– Их тоже иногда можно привлекать к работам. Но не всех сразу. Потом, в Аграбе работы поменьше станет – я еще людей пришлю.
– Ну, тогда я думаю очищать пока только правый берег ручья – от Аграбы ближе идти. Будем чистить полосу шагов тридцать от ручья. И потихоньку дойдем до Великой. Вроде бы достаточно места будет.
– А что с порубленным лесом делать?
– А что с ним делать? – пожал плечами Цикальиеци. – Выкидывать будем. Может, кому пригодится.
– А, если получше подумать? Это ведь тоже ресурс. Его можно в древесный уголь пережигать. Прямо здесь, на месте. Тогда лучше сначала несколько ям выкопать.
– Уголь, это хорошо… Только лес сырой. Ему бы посохнуть, хотя бы неделю. Или две.
Я пристыженно стих. Горе-теоретик! Такое упустить!
– Так что ямы – это можно потом, – уже сам принялся рассуждать сын имачаты. – Сначала вырубим узкую полосу вдоль берега. Шагов десять. Потом порубим лес… Топоры-то нам доверишь, Сухая Рука?
– Доверю, – кивнул я, пропуская мимо ушей нелицеприятное обращение.
– Отберем прямые колья, а остальное пусть сохнет для угольных ям. Потом трое проданных будут корчевать лес на всю глубину полосы, а еще двое со мной вместе начнут очищенный кусок берега укреплять.
– Как ты это хочешь делать?
– Так, кольями. Будем заколачивать вдоль берега.
– Интересная идея. Только заколачивайте вплотную, чтобы как стена была.
– Так мы никаких кольев не напасемся! Это же мангра, тут прямой ствол найти – редкость. Я предлагаю вколачивать на расстоянии в локоть. А пространство переплетем лианами. Их тут как раз много.
– А вот черные твои, – продолжил Шикальиеци. – Пока нас… защищают, пусть собирают камни по округе. Ими будем пустоты за плетнем да ямы засыпать. Ты бы дал две свои штуки новые… тачки!
– Одну дам, – пожадничал я, так как готовых тачек на всё Излучное было пока всего шесть, и были они нарасхват.
Странно, но сегодня Носаченыш из кожи вон лез, чтобы показать свою полезность в деле. И ведь не понравиться мне хотел! Такое ощущение, что так он показывал свое превосходство. Неужели Ночка его так настроила? Если да, то девушка не столь проста, как выглядела. Самое главное: Шикальиеци пока говорил всё разумно и правильно. Не знаю, как пойдут дела, но сейчас «прынц» показывал неплохое понимание вопроса. Я-то думал поучить его планированию работ, а он сам меня за пояс заткнул.
Мы обсудили с аманатом детали работы, прикинули примерные сроки, поговорили и об оплате. Я пообещал, что завтра мой новый «бригадир» уже сможет начать. Надо только обсудить с Черным Хвостом и Ннакой вопрос о выделении людей. Стражу нужно было отобрать понимающую, что волю Носаченышу давать нельзя. Им нужно будет не просто охранять Кровавую Чашу, но и следить за его поведением, оценивать.
Вечером, когда в «зале совещаний» собрались все участники ежевечерней планерки, я велел прийти на нее и Кровавой Чаше. Посадил его наравне со всеми, объяснил, что Шикальиеци будет готовить площадку для торговых рядов. Моя команда удивления не выказала: все так остро осознавали дефицит кадров, что это им казалось важнее. Лишь зашел острый спор о том, у кого и каких работников отберут. Каждый «бригадир» готов был до крови биться за свои ресурсы.
Шикальиеци сидел с подчеркнутым достоинством, словно, ему не честь оказали, а вернули положенное. Ему еще непривычно и неудобно было сидеть на высоком стуле, но парень всем своим видом излучал уверенность: мол, смотрите все; истинного вождя всегда оценят по заслугам.
Мальчишка…
Поздно вечером, когда все дела были закончены, в коридоре я столкнулся с Ночкой.
– Спасибо, – прошептала Ийохали, старательно глядя в пол, а потом, стремглав, прошмыгнула мимо и скрылась в коридорчике, что вел в их флигелек.
Я проводил ее взглядом. Постоял. Потом все-таки прошел в спальню, скинул одежду и с наслаждением завалился на мягкую, почти настоящую постель.
