Государственный Комитет обратился к трудящимся: соблюдать общественный порядок и спокойствие, а также оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие.
В эти трагические дни для столицы, для всей страны, когда замер весь мир, советские люди знали, что Сталин на посту, слышали голос Левитана и верили, что немцам не видать Москвы. Они знали: Сталин на месте, а с ним в Москве все правительство, и это вселяло уверенность в победу, в разгром немецких войск.
Естественно, когда фашистские войска находились в нескольких десятках километров от столицы, большую часть времени Верховный уделял вопросу обороны Москвы.
По его распоряжению еще до начала сражений на подступах к столице были подготовлены центральный узел связи на станции метро «Белорусская» и стратегический пункт государственного и военного управления на станции метро «Кировская».
Сталин во время ожесточенных бомбардировок Москвы чаще всего находился на КП 1-го корпуса ПВО, наблюдая за работой личного состава по отражению воздушного противника. По окончании налетов он обычно беседовал с генералами, офицерами и даже с рядовыми бойцами. А иногда после отбоя «воздушной тревоги» он приглашал к себе в Кремль или приемную командующего Московской зоной ПВО генерал-лейтенанта М. С. Громадина (с 9.11.41 г. командующий ПВО территории страны), командира корпуса ПВО генерал-майора Д. А. Журавлева и командира 6-го истребительного авиационного корпуса полковника И. Д. Климова, где подводились итоги сражения, решались вопросы управления, связи и обеспечения. Там же, в метро, был оборудован кабинет, где он принимал членов ГКО, руководство Москвы (первого секретаря МГК Щербакова и председателя горсовета Пронина) и других.
С началом операции «Тайфун», наступлением группы армий «Центр» на Москву, Сталин и другие члены ГКО вплотную занялись обороной Москвы. ГКО работал непрерывно, принимая судьбоносные решения для Москвы и страны в целом (Постановления № 801сс «Об эвакуации столицы» и № 813сс «О введении осадного положения в г. Москве и прилегающих к городу районах»), о чем уже говорилось раньше.
В дни, когда эвакуировались Совнарком, аппарат ЦК ВКП(б) и Генштаб, вся тяжесть управления государством и вооруженными силами легли на Сталина, Молотова, Маленкова и Берию, небольшую группу Генштаба во главе с Василевским, некоторых наркомов, возвратившихся из Куйбышева, а также командующих видами вооруженных сил и родами войск.
Во время второго этапа операции «Тайфун» председатель ГКО выступил с докладом на торжественном собрании города, которое было посвящено 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Доклад Сталина транслировался по радио. На другой день, 7 ноября, Сталин как Верховный Главнокомандующий в 8.00 час. принимал парад войск Московского гарнизона, с которого участвующие в торжественном марше направлялись на фронт.
Оба эти мероприятия были актами высокого нравственного значения, которые укрепили боевой дух защитников столицы и всех Вооруженных Сил Советского Союза и веру в победу, которая была так нужна, особенно после крупных неудач Западного и Брянского фронтов в районах Вязьмы и Брянска. Но окруженная группировка под Вязьмой оказывала упорное сопротивление, сковав около 28 дивизий противника до 13 октября, а войска Брянского фронта оборонялись до 23 октября, после чего, прорвав кольцо окружения, вышли на линию Белев — Мценск — Поныри — Фатеж — Льгов, сорвав планы фашистского командования.
Г. К. Жукову, вступившему в командование объединенным Западным фронтом, приходилось управлять войсками в нелегкой обстановке, когда войска Западного и Брянского фронтов, потерпев крупное поражение в районе Вязьмы и Брянска, частично потеряли управление. Группа ГКО во главе с Молотовым работала в штабе Западного фронта, а Мехлис — в штабе Резервного фронта, но они практически не оказывали помощи в управлении, а отыскивали виновников, с которых можно было спросить по всей строгости военного времени. От Сталина и от других членов ГКО и Ставки сыпались угрозы, противоречивые распоряжения. Молотов даже предупредил Жукова, что, если он не остановит наступление немцев, будет расстрелян. На что Георгий Константинович со всей своей прямотой ответил ему по телефону: «Если он способен разобраться быстрее меня в положении, пусть приезжает и вступает в командование фронтом. Он бросил трубку, а я стал заниматься своими делами»16 .
