«Как-то Молотов позвонил и попросил меня зайти к нему, поскольку есть ряд вопросов, поставленных Малышевым, где нужна была моя помощь.
Я пошел к Молотову по двум соображениям: во-первых, из уважения к Молотову (я мог бы попросить прислать ко мне бумаги) и, во-вторых, потому, что Молотов сказал, что у него большое совещание, а меня заинтересовала атмосфера, в которой будут обсуждаться поставленные Малышевым вопросы. Это было летом 1941 года. На совещании было человек 20, не меньше: нарком, заместители наркома, члены коллегии Госплана. Во главе стола сидел Молотов. Меня посадили рядом. Рассмотрение и обсуждение вопросов продолжалось чуть ли не час… Молотов давал слово одному, другому, многие возражали. Молотов разрешал много говорить разным представителям… У Молотова была странная манера. Сам он, по существу, по обсуждаемому вопросу не говорил. Вообще мало говорил на заседаниях и совещаниях. Когда подошли вопросы, которые касались меня (снабжение рабочих танковой промышленности продовольствием и снабжение материалами всего танкового производства), я, понимая значение всего этого дела, дал согласие на снабжение рабочих по высшей категории и поддержал некоторые другие просьбы.
Сидя на этом совещании, я убедился, что теряю драгоценное, так необходимое тогда время. Ведь все это можно было решить по телефону»3 .
Лично мне довелось видеть ряд документов, которые являли собой образец волокиты в решении крупных вопросов. К примеру, при получении в свой адрес документа важного значения, Молотов писал резолюцию заинтересованным лицам, а их было около десяти, высказать свое мнение. После получения ответов он вновь направлял документ наркому танкопрома с вопросом: «А как смотрит т. Малышев?» Хотя вопрос был и не по танковой промышленности. Получив «добро» Малышева, он снова ставит резолюцию пригласить всех заинтересованных лиц на совещание, где так и не было принято решение. Молотов предложил создать комиссию по изучению решаемой проблемы, затянув тем самым решение на несколько суток. Такие случаи не единичны, если они и могут быть допустимы, то только в мирное время. Этот метод он перенес в ГКО из руководимого им длительное время Совнаркома.
Поэтому все меньше шли к нему для решения неотложных проблем, а направлялись к более решительным членам ГКО Л. П. Берии и Г. М. Маленкову.
Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов принадлежал к числу старой революционной гвардии и героям гражданской войны.
Ореол Первой Конной, где он был членом Военного совета, заслуги в прошлом и открыли ему путь к крупным военным постам наркома военмора, наркома обороны СССР. Но многие его сторонники, и в первую очередь С. М. Буденный, считали, что он незаслуженно занимал эти посты на самом верху иерархии стратегического руководства Красной Армии.
В предвоенные годы он был вхож в кремлевский кабинет Сталина, проводя там около половины рабочего времени. Несостоятельность К. Е. Ворошилова в должности наркома обороны проявилась еще во время советско-финляндской войны, а также отразилась на состоянии Красной Армии, отмеченном в акте передачи им дел Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко. С 1940 г. Ворошилов занимал должность председателя Комитета обороны при Совнаркоме СССР, а с началом войны стал членом Ставки ВГК, членом Государственного Комитета Обороны, а с 8 августа 1941 г. постановлением ГКО № 83сс он был назначен главнокомандующим северо-западного направлением, а затем командующим войсками Ленинградского фронта. Тогда он проявил себя смелым и отважным воином, вместе с бойцами ходил в атаку, отражал удары фашистов на Лужской линии. Вместе с А. А. Ждановым принял решение о заминировании кораблей Балтфлота и их подрыве на случай захвата немцами.
К сожалению, в должности командующего Ленинградским фронтом Ворошилов полководческого таланта не проявил и ему пришлось уступить место более решительному командующему Г. К. Жукову, который твердо управлял войсками фронта и стабилизировал положение.
