний вдох перед утоплением? У меня плохое предчувствие, что скорее второе…
На кровати я нахожу платье цвета пыльной розы и длинные сапоги в той же гамме на шпильке. Комплект белья — кружевной. Естественно. Устало осматриваю «свой туалет», вздыхаю, но делать мне нечего — я одеваюсь. Платье ниже колена, закрытое с горлом-бадлоном, шпильки вполне приемлемые, ничего вызывающего, а мне все равно некомфортно. Оно слишком облегающее, в нем негде спрятаться, сколько не пытайся. У меня снова нет выбора…
Когда я захожу в гостиную сразу натыкаюсь взглядом на один пренеприятный факт. В комнате не одна внушительная фигура, а две: Алексей вместе с Максимилианом стоят плечом к плечу и смотрят вдаль. Видимо они говорили о чем-то непростом, от чего по коже бегут неприятные мурашки и, если честно, мне натурально страшно.
«Что в головах у этих двоих знает только дьявол…»
На звук предательских шпилек они оборачиваются, как один, и я по очереди смотрю на вроде и знакомые лица, но вдруг такие «нет». Как я раньше этого не замечала без понятия, но они похожи. Не внешне, конечно же, внешне они абсолютно разные, как огонь и лед…Алексей это скорее второе. Он в деловом костюме с галстуком, застегнутый на все пуговицы, аккуратный и идеальный настолько, что аж зубы сводит, а Максимилиан более взбалмошный. На нем тоже белая рубашка, но она расстегнута сверху, открывая вид на ключицы. Они оба уверены в себе тоже по-разному, и видно невооруженным взглядом, что Максимилиан чувствует себя более свободно. Алексей скован, но это скорее всего какие-то его личные установки, потому что я не чувствую в нем какого-то напряжения. Педантичность, организованность и дисциплина — да, но какое-то недовольство? Нет. Это скорее его личный выбор. Еще они оба не сильно похожи на своего отца, разве что размерами. Алексей это скорее Настя, а вот Максимилиан, скорее всего, его мать Мария. У них даже глаза разные: у одного зеленые, у другого голубые, правда это лишь оттенок. Вот в чем они так похожи — взгляд одинаковый. Посыл, энергия, подача. Оба надменные, холодные, властные — вот их суть и она, как