Только вот сон пропал напрочь. Я лежал на спине, заложив руку за голову, в которой мельтешили сумбурные мысли.
Ночка.
Ночка?
Да нет! Я же столько усилий положил на то, чтобы на ней НЕ жениться! Даже отца ее ради этого убил!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И после всего этого – ОНА?!
Воистину, расскажи богам о своих планах…
Глава 11. Ю и голова соли
– Какая странная настойка, – Ннака замер на пороге зала заседаний. – Володыко, ты собираешься выпить это всё в одиночку?
Передо мной на столе в ряд стояли девять глиняных стопочек. В каждой, в стоянии зеркального покоя, находилась черная маслянистая жидкость.
– Вот уж нет, Ннака. Это я точно пить не буду.
Сегодня я собрался тестировать первые чернила. Ийохали поработала за совесть. И печи отскоблила, и сама сажу пособирала. Она даже усовершенствовала сбор: над огнем ставила не горшок, а перевернутую миску, на которую сверху клала мокрую тряпку. Вогнутая поверхность гораздо лучше собирала дым костерка, и копоти вышло намного больше. За несколько дней «наскоблился» целый горшочек. По счастью, сажу из печи она хранила отдельно. Когда я начал эксперименты, выяснилось, что у последней есть жирные примеси, которые неприятно пахнут, портят цвет и консистенцию. Пришлось пользоваться чистым продуктом.
Сажу нужно смешать с каким-то загустителем. Я выбрал рыбий клей, которым тут все повсеместно пользуются, подсолнечное масло, а еще Сын Обезьяны подогнал мне клейкий сок какого-то дерева. Каждый вариант я разводил с сажей один к одному, один к двум, а в третьем случае еще подливал треть воды. И вот девять вариантов стояли передо мной, готовые к тестированию. Я сделал себе несколько кисточек, выглядевших максимально уродливо. Но лишь бы работали!
Увы, совершить эксперимент в одиночестве мне не дали. Сначала пришла Ночка и попросилась посидеть в уголочке: она шила рубаху, а в их флигельке окна махонькие – света не хватает. Теперь вот Ннака. Он прижимал к груди несколько свернутых в трубку выделанныхкусочков кожи.
– Из Крыла привезли, наконец, агавовое волокно и веревки, – пояснил он. – Я посчитаю, а ты, если что, мне подскажешь?
Я закатил глаза. Пересчитывать богатства казны было любимым занятием горца. А тут еще я научил его разрядному счету… Числительные у четлан записываются просто: единица – это точка, пятерка – горизонтальная палочка. Четыре палочки – это двадцатка. Более крупных обозначений у них не было. Поэтому записывать большие числа было трудно. А Ннаке это было нужно. Даже, если маис в моих хранилищах мешками мерять – выходили приличные суммы. И я вспомнил школу: как учили нас записывать числа по разрядам: единицы, десятки, сотни. Как мы складывали и вычитали в столбик. Здесь ведь так же можно сделать, и точки с палочкой для этого вполне хватит. Даже значки новые не нужно выдумывать. Только разряды здесь нужны другие: первый – до двадцати, второй – до четырехсот, третий – до восьми тысяч. Пока этого предела хватало.
Ннака долго не мог въехать в принцип такой записи. Для удобства я нарисовал три квадратика. Показал, как первый заполняется точками, палочками. Потом, стер четыре палочки в крайнем квадратике, и поставил точку в соседнем.
– Точка здесь – это уже двадцать. Понял?
Мясо понял. После этого сразу пошло легче, пока мы не дошли понятия «нуля». В принципе, можно было просто оставлять пустой квадратик, но ведь рано или поздно от этих «костылей» придется отказаться, и чем-то нужно обозначать пустой разряд. Я выбрал косой крест – мол, ничего здесь нет.
Казалось, педагогические мучения мои кончились, но я показал горцу, как можно складывать и вычитать в столбик. Для моего казначея открылась новая вселенная! Он и в уме отлично считал, но его потряс сам принцип: что можно делать сложные вычисления чисто механически, не напрягая разум. Ннака теперь всё время что-нибудь складывал и вычитал. Непременно в столбик. Даже лучше меня. Потому что мне трудно было перестроить мозг на двадцатеричную систему. Я сначала перекладывал числа в привычный мне формат, а потом считал.