Сталин давал разноречивые указания: то нанести контрудары в районах Волоколамска и Серпухова, то вернуть захваченные немцами Дедовск и Красные Поляны, хотя Дедовск удерживался 9-й гвардейской стрелковой дивизией генерала Белобородова.
В такой нервозной обстановке можно было и сорваться. Узнав о решении Шапошникова об отводе правого фланга 16-й армии на восточный берег реки Истра (по просьбе Рокоссовского), Жуков направил телеграмму в его адрес: «Фронтом командую я. Приказ об отводе войск отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни на шаг не отступать. Жуков»17 .
Только неукротимая воля и талант полководца позволили ему не растеряться, а твердо управлять войсками в этой сложной обстановке, когда враг рвался к Москве, не потерять способность с максимальной продуктивностью принимать решения в условиях максимальной опасности. Конечно, на войне некогда голосовать, излишне сердобольствовать — война требует, бой требует решительных действий.
Умело организовав оборону на танкоопасных направлениях вдоль Ленинградского, Волоколамского, Можайского, Нарофоминского, Малоярославецкого, Калужского и Каширского шоссе, где были сосредоточены 20, 16, 5, 33, 43, 49, 50-я армии, а также 10 полков зенитной артиллерии 1 КПВО, Жукову удалось не допустить захвата столицы.
В это время Государственный Комитет Обороны принимал меры по созданию и выдвижению на московском направлении стратегических резервов. Для усиления Западного фронта в период 25—29 ноября из резервов Ставки и прилегающих фронтов были переданы 1-я Ударная, 10-я и 20-я армии со всеми соединениями.
К концу ноября группа армий «Центр» в ходе сражений понесла крупные потери, потеряв способность к дальнейшему наступлению. Генеральный штаб сухопутных войск гитлеровской армии, а также напрямую некоторые командующие армий обращались к Гитлеру о прекращении наступления и планомерном отводе войск на подготовленные рубежи обороны, но Гитлер продолжал упорно требовать наступления.
Командующий войсками Западного фронта Г. К. Жуков понимал, что в ходе наступления под Москвой немецкое командование использовало все свои возможности, войска потеряли способность к дальнейшему наступлению и что наступил перелом в ходе Московской битвы.
30 ноября 1941 г. на имя Сталина был направлен план контрнаступления Западного фронта.
Жуков просил Василевского срочно доложить о нем наркому обороны и «дать директиву войскам приступить к операции, иначе можно опоздать с подготовкой». Начало наступления определялось для 1-й Ударной, 20-й и 16-й армий с утра 3—4 декабря, а 30-й армии — 5—6 декабря. Войска 5, 33, 43, 40-й и 50-й армий фронта 4—5 декабря должны перейти в наступление с ограниченными задачами.
После утверждения Сталиным плана контрнаступления войска Калининского, Западного и Юго-западного фронтов без оперативной паузы 5—6 декабря перешли в наступление.
К 7 января 1942 года в ходе Калининской, Клинско-Солнечногорской, Тульской, Калужской и Елецкой фронтовых наступательных операций советские войска нанесли тяжелое поражение войскам группы армий «Центр», которые были отброшены на 100—200 километров на запад. Победа под Москвой развеяла миф о непобедимости немецкой армии, похоронила план «молниеносной войны».
Можно сказать о том, что Московская битва на первых двух этапах (оборонительная и наступательная операции 30.09.41— 07.01.42) имела если не решающее, то одно из первостепенных значений для хода всей Великой Отечественной войны, так как именно здесь была перехвачена у фашистского командования стратегическая инициатива.
И тем не менее ход битвы показал, что высший орган военного управления — Ставка ВГК, лично Верховный Главнокомандующий и некоторые члены ГКО, не имея должной оперативно-стратегической подготовки и опыта руководства войсками, вмешательством в дела командующих и военных советов создавали нервозную обстановку, а иногда своими противоречивыми указаниями наносили вред руководству войсками. И здесь, как нигде, уместно выражение Мольтке, приведенное в книге Г. Фриснера «Утерянные победы», уже упоминавшейся выше: «Если война началась, то политика не должна, как говорится у Мольтке, вмешиваться в проведение операций»18 .
И в то же время Сталин, будучи председателем ГКО, занимался важнейшими проблемами, без решения которых возможность победы под Москвой была бы призрачной, ибо и с той и другой стороны в сражение были брошены последние батальоны. В этой обстановке все решали резервы, которыми и занимался лично Сталин и ГКО. Они-то и перевесили чашу весов в пользу советских войск.