Будучи членом ГКО, Климент Ефремович занимался новыми формированиями и контролем за деятельностью военных советов фронтов, а также партизанским движением. Он трижды направлялся представителем Ставки ВГК для координации действий Волховского в 1942 г., Северо-Западного, Брянского, Калининского и 2-го Прибалтийского фронтов в 1943 г. В декабре 1943 г. был направлен в Отдельную Приморскую армию и работал над планом освобождения Крыма. Верховный не раз указывал ему на крупные промахи в руководстве войсками и на его приверженность к действиям времен гражданской войны. Он всю войну оставался членом Политбюро, но на его заседания практически не приглашался. В ноябре 1944 г. он был выведен из состава Государственного Комитета Обороны. Во время войны участвовал в Московской конференции трех держав — СССР, США и Великобритании (1941 г.), в Тегеранской конференции руководителей СССР, США и Великобритании. Проявили уважение к К. Е. Ворошилову Черчилль и Рузвельт. Первый персонально поздоровался с Климентом Ефремовичем, а Рузвельт обменялся с ним личными часами. В конце войны Ворошилов был председателем Союзной контрольной комиссии в Венгрии и оказывал большую помощь венгерскому народу в восстановлении страны.
Представителем старой гвардии был и Лазарь Моисеевич Каганович. После гражданской войны он был председателем Нижегородского и Воронежского губисполкомов. Руководил после смерти Г. К. Орджоникидзе Наркоматом тяжелой промышленности и Наркоматом путей сообщения. На этих постах и застала его война. В 20 и 30 г. он был на партийной работе в МГК ВКП(б), в аппарате ЦК — зав. спец. отделом, а затем секретарем ЦК ВКП(б).
Каганович был работоспособным руководителем, хорошим оратором, умел доходчиво выступать и вдохновлять. Имел собственное мнение, но эрудиции ему не хватало.
Сталин высоко ценил его. Лазарь Моисеевич по поводу и без повода на собраниях Московской партийной организации, в приветствиях от имени москвичей в адрес ЦК партии подчеркивал роль Иосифа Виссарионовича.
Микоян говорил о нем: «Каганович с равными себе и особенно кто выше его по положению держался хорошо, а в отношении подчиненных вел себя грубо, невежественно, даже оскорбительно. Он часто менял своих помощников. Эти отрицательные качества его характера обнаружились во время войны.
Транспорт стал не справляться с требованиями хозяйства и войны. Летом 1941 г. был создан Комитет по эвакуации, в состав которого был включен Каганович. Думали, что в этом деле главной проблемой будет транспорт. Вскоре оказалось, что проблема была гораздо шире. Встал вопрос, не только как вывозить, но надо было решать, какие заводы в первую очередь вывозить, куда направлять определенные группы работников. Эта работа была очень кропотливая, а Каганович был перегружен делами транспорта, поэтому был освобожден и целиком переключился на работу наркомата»4 .
Но и на этом единственном поприще он оказался не на высоте. Назначенная Сталиным комиссия по проверке наркомата вскрыла серьезные упущения Лазаря Моисеевича в управлении отраслью. Стиль его работы (вместо оперативной работы на местах) отличался длинными совещаниями, изобиловал длинными речами самого наркома. В лености никто из членов комиссии его обвинить не мог. Он даже ночью не уходил с работы, устанавливал кровать в комнате отдыха, его примеру последовали и его заместители.
Актив железнодорожников был не удовлетворен работой наркома. По результатам работы комиссии после доклада Маленкова, Сталин предложил освободить Кагановича от работы в Наркомате транспорта и перевести в Комитет перевозок, поскольку там он мог быть полезен, а Наркомом путей сообщения был назначен А. В. Хрулев по совместительству с должностью начальника тыла Красной Армии.
Нельзя не отнести к отряду «старой гвардии» Анастаса Ивановича Микояна. Он имел большой опыт работы в должностях наркома пищевой и легкой промышленности, внешней и внутренней торговли, заместителя председателя Совнаркома. Был опытным партийным и советским работником, и в частности, секретарем Нижегородского губкома, юго-восточного бюро ЦК, Северо-Кавказского крайкома партии.
С началом войны он взял на себя тяжелую ношу снабжения фронта продовольствием, вещевым имуществом, боеприпасами и даже доставкой их в войска фронтов. Был председателем Комитета по разгрузке железных дорог, Комитета по эвакуации из прифронтовой полосы продовольственных и промышленных товаров. С февраля 1942 г., когда стал членом ГКО, ему были подчинены все органы снабжения Вооруженных Сил и отраслей промышленности. То есть он возглавлял одно из таких направлений, где немедленно выявляется, что кто-то не накормлен, не обут и не одет.
Сталин доверял ему, расширяя круг его ответственности. С деловыми поездками Анастас Иванович бывал в войсках фронтов, контролируя вопросы снабжения и заготовки продовольствия в полосах фронтов.