несовершенного мира. Мы привыкли защищаться, прятаться, закрываться в себе и сохранять границы комфорта. Хочется верить, что Финн тоже носит маску говнюка, а не является им на самом деле.
Внутри пахнет корицей, свежей выпечкой и кукурузным хлебом. Уютное кафе обставлено плетеной мебелью и мягкими диванчиками, на столиках украшения в виде статуэток с дикими животными, а на стенах висят горшочки с приятно пахнущими цветами. Тина очень любит это место, как Финн мог об этом узнать? Несколько шагов вглубь помещения, внимательный взгляд на посетителей и более напряженный — на свои часы. Семь часов и восемь минут. Она даже опоздала, а Уиттмора нет среди гостей заведения. Оно практически пустое. Тина подходит к барной стойке, усаживается на высокий стул и подзывает бармена, чтобы посмотреть меню. Парень подходит почти мгновенно, вручая бордовую книжечку с перечнем угощений и выпивки. Здесь очень вкусный пирог, но сырный чизкейк еще вкуснее.
Биение сердца начинает ускоряться с каждой отсчитываемой секундой, она прислушивается к скрипу открывающейся двери, но следом улавливает только чужие отстраненные голоса. Тина тянется в карман джинсов за мобильным телефоном, останавливается на полпути и возвращает ладонь на столешницу, нервно покручивая в руках меню. Ошиблась? Доверилась? Возможно. Вполне, черт возьми, возможно, что Финн такая же скотина, как гласили слухи и легенды. Будет просто замечательно, если она проверит их на собственной шкуре.
Тина оглядывается по сторонам — может, она просто невнимательно искала предыдущие восемь или девять раз, — но взгляд останавливается на другом объекте: в самом конце небольшого кафе, возле панорамного окна расположился уже знакомый мужчина. Те же зеленые глаза, неизменная прическа и такой же неизменный взгляд с наплывом боли и разочарования. Этот взгляд словно заглядывает тебе в душу, стучится, просится войти. Словно пытается о чем — то сказать, только не получается. Тина не способна до конца расшифровать такое тонкое и личное послание, поэтому отворачивается; думает буквально несколько секунд, собирается с мыслями и волей, а затем откладывает в сторону меню и спрыгивает со стула. Тина идет уверенным шагом к Ноа, с намерением принести извинения, потому что убеждена — это она виновата в подобном взгляде.
— Привет, — произносит быстро Тина, подойдя к нужному столику. — Здесь не занято?
— Конечно же нет, — Ноа хмурится, наблюдая, как Тина присаживается напротив него. — Заказать тебе что — нибудь? Сырный чизкейк? Или карамельный латте со сливками?
Если бы Тина была нарисованным персонажем, живущим на страницах комиксов Вселенной Марвел, то её челюсть сейчас по шаблонной традиции стукнулась бы о поверхность стола. Как такое понимать?
— Спасибо, я не голодна, — выпаливает Тина первое, что приходит в голову. Она вообще не в курсе, как поддерживать разговор с этим человеком. — Слушай, я тут хотела извиниться. Знаешь, ну… за то, что я забыла тебя и всё такое. Я не виновата, у меня после аварии мозги набекрень. Это может прозвучать глупо, но я сожалею о чем — то, чего не помню, и это, по всей видимости, как — то связано с тобой. Так что, прости… сама не знаю, за что.
Тина смущенно улыбается, засматриваясь на идеальные черты лица. На фотографии Ноа выглядел немного иначе. Сейчас скулы гораздо острее, лицо исхудало, а под глазами чуть заметные темные круги. Такое ощущение, что Ноа не спит. Вообще. А теперь, ко всему прочему, он еще и перестает дышать. Замирает, как истукан, затаивает дыхание на несколько секунд, а потом отворачивается к окну и часто моргает. Эта реакция пугает Тину. Хотела как лучше, но сделала как всегда. Не привыкать.
— Когда ты говоришь «забыла», ты имеешь в виду проблемы с памятью или…? — Ноа поворачивается к ней, и Тину моментально обдает ледяной дрожью, потому что его губы поджаты, чувствуется горечь в глазах и тоска в голосе. — Блядь, что значит «забыла»?
— То и значит, я забыла тебя. Не помню. Удар головой — бум! — и куча осложнений, поэтому я и подошла извиниться, — Тина оборачивается на звук открывающейся двери, но это не Финн. — Просто подозреваю, что могла натворить нехороших вещей, когда ты был нашим тренером, отсюда этот убийственный взгляд. Прости, ладно? Уже ведь неважно, что там произошло.
— Какой ещё, нахуй, тренер? — недоумение в голосе Ноа весьма заразительно. Оно буквально просачивается под кожу. — Хочешь сказать, что ты подошла ко мне только из — за этих идиотских извинений? Я ничего не понимаю, Тина. Ты что, совсем не помнишь?
— У тебя столько вопросов, что захлебнуться можно, — только и говорит она, не зная, как вести себя дальше. Это непродуманный сценарий, а беседа обретает такой странный поворот, что хочется сбежать. Послать всё к чертям собачьим и закрыться в четырех стенах, не высовываясь за дверь ближайшую вечность или даже две. — Может, проще тебе ответить на два моих? Например, кто ты вообще такой и что нас связывало?
Ноа молчит. Смотрит куда — то насквозь потерянным взглядом и задумчиво качает головой. Тина — не телепат, но может с уверенностью сказать, что Ноа ушел в какой — то транс и возвращаться пока не собирается. А теперь и вовсе хочет уйти в прямом смысле слова.
— Эй! Постой, ты куда? А как же ответить? — Тина хватает Ноа за руку, когда тот уже выходит из — за стола: молча, так и не проронив ни слова. — Что я опять сделала неправильно? Сначала меня кинули со встречей, а теперь и ты сваливаешь, словно я какой — то кусок дерьма.
— Кинули со встречей не тебя, а меня. Не знаю, к кому ты сюда пришла, но всем будет лучше, если уйду именно я. — Ноа отворачивается, аккуратно высвобождает руку и говорит уже чуть тише: — Я безумно люблю тебя, Тина, это всё, что нужно знать.
Ноа еще несколько раз возвращает к ней свой взгляд перед тем, как выйти из кафе. А у Тины в голове маленький апокалипсис.
«Я безумно».
Тук — тук. Сердце сбивается первый раз.
«Люблю тебя».
Тук — тук. Сбивается вновь. Делает три оборота и снова сбивается.
«Это всё, что нужно знать».
Резкая боль прошибает виски, заставляя обхватить руками затылок и машинально закрыть уши. Тина зажмуривается до желтых бликов под веками, улавливает нечеткие вспышки с расплывчатыми картинами, а тело периодически бросает то в жар, то в леденящий холод. Она чувствует на себе чужие ладони, но это нереально; ощущает поцелуи на пересохших губах, но их тоже не существует в этом пространстве; до Тины дотрагивается кто — то ненастоящий, невидимый, но такой знакомый. Еще поцелуй, еще